Рождение мексиканского государства - Моисей Самуилович Альперович

членов. Его возглавил Итурбиде (которому одновременно присваивалось звание «генералиссимуса морских и сухопутных сил империи»). В него вошли О’Доноху, Исидро де Яньес и другие видные деятели прежнего колониального аппарата. Председателем хунты вместо Итурбиде стал его ближайший советник, епископ Пуэблы Перес[19]. Через несколько дней был образован кабинет в составе четырех министров, на которых возлагались административные функции.

В ознаменование провозглашения независимости правительство распорядилось вычеканить памятную медаль. На ней изображался орел с распростертыми крыльями, увенчанный короной и со змеей в клюве, сидящий на кактусе, который рос на скале, подымавшейся из озера[20]. Это изображение (только без змеи) в начале следующего года правительственная хунта утвердила в качестве национального герба. Оно помещалось на национальном флаге, состоявшем из трех вертикальных полос зеленого, белого и красного цвета.

В течение первой половины октября 1821 г. были ликвидированы последние очаги сопротивления испанцев в Акапулько и Пероте, а в конце месяца занят Веракрус.

Часть гарнизона во главе с Давилой, захватив с собой тяжелую артиллерию, боеприпасы и продовольствие, перебазировалась в островную крепость Сан-Хуан-де-Улуа.

Таким образом, многолетние усилия мексиканского народа увенчались успехом. Однако многие социально-экономические и политические задачи революции, определявшиеся не только стремлениями трудящихся масс, но и объективными тенденциями развития страны, не удалось разрешить. Это объяснялось прежде всего тем, что вследствие слабости радикального крыла освобождение от чужеземного ига осуществилось в конечном счете под эгидой консервативных сил — крупных землевладельцев, высшего духовенства, военщины, — которые, исходя из своих узкоклассовых интересов, желали увековечить угодные им порядки. Поэтому в Мексике, добившейся политической независимости, сохранились монархический строй, помещичьи латифундии, привилегии духовенства и армии.

Конечно, превращение страны из колонии в суверенное государство само по себе имело огромное значение для ее исторических судеб. Однако по своим задачам, движущим силам и последствиям движение, возникшее на платформе «плана Игуала», было мало связано с освободительной борьбой предшествующего периода, хотя именно она расшатала устои колониального режима и подготовила его падение. «Разве за это сражались Идальго, Альенде, Морелос и были принесены в жертву 200 тысяч человек? Разве такова была воля нации?» — вопрошал позднее очевидец событий К. М. де Бустаманте{123}.

А. Куэ Кановас справедливо замечает, что Итурбиде возглавил движение, которое привело к установлению системы правления, «целиком враждебной демократической социальной программе повстанцев, сформулированной Идальго, развитой Морелосом, упорно и отважно отстаиваемой Герреро»{124}.

Глава 7

«МЕКСИКАНСКАЯ ИМПЕРИЯ»

С провозглашением независимости резко обострились противоречия между различными классами и социальными прослойками мексиканского общества. Крестьянство, городская беднота, мелкая буржуазия, торгово-промышленные круги, низшее духовенство, либеральная интеллигенция стремились, хотя и в разной степени, к проведению социально-экономических преобразований и демократизации политического строя. Помещики, прелаты церкви, высокопоставленные военные, а также другие представители привилегированной верхушки в большинстве своем добивались сохранения существующих порядков, как это предусматривалось «планом Игуала» и Кордовским договором (были среди них и немногочисленные сторонники восстановления колониального режима).

Несмотря на то что теперь мексиканцы и гачупины обладали равными правами, между ними все еще шла борьба. Хотя многие испанцы в панике покинули Мексику, и в экономике страны, административном аппарате, армии, церкви и других сферах значительно укрепились позиции креольской элиты, последняя все же продолжала рассматривать испанских помещиков, купцов, чиновников й офицеров как своих конкурентов и выражала недовольство теми гарантиями, которые им обеспечивали «план Игуала» и Кордовский договор. Уроженцы метрополии, со своей стороны, считали, что данные им обещания не выполняются. Желая пресечь выступления против властей, правительственная хунта 13 декабря 1821 г. объявила, что любая критика «плана Игуала» будет рассматриваться как подрывная деятельность и караться тюремным заключением на срок от 2 до 6 лет{125}.

Расстановка классовых сил нашла отражение в развернувшейся политической борьбе, основным содержанием которой явился вопрос о характере государственного устройства. Большинство бывших повстанцев во главе с Герреро, Гуадалупе Викторией, Н. Браво и те, кто разделял их взгляды, выступали за республиканскую форму правления. Реакционные круги настаивали на сохранении монархии. При этом часть монархистов — главным образом испанская знать, бюрократия и купечество — поддерживала кандидатуру Фердинанда VII, рассчитывая, что он закрепит за ними их привилегии. Креольские помещики, высшее духовенство и военщина хотели возвести на престол своего кумира Итурбиде, в руках которого после провозглашения независимости оказалась фактически вся власть.

Установив диктатуру, Итурбиде, боясь сопротивления со стороны республиканцев и своих противников из монархического лагеря, сперва не решался открыто домогаться короны. Напротив, он стремился создать впечатление, будто тяготится высоким положением главы государства и мечтает поскорее избавиться от этих обременительных обязанностей. Так, обращаясь 18 ноября 1821 г. к населению в связи с назначением срока выборов в конгресс, Итурбиде с напускным смирением сообщал: «С нетерпением ожидаю, когда наступит счастливый день созыва национального конгресса и я смогу в качестве простого гражданина явиться в это святилище родины… дабы заявить (как уже сделал ранее перед лицом Мексики и всего мира), что те, кто ныне держат в своих руках бразды правления, мои товарищи по оружию и я сам — лишь подданные суверенного народа, всегда готовые выполнить его повеления… Я с радостью оставлю пост, которого удостоен… и либо удалюсь, если получу такое предписание, в лоно семьи, либо займу указанное мне место в рядах армии, либо постараюсь исполнить возложенное на меня поручение»{126}.

Тщательно скрывая свои честолюбивые замыслы, Итурбиде выжидал удобного момента для их осуществления и исподволь готовил почву. Дабы заручиться поддержкой торгово-промышленных кругов, он в конце 1821 — начале 1822 г. провел ряд мер, рассчитанных на приобретение среди них популярности. Алькабала была снижена до 6 %. Правительство разрешило торговым судам всех стран прибывать в мексиканские порты и сняло запрет на ввоз почти всех иностранных товаров, за исключением хлопка, табака, воска и некоторых других. Оно заменило многочисленные импортные пошлины единым таможенным тарифом в размере 25 % стоимости товара. Ввозимые ртуть, лен, медицинские инструменты, сельскохозяйственный инвентарь, горнопромышленное оборудование вообще освобождались от налога. Что касается вывоза, то экспортными пошлинами облагались лишь золото, серебро, кошениль и ваниль. С целью стимулирования развития экономики в Мехико было основано «Экономическое общество», возглавлявшееся самим Итурбиде.

Однако все эти мероприятия отнюдь не привели к улучшению экономического положения страны, остававшегося катастрофическим. Более того, снижение пошлин и налогов вызвало дальнейшее уменьшение государственных доходов, чему немало способствовало и значительное