Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Борис Прянишников

После разоблачений

Врангель оказался прав. В письме к своему личному другу, блестящему кавалерийскому начальнику, генералу И. Г. Барбовичу Врангель писал 9 июня 1927 года:

«…Разгром ряда организаций в России и появившиеся на страницах зарубежной русской печати разоблачения известного провокатора Опперпута-Стауница-Касаткина вскрывают в полной мере весь крах трехлетней работы А. П. Кутепова. То, о чем я неоднократно говорил и Великому Князю, и самому Александру Павловичу, оказалось, к сожалению, правдой. А. П. попал всецело в руки советских Азефов, явившись невольным пособником излавливания именем Великого Князя внутри России врагов советской власти».

Еще резче писал Врангель Барбовичу 21 июня 1927 года:

«…С А. П. Кутеповым я говорил совершенно откровенно, высказав ему мое мнение, что он преувеличил свои силы, взялся за дело, к которому не подготовлен, и указал, что нравственный долг его, после обнаружившегося краха его трехлетней работы, от этого дела отойти. Однако едва ли он это сделает. Ведь это было бы открытое признание своей несостоятельности. Для того, чтобы на это решиться, надо быть человеком исключительной честности и гражданского мужества».

Действительно, Кутепова этот грандиозный провал не остановил. Наоборот, разоблачение «Треста» толкнуло его на еще более рискованные действия. Мария Захарченко, которой он верил как самому себе, решительно высказывалась за скорейшее проведение террористических актов. В тон ей вторил Опперпут.

Виктор Александрович Ларионов, марковец-артиллерист, член боевой организации Кутепова, так писал об этой удивительной женщине:

«Мария Владиславовна Захарченко-Шульц, заслуживающая имя основательницы и застрельщицы белого террора, не оставила как будто после себя печатного идеологического наследства… Впрочем, в недолгих беседах, между деловыми разговорами, она строила планы будущего, мечтала… Преемственность, непрерывность борьбы, подготовка кадра, группа „националистов-террористов“… яркие, сильные, живые, надпартийные лозунги — вот предметы ее глубоких мыслей и скупых слов. Она считала себя обреченной, смотрела на свою гибель, как на нужный шаг в предстоящей борьбе: „Нужен пример, начало… надо идти самой. Потом уже руководство другими, посылка и идейное оформление…“ Она не строила иллюзий в настоящем. Многие месяцы, проведенные в СССР, не позволяли ей смотреть сквозь розовые очки на советского обывателя, партийца, комсомольца, бывшего офицера. Время ее деятельности, а также и ее первых последователей, было концом нэпа, преддверием катастрофического периода „сталинизма“. Сравнительное еще благополучие советского человека, успокоенного нэпом, его апатия в вопросах национального бытия, обывательский страх перед самым словом „борьба“ — были подобны восприятию тех же вопросов средним эмигрантом, читателем радикальной прессы.

Это условие обрекало каждый акт террора не только не на признание, но подчас и на осуждение подвига, и уж неизменно на указание „бесцельности“. Обыватель советский, как и средний эмигрант, верил в эволюцию Коминтерна и ГПУ. Но, конечно, ни обывательские взгляды не могли удержать Марию Владиславовну от ее решений, ни вопросы „целесообразности“ заставить сойти с пути. Эта обреченность при сознании безнадежности победы сегодня и делали Марию Владиславовну героиней в наших глазах: „Мы погибнем, но за нами придут другие. Наше дело не умрет с нами вместе“».

* * *

Захарченко познакомила Ларионова с Опперпутом. Была она неузнаваема. Ее лицо осунулось, скулы выступили, платье висело как на вешалке. Но глаза по-прежнему выражали решимость и твердость.

Вся под впечатлением разоблачений Опперпута, объятая гневом и отчаянием, Мария громко кричала:

— Кончено, все кончено! Все разрушено в прах! То был чудовищный обман, блёфф, мыльный пузырь. Чекисты обманули всех — и нас, и эстонцев, и англичан, и поляков. Скандал на весь мир! «Трест» — провокация, затмившая Азефа… Нас с Гогой должны были вывести в расход по решению коллегии ОГПУ, да вот он нас предупредил.

Ларионов повернулся в сторону ее жеста. Сидевший в кресле худощавый рыжеватый шатен с острой бородкой смотрел на Ларионова внимательным, изучающим взглядом. Отбросив газету, он встал и протянул руку Ларионову. Крепко пожав руку Ларионова своими длинными пальцами, он коротко, с чуть выраженным латышским акцентом, представился:

— Опперпут-Стауниц. Ответственный работник КРО ОГПУ.

— Мы бежали с ним, — продолжала Захарченко, — вчера ночью. В последний раз проскочили по линии «Треста», там не успели предупредить границу. А Гога с двумя нашими молодцами бежал в Польшу… Да, удар страшный… Романа Бирка считала другом, своим, почти родным, три года работали рука об руку. Агент КРО! И уже давно как взят. Мы многое разоблачим. Теперь настало время платить. Теперь руки развязаны… Мы осуществим то, чего не позволял под разными предлогами проклятый «Трест». Мы начнем террор… За Рейли! За весь позор! Ведь я сама возила всяких мерзавцев в Париж и представляла нашим… Экономила «партийные» деньги, всегда тряслась в третьем классе, не спала ночами, недоедала. Деньги ГПУ! О, Боже, если бы я знала раньше!

Союз национальных террористов

Генерал Кутепов хотел назначить Марию Захарченко главой Союза Национальных Террористов. Но Мария решительно отклонила предложение, заявив, что, не показав личного примера, она ни за что не пошлет других. Настояния Кутепова успеха не имели. Мария сказала, что готова нарушить дисциплину, но пойдет первой. И Кутепов уступил.

По вечерам Опперпут, Захарченко и Ларионов обсуждали планы покушений, диверсий, массового террора. Толковали о развитии работы в большом масштабе после удачи первых попыток.

Мария часто задумывалась, писала страницу за страницей. Предстоявшему новому делу посвящала все свои думы. Часто наедине совещалась с Опперпутом.

— Да, нужна партия, — говорила она, — но не знаю, как ее лучше и хлеще назвать. Националисты-террористы, что ли? Нужен хороший отбор. Старые боевые заслуги — ничто. Мы пойдем первыми, потом уже передадим опыт другим.

Мало-помалу, в тесном сотрудничестве с Опперпутом, Захарченко составила боевые диспозиции и отправила их в Париж Кутепову:

«Начало. После нашего отъезда необходимо направить две-три группы по 4 человека для взрыва мостов. Так составляю задание Жукову[22] и на словах рассказала его Викторову[23] (он тоже пойдет). Взорвать мост одновременно на Волхове и Луге, чтобы отрезать Петроград и создать панику. Я подробно разбирала это дело. После этого можно перейти к поджогам и к взрывам в учреждениях посредством заложенных ранее снарядов. Достать технические средства возможно. Никто из людей, кроме Жукова, не должен ничего знать. Поэтому до моего возвращения Жукова пускать нельзя, особенно если у Вас не будет другой базы. Старайтесь теперь же наладить заготовку бомб большой силы, небольших сосудов с газами и главное культуры бацилл. Этим мы их скорее всего доконаем с наименьшими для нас потерями. А для народа появление в среде коммунистов чумы или холеры будет, конечно, истолковано, как гнев Божий. О человечности говорить уже не приходится. Кроме того, надо организовать пиратство в море, отравление экспорта русских товаров и т. д. Хорошо бы устроить потопление „Товарища“. Об этом Вам подробно пишет Ринг, и я все это здесь перепишу.

В первую очередь надо организовать:

1) Производство документов: а) заготовка бланков по данным нами образцам, б) печатей, штемпелей, в) книжек с водяными знаками.

2) Разработка каждого акта по карте России и планам городов. Задание дается только старшему в группе, который сообщает остальным лишь в день перехода границы.

3) Каждый снабжается, кроме оружия (револьвер и ручные гранаты), капсюлем с цианистым калием, чтобы ни один не смел попадаться в руки живым.

4) Подыскание инструктора пиротехники:

а) занятие подрывным делом и обращением с динамитом и газами и выработкой их с намеченными для отправки людьми,

б) составление краткого наставления кустарного производства взрывчатых веществ и газов, изложенное в форме прокламаций, которые необходимо дать едущим, а также распространять внутри России.

5) Привлечение абсолютно проверенного бактериолога: оборудование своей лаборатории для разведения культур инфекционных болезней (чума, холера, тиф, сибирская язва, сап),