Шарм - Трейси Вульф

Тиолы. – Кстати, меня зовут Арнст. А ее – Мароли. – И он кивком показывает на свою жену.

– Я Грейс, – улыбаюсь я. – А это Хадсон. Огромное вам спасибо за вашу помощь. Не знаю, что бы мы делали, если бы не набрели на вашу ферму.

– По-моему, у вас и самих есть голова на плечах, – с мягкой улыбкой отвечает Мароли. – Я уверена, что вы бы что-нибудь придумали. Но мы рады, что вы здесь. Тиола любит пообщаться.

Мы идем за ними по двору и подходим к парадному крыльцу дома, украшенному горшками с цветами и травами – разумеется, окрашенными в различные оттенки фиолетового.

Когда мы подходим к двери – в сопровождении Тиолы и десятков ее друзей-теней, – Мароли поворачивается и хмурит брови.

– Нет! Вы останетесь здесь!

– О, извините! – Я отшатываюсь, смутившись от того, что неправильно их поняла. – Мы…

Арнст хохочет так оглушительно, что звук его смеха заполняет и крыльцо, и пространство, которое его окружает.

– О, я имела в виду не вас, Грейс! – Мароли качает головой. – Я обращалась к умбрам. Им не дозволено входить в дом, и они это знают. И сейчас просто пытаются воспользоваться тем, что у нас гости.

Она строго смотрит на шевелящуюся массу теней – умбр.

– Идите! – приказывает она им, затем поворачивается к Хадсону: – Это относится и к тебе, Дымка. Оставь этого парня в покое.

Дымка отвечает удрученным завыванием, от которого Арнст начинает смеяться еще пуще. Особенно когда к его смеху присоединяется и Тиола.

– Дымка – сущее наказание, – хихикая, поясняет Тиола. – Ей нравится трепать маме нервы.

– И это еще мягко сказано, – фыркает Мароли. – Дымка, не заставляй меня обливать тебя водой. А ну, слезь с этого парня.

На этот раз Дымка издает пронзительный вой, от которого меня бросает в дрожь.

– Да, да, да. Я знаю, что он тебе понравился. – Мароли стаскивает умбру с шеи Хадсона, что требует немалых усилий, поскольку Дымка изо всех сил цепляется за его горло.

Он издает придушенный звук, и Мароли укоризненно качает головой:

– Вот видишь, ты чуть не задушила своего нового друга. Ты этого хочешь?

В ответ Дымка дрожит и издает такой печальный всхлип, какого мне, кажется, не доводилось слышать никогда в жизни. И Хадсону тоже, если судить по его лицу. Вид у него почти такой же печальный, как и у Дымки, когда он нагибается и гладит ее… по голове? Или по спине? Трудно сказать, поскольку сейчас она приняла форму вроде куба, доходя ему до колен и, похоже, скукожившись.

– Не расстраивайся, Дымка, – шепчет он, продолжая гладить ее. – Обещаю, что я тебя еще навещу.

Услышав это, она вновь раздувается, становится овальной и начинает радостно щебетать и ворковать, вновь и вновь обвивая его лодыжки.

– Ну все, хватит! – говорит Мароли и сгоняет ее с крыльца. – Иди в амбар и поешь. Обещаю тебе, он с тобой еще поиграет.

Мы смотрим, как Дымка мчится по двору к амбару, и я изумляюсь тому, как быстро она движется. Не так быстро, как Хадсон, когда он переносится, но намного быстрее, чем я.

Когда она скрывается из виду, Мароли заводит нас в дом.

– Она определенно подружилась с тобой, – говорит она Хадсону.

– Похоже на то. – Он улыбается: – Она очень милая.

– С ней хлопот не оберешься, – комментирует Арнст. – Но она добродушная, этого у нее не отнимешь.

– Чего обо мне обычно не скажешь, – смеется Хадсон.

Арнст и Мароли присоединяются к его смеху, и я смотрю на него новыми глазами. Сейчас, в присутствии родителей Тиолы, он не похож на того парня, который весь прошлый год изводил меня своими дурацкими проделками.

Но не тот ли это парень, который помог мне испечь тыквенный пирог? И обнимал меня, пока я плакала, думая обо всех тех праздниках, которые мне уже никогда не удастся провести с моими родителями?

Не знаю.

Наверное, в этом-то и суть. Прочитав его дневники, я поняла, что он совсем не такой человек, каким считает его Джексон. Но хотя я знаю, чем он не является, это вовсе не значит, что мне известно, каков он.

Всякий раз, когда мне начинает казаться, что я, возможно, знаю ответ на этот вопрос, передо мной встает десяток новых вопросов. Но за последние двадцать четыре часа я ясно поняла – мне совершенно необходимо выяснить, каков он на самом деле.

Глава 43

One direction – это не просто музыкальная группа

– Хадсон –

Грейс смотрит на меня как-то странно, и я понятия не имею, почему.

Впрочем, это не единственный вопрос. Я не знаю, что мне думать обо всем этом – о Тиоле, о ее родителях, об умбрах. Когда мы были в моей берлоге, я хотя бы ясно представлял себе, где мы и что происходит. Теперь же, когда мы очутились здесь, все совершенно запуталось.

Что-то в этом месте кажется мне знакомым, на периферии моего сознания брезжит какое-то смутное воспоминание, но мне никак не удается за него ухватиться. Я даже не могу понять, реально ли это воспоминание или же о чем-то подобном мне когда-то рассказывал Ричард.

Он очень любил рассказывать то, что мало кто знал – чем более редким был факт, тем более ценным он ему казался.

– От него ли я слышал об этом странном фиолетовом месте или дело тут в чем-то ином? В чем-то таком, о чем я почти ничего не знаю, хотя это ужасно важно?

– Ужин готов, – говорит Мароли, заводя нас глубже в дом. – Там, дальше по коридору, есть ванная комната, где можно умыться.

– Хадсон – вампир, мама, – важно сообщает Тиола. – Так что он не может есть нашу пищу.

– Вампир? – Арнст смотрит на меня новыми глазами. – Мы, конечно же, слышали о вампирах, но я никогда не встречал их в наших местах. Добро пожаловать.

К такой реакции я не привык, но раз Тиола была так ошеломлена тем, что у Грейс красная кровь, скорее всего, в этих местах вампиры никогда не были проблемой. Вообще-то мне приятно, что здешние жители не считают меня угрозой. – Спасибо, – говорю я искренне.

Мароли с любопытством смотрит на Грейс.

– Ты тоже…

– О нет! Однозначно нет! – отвечает Грейс с таким жаром, что меня это немного задевает. – Я обыкновенный человек.

Но это не так. Чем больше времени я провожу с ней, тем больше убеждаюсь, что Грейс не обыкновенный человек, что бы она ни утверждала. Хотя сейчас это и не имеет значения, ведь я еще не знаю, что она такое. Так что я не стану спорить. Во всяком случае не в присутствии этих, судя по всему, добрых людей, которые гостеприимно открыли перед нами двери своего дома.

Я смотрю на Арнста и Мароли и вижу по их лицам, что они тоже сомневаются в том, что Грейс обыкновенный человек. Но, похоже, они тоже не собираются ничего говорить.

– Что ж, тогда ты, наверное, очень проголодалась, – доброжелательно говорит ей Мароли. – Пойдем, у нас достаточно еды.

Будто по команде, у Грейс урчит в животе. У нее розовеют щеки, но я не понимаю, почему она так смущена. Голод – естественное чувство, особенно если учесть, что она не ела целый день. А если принять во внимание, сколько мы сражались, бегали и ходили, то мне удивительно, что она не готова накинуться на первую же съедобную хрень, которую увидит.

Сам я чувствую себя именно так и думаю именно об этом.

Но поскольку единственный доступный мне вариант – это Грейс, я сразу же засовываю эту мысль куда подальше. Сейчас я ни за что не стану пить у нее кровь. Только не после того, как мы наконец добились того, что она уже несколько часов не смотрит на меня как на нечто среднее между чудовищем и живодером.

– Звучит заманчиво, – отвечает Грейс с милой улыбкой, которую я никогда не видел при взгляде на меня. Ну еще бы. Вероятно, я бы свалился от шока, если бы она мне так улыбнулась.

Грейс идет в ванную, чтобы умыться, а затем туда же иду я. Мне очень хочется нырнуть под душ, поскольку есть я все равно не буду. Но у меня есть несколько вопросов, которые мне надо задать Мароли и Арнсту, и, похоже, сейчас самое время это сделать.

Поэтому я довольствуюсь тем, что просто снимаю рубашку и смываю грязь, налипшую на меня за целый день пути. Затем, быстро вытершись свежим полотенцем, которое дала мне