Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

здесь жить.

Мартину Беку понадобилось тридцать секунд, чтобы открыть дверь, хотя ключ он получил непосредственно от домовладельца. Квартира состояла из комнаты, прихожей, кухни и ванной, а из квитанции, лежавшей на коврике у двери среди рекламных объявлений и прочего мусора, следовало, что квартирная плата за прошлый квартал составила 1296 крон 51 эре. Кроме квитанции в этой куче объявлений и брошюр, которые бросали внутрь через щель для писем и которые накапливались здесь почти месяц, ничто не представляло интереса. В самом низу кучи лежал листок с текстом по трафарету из ближайшей бакалеи. В верхней части листка был заголовок «специальное предложение», а ниже – список различных деликатесов с их ценами до и после снижения. Стоимость банки балтийской сельди, например, снизилась с 2 крон 63 эре до 2 крон 49 эре. Мартин Бек сложил вчетверо листок и сунул его в карман.

В комнате стояли стол, три стула, кровать и тумбочка возле нее, два кресла, низкий столик, телевизор и комод. Вся мебель выглядела так, словно ее купили одновременно и недавно. Чистотой помещение не отличалось. На расстеленной кровати лежало несвежее постельное белье. На столе стояла пустая, но невымытая пепельница. Библиотека, казалось, состояла исключительно из дешевых романов про агента ФБР Джерри Коттона[15] в бумажных обложках. Картин здесь не висело, но зато стены пестрели прикрепленными к ним клейкой лентой журнальными фотографиями автомобилей и в различной степени обнаженных женщин.

В кухне, в сушилке, оказалось несколько стаканов, тарелок и чашек. Холодильник был включен, в нем находились пачка маргарина, две маленькие банки пива, высохший лимон и превратившийся в камень кусок сыра. В буфете лежали кое-какие кухонные принадлежности, пачка печенья, пакет сахара и пустая банка из-под кофе. Под раковиной стояли совок, веник и бумажный пакет с мусором. Один из ящиков буфета наполняли пустые спичечные коробки.

Мартин Бек вышел в прихожую и открыл дверь в ванную. Здесь неприятно пахло из унитаза, который, очевидно, никогда не чистили. Потеки грязи на трубах и ванне тоже указывали на то, что их чистили без особого усердия. На полочке лежали старая зубная щетка, бритва, почти полностью выдавленный тюбик зубной пасты и сломанная расческа с застрявшими между зубьев пучками волос. Полотенце, висящее на крючке, затвердело от грязи.

Картина для Мартина Бека была ясной, и он принялся осматривать гардероб.

На полу стояли две пары грязных туфель, покрытых толстым слоем пыли как снаружи, так и внутри, и брезентовый мешок с грязным бельем. На крючках висели две грязные рубашки, три еще более грязных свитера, две пары дакроновых брюк, твидовый пиджак, светло-серый летний костюм и синее пальто.

Мартин Бек уже собрался обследовать карманы, но тут Кольберг позвал его в кухню.

Кольберг высыпал содержимое мусорного ведра на пол и теперь держал в руках пластиковый пакет.

– Взгляни на это, – сказал он.

В одном уголке пакета виднелось несколько зеленых зернышек. Кольберг растер их большим и указательным пальцами.

– Гашиш, – определил он. Мартин Бек кивнул. – Теперь понятно, почему он коллекционировал пустые спичечные коробки. Этого пакета хватило бы, чтобы наполнить по меньшей мере тридцать коробков.

В остальном результаты обыска были незначительными. Несколько сувениров указывали на то, что Олафссон побывал на Канарских островах и в Польше. В карманах твидового пиджака обнаружились четыре старых счета из ресторана «Амбассадор», датированные декабрем. В ящике прикроватной тумбочки нашлись два презерватива и любительская фотография полной темноволосой женщины в бикини на пляже. На обороте фотографии кто-то написал шариковой ручкой: «Берра с любовью, Кай».

Каких-либо еще личных вещей в квартире не отыскалось, и ничто не указывало на нынешнее местопребывание живущего здесь человека.

Мартин Бек позвонил в квартиру напротив. Дверь открыла женщина. Ей задали несколько вопросов.

– Ну вы ведь сами понимаете, – сказала она, – что значит жить в таком доме. Как-то не обращаешь внимания на соседей. Кажется, я встречала вашего приятеля на лестничной площадке, но не поручусь.

– Вы можете припомнить, когда видели его в последний раз? – спросил Кольберг.

– Точно не скажу. Наверняка очень давно. По-моему, на Рождество. Но я не уверена, – покачала головой женщина.

В двух других квартирах на этом этаже никто не открывал. Управляющего в доме, очевидно, не было; объявление у входа рекомендовало жильцам по всем квартирным делам обращаться к механику, живущему по другому адресу.

На улице Кольберг сел в машину, а Мартин Бек пошел в бакалею на противоположной стороне дороги. Он показал продавцу листок со списком деликатесов.

– Я не могу сказать точно, когда мы отправили этот список, – ответил продавец. – Как правило, мы отсылаем их по пятницам. Подождите минутку. – Он исчез в подсобке и тут же вернулся. – В пятницу, девятого февраля, – сказал он.

Мартин Бек кивнул и возвратился к Кольбергу.

– Он не появлялся дома с девятого февраля, – сказал Мартин Бек.

Кольберг молча пожал плечами.

Они проехали по Сокенвеген и Нюнесвеген, пересекли промышленный район Хаммарбю и оказались на шоссе, ведущем в Вермдё. В Густавсберге они отправились в полицейский участок и побеседовали с одним из двух патрульных, обнаруживших краденые автомобили во дворе у Олафссона, и тот рассказал им, как добраться до летнего домика.

Через пятнадцать минут они уже были там.

Домик располагался в уединенном месте. Узкая и извилистая дорога туда скорее напоминала лесную тропинку. Участок возле дома когда-то был ухоженным, с газоном, японским садом и посыпанными песком дорожками, но сейчас от этого почти ничего не осталось. Возле дома снег уже растаял, но у поленницы дров под стеной все еще лежали серые кучи. В дальней части сада стоял, очевидно, недавно построенный гараж. Он пустовал, а три автомобиля, которые, судя по отпечаткам протекторов на гравии, когда-то тут стояли, исчезли.