Человек по имени Как-его-там. Полиция, полиция, картофельное пюре! Негодяй из Сефлё - Пер Валё

почувствовал себя действительно больным. Он отправился домой, разделся и принял душ. Потом отключил телефон, лег в постель и раскрыл роман Сакса Ромера.13

Порыв свежего ветра рассеял тучи, и звезды заняли благоприятное положение на небе на следующий день утром, то есть в среду, двадцатого марта, и именно Кольберг совершенно незаслуженно первым узнал об этом.

Он сидел за своим письменным столом в Южном управлении полиции на Вестберга-алле и пытался решить шахматную задачу в «Свенска дагбладет»[12]. Дело двигалось туго, потому что он непрерывно думал о предстоящем обеде и ему трудно было сосредоточиться. Час назад он позвонил жене и сказал, что собирается пообедать дома. С его стороны это было чрезвычайно предусмотрительно, так как у нее оставалось много времени и он мог рассчитывать на что-нибудь особенно вкусненькое.

С утра позвонил Мартин Бек и пробормотал что-то о совещании у начальства и о том, что он придет позже. Это вдохновило Кольберга, и он дал Скакке задание, которое наверняка могло укрепить мышцы ног, однако во всех других отношениях было совершенно бессмысленным.

В умиротворенном ожидании обеда Кольберг посмотрел на часы, и тут зазвонил телефон. Старший криминальный ассистент поднял трубку и сказал:

– Кольберг слушает.

– Гм. Это Йельм. Привет!

Кольберг не помнил, чтобы обращался в Институт судебной экспертизы с какой-нибудь неотложной просьбой, и поэтому, ничего не подозревая, сказал:

– Привет! Могу чем-нибудь помочь?

– Если б мог, это был бы первый случай в истории криминалистики, – кисло ответил Йельм.

Ворчливый и раздражительный, Йельм являлся великолепным криминалистом, и опыт показывал, что спорить с экспертом не стоит. Поэтому Кольберг обычно старался разговаривать с ним только в самых крайних случаях и сегодня не собирался отступать от этого правила.

– Иногда я начинаю сомневаться, что вы находитесь в своем уме, – пожаловался Йельм.

– Отчего же? – любезно поинтересовался Кольберг.

– Десять дней назад Меландер прислал нам несколько сот предметов с места пожара, гору всякого мусора, от консервных банок и до камня с отпечатками пальцев Гунвальда Ларссона.

– Да, понятно, – сказал Кольберг.

– Понятно! Хотел бы я на тебя посмотреть, если бы тебе пришлось целыми днями копаться во всей этой куче. Конечно, намного легче положить кусок смерзшегося мусора в пластиковый мешок и прикрепить к нему табличку с надписью «Неизвестный предмет», чем попытаться установить, что это такое. Ты согласен?

– Я знаю, что у тебя всегда хватает работы, – подольстился Кольберг.

– Хватает работы? Это что же, такая шутка? Тебе известно, сколько экспертиз мы проводим ежегодно?

Кольберг не имел об этом никакого понятия и воздержался от предположений.

– Пятьдесят тысяч. А тебе известно, сколько у нас сотрудников? – Йельм помолчал и через несколько секунд продолжил: – Ну так вот. Мы шесть дней, не разгибаясь, трудились над этими предметами, но вдруг позвонил Рённ и сказал, что дело закрыто и что мы можем выбросить результаты своих усилий в мусорное ведро.

Кольберг с раздражением взглянул на часы.

– Верно, – сказал он. – Рённ говорил правду.

– Ах вот как! Кому же прикажете верить, если потом позвонил Гунвальд Ларссон и сказал, что дело вовсе не закрыто и мы должны продолжать работу и поторапливаться, потому что это очень важно.

– Он не имел права так поступать, – запальчиво заявил Кольберг. – Его ударило куском черепицы по голове, и теперь он еще более ненормальный, чем обычно.

– Ага. А в понедельник я случайно встретил Хаммара и он подтвердил: дело закрыто и расследование прекращено.

– Ну вот видишь.

– А через пятнадцать минут нам позвонил Бек и поинтересовался, не обнаружили ли мы что-нибудь «необычное» в связи с этим чертовым пожаром.

– Мартин?

– Вот именно. Таким образом, с нами уже разговаривали Меландер, Рённ, Ларссон, Хаммар и Бек, причем каждый последующий противоречил предыдущему, и мы теперь не знаем, как все это понимать.

– Ну?

– Сегодня я попытался связаться с кем-нибудь из них. И что же? Ларссон болен и находится дома. Я позвонил ему домой, и мне никто не ответил. Потом я попробовал найти Хаммара, однако оказалось, что он в отпуске. Я попросил к телефону Меландера, но кто-то ответил мне, что он час назад пошел в туалет и до сих пор не вернулся. Рённ куда-то ушел, Бек на совещании, а Скакке отправился искать Рённа. В конце концов я нашел Эка, однако он только что возвратился из отпуска и совершенно не понимал, о чем я говорю. Он посоветовал мне позвонить Хаммару, который в отпуске, или Беку, который на совещании, или Рённу, который куда-то ушел, или Скакке, который отправился искать Рённа. Ты единственный человек, с кем я вообще могу поговорить.

«К сожалению», – подумал Кольберг, но вслух спросил:

– А что случилось?

– Видишь ли, этот человек, Мальм, лежал на матраце на спине и, как я уже сообщил Беку, сильно обгорел сзади. И Бек, и я пришли к выводу: это объясняется тем, что матрац сгорел. Звучит логично, так?

– Конечно. Но послушай, ведь дело действительно закрыто.

– Теперь я в этом сомневаюсь, – ехидно сказал Йельм. – Мы обнаружили в матраце несколько предметов, которых не должно было там быть.

– Какие же это предметы?

– Например, маленькая пружинка, алюминиевая капсула и остатки кое-каких химических реактивов.

– И что же все это означает?