Оставить на память (СИ) - Ласс Лина

Генри почувствовал, как напряглись плечи Ники и ослабли её руки. Но ему не хотелось отпускать её. Прежде чем она отстранилась, он взял её за руку и повёл вглубь дома. Она несмело, словно маленькая девочка, пошла за ним. Генри открыл двери в свой кабинет и включил свет. Только здесь он отпустил её руку и сразу пожалел об этом. Ника осталась стоять в дверях, пока он доставал из нижнего запертого ящика пожелтевшие, чуть помятые листы бумаги. Он протянул их ей.

— Я забрал их. Все до единого. Это всё, что ты оставила в память о себе.

Ника не верила своим глазам. Она тут же узнала свои наброски. Дрожащими руками она взяла пачку и прижала к себе. Она вновь пробормотала что-то на русском, вглядываясь в свои рисунки.

— Что ты сказала? — спросил Генри.

— Если бы я только знала, — прошептала она.

Он напрягся.

— Что бы тогда?

Она молча положила рисунки на стол и вышла из кабинета. Генри бросился за ней.

— Ника! Что бы тогда? Это что-то изменило?

Она не обернулась и прошла к выходу, но он дёрнул её за руку. Он не даст ей так просто уйти. Осталось решить ещё один важный вопрос. Ника попыталась вырваться, но он крепко стиснул её кисть, развернув к себе лицом.

— Мы ещё не всё прояснили, — прошептал он.

— Я всё тебе объяснила, — огрызнулась она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Какие могут быть ещё вопросы? Отпусти меня.

— Ты что же, снова сбегаешь? — Генри крепко прижал её к себе, почти лишив возможности двигаться. — Ты не ответила. Что бы изменилось, знай ты, что я тебя ищу?

— Ничего! — выкрикнула она ему в лицо. — Ничего бы не изменилось.

Генри даже рассмешило то, как она упорно не желала сдаваться. Он впервые видел её такой необузданной, словно защищающаяся львица.

— Не хочешь рассказывать всё до конца, боясь разрушить мою семью?

— Что? — она замерла, пытаясь прочесть в его глазах догадку.

— Я увидел тебя не сегодня вечером. Я видел тебя ещё вчера… — он заметил как она затаила дыхание, — и сегодня утром, выходящей из отеля.

— Нет! — Её глаза расширились, она замотала головой и вновь попыталась высвободиться, но Генри держал её мёртвой хваткой.

— До этой секунды у меня были сомнения, — сказал Генри, — но сейчас ты выдала себя с головой. Почему ты скрыла, что у меня есть дочь?

— Нет-нет-нет, — Ника шептала в исступлении. — Она не твоя! Не твоя.

— Я не сразу подметил её возраст и даже подумал, что вернувшись в Россию, ты могла закрутить роман ещё с кем-то. Но ты сама рассказала, что тебе было не до этого, и ты так старалась не упоминать её в разговоре. Я бы и не узнал о ней, если бы не увидел сегодня утром, так?

Обессиленная, Ника перестала вырываться и совсем сникла. Генри вновь заметил скопившиеся слёзы в её глазах, а затем две влажные полосы прочертили её лицо.

— Я боюсь, просто боюсь… Я не хочу, чтобы вы пострадали, я бы никогда… — судорожные рыдания накрыли её, заставив сердце Генри сжаться в комок. Теперь он не держал её против воли, она сама обняла его, сотрясаясь в рыданиях. Они стояли обнявшись ещё несколько минут. Генри убаюкивал её, стараясь успокоить, ожидая, когда она вдоволь наплачется. Какое-то незнакомое доселе чувство стало проникать и в него. Тепло, разгоревшееся в груди, разлилось по всему телу, а в голове стало так легко и ему показалось, что сейчас ему всё подвластно.

У него есть дочь! Всего одна незабываемая ночь и у каждого из них осталось что-то на память. Только вот ему достались всего лишь рисунки в то время как Ника воспитывала их ребёнка.

Он пытался вспомнить, как выглядела девочка, которую он видел лишь мельком, но кроме тёмных волос как у него, на память ничего не при ходило. Какие у неё глаза? На кого она больше похожа?

— Я хочу увидеться с ней, — прошептал Генри, когда Ника затихла. Она подняла голову. Лицо её было опухшее от слёз, глаза были всё ещё красными, а смазанная тушь тенью пролегла под ресницами. Она покачала головой.

— Нет.

Он не поверил своим ушам.

— Какого чёрта, Ника? Она моя дочь. Беспокоишься, что мой брак пострадает из-за этого?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ника отпрянула от него, утирая непросохшие слёзы.

— Да, но не только поэтому.

— Я потерял… сколько? Четыре года? Если она моя, то я имею право…

— Нет, — перебила его она, кусая губы. — Я не могу.

Ника развернулась, направляясь к выходу.

— Я не верю, что это ты, — попытался остановить её Генри. Он успел перехватить её раньше, чем она открыла дверь и перегородил ей выход. — Ты не можешь мне помешать. Ты призналась.

Её лицо вдруг стало жёстким, а тон ледяным.

— Я этого не сказала. Ты предположил, но я ничего не говорила. А теперь дай мне пройти.

Она изменилась за считанные секунды. Из хрупкой плачущей женщины, судорожно обнимавшую его, она превратилась в снежную королеву. Генри растерялся, удивлённый такой трансформацией. Она только что плакала на его плече и крепко обнимала, а сейчас одним взглядом могла превратить его в ледышку. Он протянул было к ней руку, но она отшатнулась.

— Да что с тобой? — он схватил её за плечи. — Что это за игры? Та Ника, которую я знал, не была такой бесчувственной.

— Ты меня не знаешь! — бросила она с вызовом.

— Знаю! Мне хватило одной ночи, чтобы полностью тебя прочесть, чтобы увидеть тебя настоящую! — Он обхватил ладонями её лицо. — И это не ты. Настоящая ты позволила бы мне увидеть мою дочь… нашу дочь.

Он прошептал последние слова, и в глазах Ники промелькнуло сожаление. Её взгляд смягчился.

— Прости, я не могу. Ради неё, — голос Ники задрожал.

— Что? — Генри выискивал в её глазах ответ. И увидел страх, граничащий с паникой. Она взглядом умоляла его отступить. На то наверняка была причина, если её обуяла столь сильная тревога, и беспокойство за его брак тут было не при чём. Тут скрывалось что-то действительно важное. Столь важное, что угрожало самой девочке.

— Ты никуда не пойдёшь, — заговорил он резким тоном, — пока не расскажешь всё.

Глава 12

Четыре года назад

Засовы скрипнули, неприятным звуком резанув по ушам. Ника поморщилась. Человек в форме открыл перед ней тяжёлую дверь, пропуская вперёд. В комнате были те же глухие стены, что и во всем здании, окрашенные дешёвой масляной краской. От них исходил холод, такой же пронизывающий как и от металических решёток.

Она неуверенно прошла внутрь маленькой комнаты для свиданий и услышала, как дверь за ней заперли. Вопреки всем правилам сейчас она была один на один со своим самым страшным кошмаром. Конечно, даже в этих стенах все делали так, как хотел он.

Влад сидел за небольшим столом лицом к ней. Он был коротко подстрижен и одет в чёрную робу с нашитым на груди номером, трёх-дневная щетина делала лицо неряшливым, под стать его нынешнему образу. Комната была тускло освещена, и свет от одной лампочки давал новые тени на лице её уже бывшего мужа.

Ника получила развод на руки два дня назад, а вчера во дворе к ней подошли двое и передали весточку о том, что Влад хочет с ней увидеться. Сказать "нет" было нельзя, только не этим людям. Они не назвались, сунули ей в нос какую-то корочку и тут же убрали. Она не успела прочитать, из какого они ведомства или даже фамилии. Но вид у них был такой угрожающий, что Ника почувствовала дрожь в ногах.

Она знала, что здесь он её не тронет, не смотря на то, что он даже не был в наручниках. Но от этого страх никуда не делся. Месяцы в тюрьме его изменили, но ненамного. Он осунулся, и седых волос стало больше. Но в остальном — в том, как он держался, как смотрел на неё с прищуром — это был всё тот же жестокий и властный мужчина.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ника, — он растягивал её имя, словно пробуя на вкус, и от его голоса у неё по спине пробежали мурашки. — Как же долго я тебя не видел.

Она непроизвольно накрыла ладонью уже заметный живот, будто защищая, и взгляд Влада последовал за её рукой.