Мавритания - Анна Ковальска-Левицка

Мы отмечали, что арендаторы пасут стада своих хозяев. Зависимость между обоими контрагентами определена древней традицией и представляет собой один из основных неписаных законов Мавритании. Необходимо вкратце познакомиться с ним. Для примера возьмем пастуха верблюдов. Хозяин кочует вместе с пастухом, и контроль за его работой не представляет труда, да и ответственность меньше: сам хозяин помогает пасти животных. Следует помнить, что пастбищ, как правило, мало. Они представляют собой территорию с редким кустарником и отдельными деревцами. Для того чтобы стаду верблюдов насытиться, ему приходится рассредоточиваться на большом пространстве, поэтому животные часто пропадают или гибнут. За водопоем в основном следит хозяин, но если его нет, воду из колодца достают пастухи. Кроме того, они стригут верблюдов дважды в год, наблюдают за молодыми верблюдицами, которые кормят новорожденных, когда же верблюжата подрастают, пастухи не дают им выпивать все молоко у матери: часть его предназначается для людей. Пастух ставит на верблюдах клеймо, указывающее на их принадлежность определенному племени и семье, объезжает животных, наконец, лечит их. Верблюдицу доит сам хозяин, по ему помогает пастух, поскольку в этой процедуре участвуют два человека. Жена хозяина, а чаще ее служанка, занимается закваской молока, а если имеется молоко коров, коз или овец — сбивает масло. Из верблюжьего молока масло не делают. Когда стадо находится только под присмотром пастуха, то все перечисленные виды работ выполняет его жена. За это пастух получает каждые полгода пару сандалий и одно бубу, а также молоко в течение первого месяца после выжеребки каждой верблюдицы. Но не следует забывать, что большую часть этого молока выпивают маленькие верблюжата. Пастух получает треть состриженной шерсти, одного верблюда для верховой езды, чтобы следить за стадом, и одного верблюда для передвижения своей семьи. Эти животные не его собственность, а даются ему только во временное пользование. Если в стаде, за которым следит пастух, более тридцати голов, он получает в качестве годового вознаграждения молодое животное, которым имеет право распоряжаться по своему усмотрению. Для пастуха и его семьи выделяется одна молочная верблюдица. Конечно, когда хозяин живет в ксаре и пастух ведет хозяйство самостоятельно, то хозяину только время от времени (по договоренности) доставляют бурдюки с кислым молоком. Когда вместе с верблюдами в стаде содержатся и козы, из молока которых делается масло, то пастух получает более высокую плату и больше еды.

В настоящее время на юге страны отношения изменились. Натуральная повинность переходит в денежную. Все труднее найти пастуха, так как арендаторы откупаются и уходят на более прибыльную работу в строящихся городах. Один из моих знакомых, который постоянно жил в Нуакшоте, а в бруссе имел стадо верблюдов из двадцати голов, вынужден был платить пастуху три тысячи африканских франков в месяц, давать ему еду, чай, сахар и каждые полгода бубу и сандалии. Отношения в данном случае были особыми, потому что пастух — свободный человек, кочевал с собственным стадом, и верблюдов моего знакомого взял по его просьбе, а не в силу обязанностей арендатора. Взамен он отдавал владельцу всю шерсть, только что родившихся верблюжат и, теоретически, все молоко, хотя практически, если он уходил со стадом далеко от города, это было невозможно.

Так сбивают масло — в бурдюке, висящем на женском седле для езды на верблюде

Может быть, это и нетипичный случай, но он дает представление об обязанностях арендаторов перед хозяином и о традиционном неписаном законе, который до мельчайших деталей нормирует жизнь в Мавритании.

Четвертый, и последний общественный класс — «рабы» и вольноотпущенники. Данная проблема весьма тонкая, потому что уже французские колониальные власти теоретически отменили рабство, а в законе молодой Мавритании от 20 мая 1961 года недвусмысленно сказано, что «все мавританцы равны перед законом». В зависимости от того, с кем обсуждаешь проблему «рабства»: с государственным чиновником в цивилизованной, южной части страны, с обычным торговцем какого-нибудь отдаленного ксара или с кем-нибудь из глубинных районов Сахары, слышишь различные высказывания. Чиновник одного из министерств сказал нам: «Рабство? Это история! Действительно, оно имело место в этой части Африки, но, во-первых, это были не настоящие рабы, а лишь военнопленные, во-вторых, они уже свободны, и такой проблемы не существует. Другое дело, что их связывают определенные узы и симпатии с хозяином, поэтому иногда они помогают ему. За это они получают щедрое вознаграждение, часто превышающее действительную цепу оказанных ими услуг».

Несмотря на такое объяснение, проблема «рабства» не давала мне покоя. В одном из удаленных от столицы селений мы спросили торговца, в чьем доме оказались, не дочерьми ли приходятся ему девушки, готовившие еду. Он рассердился. Его дочери никогда этим не занимаются. Неужели я не поняла, что это прислуга?

«Пленные-рабы или освобожденные?» — спросила я с наивным выражением лица. «Старшая — дочь вольноотпущенника нашей семьи, младшая — дочь рабыни».

Младшую наш хозяин предполагал отдать своей дочери в приданое — в то время как раз шли приготовления к свадьбе. Тут началось сетование на девушек, что они ленивы, непослушны и постоянно требуют новую одежду и даже чай и сахар.

В 600 километрах севернее, уже в центре Сахары, я в третий раз задала тот же вопрос. И только здесь получила исчерпывающие сведения, переданные отнюдь не в прошедшем времени. Наблюдения полностью совпали с тем, что нам было сказано. Расскажу, как вопрос «рабства» и вольноотпущенников решался в центре страны, в таких оазисах, как Шингетти и Бадане, во время нашего пребывания в Мавритании в 1968 году.

У мавров есть две категории «прислуги». Первая из них — это «рабы», вторая — вольноотпущенники. Между обеими группами существует принципиальная правовая разница.

«Рабы», так называемые абид*, потомки древних негритянских племен, живших на территории Мавритании еще до прибытия берберов, были завоеваны последними и попали в плен. Часть из них была взята в плен во время войн Альморавидов с черными соседями юга и с тех пор является собственностью отдельных семей марабутов или хасанов. Больше всего их в долине Сенегала. В самой пустыне только немногочисленные семьи «рабов» живут в качестве так называемой палаточной и кочевой прислуги со своим хозяином. Есть племена марабутов и хасанов, у которых очень много «рабов». Число «рабов» зависит от боевой активности племени в прошлом и от того, действовало оно на юге страны, довольно заселенном негритянскими племенами, или на севере, где их было мало (взятые в плен белые, берберы или арабы не могли стать рабами). «Рабы»-кочевники или живущие в ксарах со своими хозяевами имеют собственную палатку в стоянке или собственный шалаш в ксаре. Они ведут хозяйство отдельно, но обязаны всегда прислуживать хозяину, когда тот прикажет. Они занимаются возделыванием садов в оазисах и полей на юге страны, пасут скот. Их жены, которым положено заниматься домашним хозяйством, выполняют за свою госпожу всю эту работу.