Шарм - Трейси Вульф

class="p1">– А ты как думаешь?

Она вздыхает, оборачивается и смотрит на небо, где всего несколько минут назад летал дракон.

– Думаю, нам надо идти.

Глава 39

Сохраняйте спокойствие и не продолжайте действовать

– Хадсон –

– Запрыгивай мне на спину, – предлагаю я ей, немного присев, чтобы ей было удобнее.

– Э-э-э, нет, я так не думаю, – отзывается она и трогается с места.

– Это почему? – Я запускаю руку в волосы, едва удерживаясь от того, чтобы не начать рвать их. – Ты же сделала это, когда за нами гнался дракон.

– Да, но на то были серьезные причины. Теперь же, когда их нет, я буду передвигаться на своих двоих.

– Их пока нет, – язвительно поправляю ее я. Ведь он улетел не навсегда. И, если Грейс и дальше будет такой упрямой, нам придется добираться до этих гор целую вечность. Но, возможно, теперь, когда непосредственной опасности больше нет, она не хочет, чтобы я прикасался к ней по другой причине… – Если это из-за того, что мы почти поцеловались…

– О чем ты? – вкрадчиво спрашивает она. – Если мы с тобой поцеловались или почти что поцеловались, то я об этом уже забыла.

Что ж, после такой отповеди парень определенно понимает, что пока что ему ничего не светит, верно? Само собой, в ее голосе слышится дрожь, свидетельствующая об обратном, но я совершенно точно не стану тыкать ее в это носом. Тем более что мне совсем не хочется целовать девушку, которая сохнет по моему младшему братцу. И о чем я только думал? Своими объятиями она просто сбила меня с толку – я буду придерживаться именно этой версии.

Но я продолжаю стоять на своем.

– Значит, у тебя нет причин не запрыгнуть мне на спину, верно?

– Помимо того, что это отдает ребячеством? – Она морщится, собирая волосы в конский хвост, затем стягивает с запястья резинку и сооружает на макушке огромный узел. Я видел, как она делает это не меньше сотни раз, и продолжаю ждать, когда все эти непокорные великолепные кудри вырвутся из плена и упадут ей на плечи.

До сих пор этого не случалось, но, судя по тому, что ее узел уже клонится влево, возможно, сегодня это наконец произойдет.

– А ты считаешь, что заставлять нас тратить больше времени и усилий на дорогу, чем необходимо, это не ребяческий каприз? – спрашиваю я. – Потому что все указывает на то, что ты пытаешься устроить мне сцену.

– Это потому, что тебе вечно кажется, будто я только и думаю о том, чтобы устроить тебе сцену, – отвечает она с самой чудовищной имитацией британского акцента, которую я когда-либо слышал.

– Я произношу слова совсем не так, – говорю я ей, когда мы трогаемся в путь.

– Именно так. Особенно когда ты зол. Или когда ты думаешь, что твоему драгоценному нижнему белью грозит опасность.

– Вообще-то моему нижнему белью действительно грозила опасность. – Я уставляюсь на нее, прищурив глаза. – А если точнее, то оно подверглось атаке. И, чтобы ты знала, я еще отплачу тебе за это чудовищное преступление.

Это должно было прозвучать как угроза, но кажется, я уже не внушаю ей того страха, который внушал прежде, потому что Грейс только усмехается:

– Ну, не знаю. У тебя был очень забавный вид, когда ты хныкал насчет своих драгоценных трусиков.

– Не трусиков, а боксеров, – поправляю я ее. – И к тому же производства «Версаче».

Она смеется, затем смотрит на меня с любопытством:

– А что вообще связывает тебя с «Версаче»? И с «Армани»? Хотя я знаю, что Джексон носит «Гуччи»…

– Ну еще бы, – презрительно фыркаю я. – Удивительно, что он не расхаживает с одним из этих хлыстов для верховой езды. Этот стиль так старомоден.

– Ого! Какой же ты сноб.

Я бросаю на нее многозначительный взгляд:

– Я принц вампиров, мне больше двух сотен лет, и у меня куда больше силы и денег, чем положено иметь человеку. Так что, конечно же, я сноб.

– Надо же. Какое откровенное признание. – Она качает головой, будто удивляясь.

Не понимаю почему. За все то время, что мы были заперты вместе, я никогда не притворялся. Ни разу.

– Люди должны всегда быть самими собой, со всеми своими недостатками. И тот факт, что у меня недостатков больше, чем у большинства людей, ничего не меняет.

Грейс ничего не отвечает. Впрочем, я и не жду, что она что-нибудь скажет. За исключением тех случаев, когда она раздражена, испугана или замышляет месть, она неизменно слишком добра. Это одно из тех ее достоинств, которые я особенно ценю.

Мы проходим в молчании больше мили, и окружающий пейзаж вызывает у меня все большее любопытство. Где же мы находимся? Обычно я связываю фиолетовые и лиловые оттенки с ранним утром. Когда мы тронулись в путь, солнце как раз начинало всходить над горизонтом перед нами.

Но чем ближе мы подходим к горам – а солнце восходит прямо над ними, – тем больше я убеждаюсь, что здешние краски связаны не с рассветной порой, а с ландшафтом этого мира.

Сейчас он немного напоминает Марс – только почва здесь не красная, а фиолетовая. Как и небо. И все остальное. Скалы, холмы, даже солнце – все окрашено в разные оттенки лилового, от светло-сиреневых тонов до темно-фиолетовых. Горы, виднеющиеся впереди, все еще выглядят черными, но, когда по моей ступне пробегает лиловое существо, похожее на ящерицу-геккона с шестью лапками, я начинаю смотреть с подозрением и на них. Возможно, я и заблуждаюсь, но я уверен – когда мы доберемся до них, окажется, что они не черные, а темно-темно-фиолетовые.

Я понятия не имею, что все это значит. Последние полчаса я ломал голову, пытаясь понять, где мы можем находиться. Но так ничего и не понял.

И не только из-за здешних красок – хотя да, этот повсеместный лиловый весьма странен, – но и потому, что даже сам рельеф этой местности не кажется мне нормальным – за неимением более подходящего слова. Он скалистый, каменистый, с зазубренными краями и крутыми спусками, ведущими в глубокие долины, усеянные ямами, похожими на воронки.

Все это больше похоже на мои представления о других планетах, чем на планету Земля. Но поскольку за последний год никто из нас не пользовался космическим кораблем, этому должно быть другое объяснение. Однако я понятия не имею какое.

Мы спускаемся по особенно крутому откосу, усыпанному острыми камнями и покрытому темными глубокими рытвинами, когда Грейс вдруг вскрикивает. Это первый звук, который она издала за последние сорок пять минут, если не считать тяжелого дыхания на крутых подъемах, и я вскидываю голову в тревоге.

Она, спотыкаясь, несется вниз, раскинув руки в стороны, чтобы не потерять равновесия, и я переношусь к ней, чтобы подхватить ее прежде, чем она растянет лодыжку или поранится, упав на острый камень. Но она удивляет меня, ухитрившись все-таки не упасть.

– Упс! – Она поднимает голову и смотрит на меня смеющимися глазами. – На этот раз мне едва не пришел конец.

– Не думаю, что это повод для смеха. – Даже я знаю, что говорю сейчас как мудак – слишком чопорно и официально, – но мысль о том, что Грейс может пострадать, беспокоит меня больше, чем я готов признать даже перед самим собой. – Тебе надо быть более осторожной.

Едва у меня вырываются эти слова, как от досады я уже готов дать самому себе пощечину – и не стал бы винить Грейс, если бы это сделала она. Но вместо того, чтобы оскорбиться и сказать мне не совать нос не в свое дело, она только смеется.

– Но так я лишила бы тебя поводов для жалоб. И на что бы ты стал сетовать тогда?

Это немного задевает меня, но она права.

– Я уверен, что смог бы что-нибудь придумать.

– Пожалуй, – соглашается она. Затем вцепляется в мое предплечье, поскольку земля становится еще более каменистой.

Чего-чего, а этого я точно от нее не ожидал, но сразу же замедляю шаг. И пытаюсь не отмечать про себя, насколько мне приятно прикосновение ее ладони к моему предплечью и то, что она инстинктивно потянулась ко мне за помощью, даже если это просто попытка не сломать себе шею.

Как только мы оказываемся внизу, Грейс убирает руку. Но она не отодвигается от меня, и я ловлю себя на том, что слежу за ней краем глаза, просто чтобы понять, могу ли я прочесть ее мысли.

Мне это не удается, что нисколько меня не удивляет, ведь с каждым днем она