Сталь, пар и магия - Ник Перумов

Нет, нельзя, вдруг подумала она. Они меня защитить не могут, наоборот — я защищаю их всех, всю мою семью.

Тяжёлые шаги и скрип ступеней стихли у самого её порога, словно неведомая сущность замерла подле двери.

У тебя нет сил войти, злорадно подумала Молли. У тебя нет сил войти, потому что я тебя не пускаю!

Но братик ворочался и стонал всё сильнее. Мебель в Моллиной комнатке оживала, скрипела, двигалась; хрипела и дёргалась угломерная головка на чертёжной доске, и Молли ощущала, как живущая в братце сила, словно слепой щенок, ищет выхода, тычась во все стороны.

«Его что-то сдвинуло, наверное, моё исчезновение». Молли старалась думать чёткими, конкретными фразами. Дашь страху волю, он кончится чем-то куда худшим, чем просто визг.

Но пустоглазы больше не приближались. Молли готова была поклясться, что они пялятся сейчас на её правую руку, выразительно поставленную на локоть. И ещё она не сомневалась — они понимают, что означает этот жест.

Они сами боятся меня, с торжеством подумала Молли. Они боятся сами!..

По телу словно прокатилась горячая волна торжества.

Но в этот миг протяжно закричал Билли, забился отчаянно, замолотил ногами; одеяло взвилось, кровать подскочила на всех четырёх ножках, словно норовистый конь, и грянулась об пол. Воздух заискрил, пламя вспыхивало то здесь, то там, словно кто-то зажигал перед взором Молли невидимые лучины.

Её окатило жаром. Настоящим жаром, словно у плавильной печи или открытого зева паровозной топки. С грохотом, звоном и треском вылетели оконные рамы и ставни, сорванные с петель. Что-то загромыхало и затарахтело внизу, злобно зашипел пар, задрожали паропроводы; Молли яростно затрясла Билли, который, однако, и не думал приходить в себя, словно впав в магический транс.

Пустоглазов как ветром сдуло.

Внизу раздались крики, истошно завизжала мама, миг спустя к ней присоединилась Фанни.

На улице вспыхнул яркий свет, его поток хлынул в разбитое окно, и разом затрещали и парадная, и задняя двери.

Молли лихорадочно натягивала одежду. Внизу по-прежнему дико кричали мама и Фанни, что творилось с папой — неведомо.

Их выследили. Их выследил Особый Департамент. Магия, источником которой сделался юный мастер Уильям Блэкуотер, растекалась окрест; быть может, лорд Спенсер таки не доверял до конца ей, Молли; быть может, держал где-то наготове и пресловутую «камеру» (кто знает, как именно она работает и на что способна?), и отряд департаментских — своих «нетопырей», наверняка какое-то специальное подразделение.

Сейчас это уже было неважно.

Внизу трещали двери, а кто-то успел прислонить лестницу прямо к разбитому окну Молли. В проёме появились очертания головы в форменном шлеме, широких и покатых плеч…

Блеснул объектив.

— Вот он! — заорал мужской голос.

«Он», не «она».

Наверное, Молли не стоило этого делать. Наверное, ей надлежало подумать хоть немного, что она предпримет дальше, потому что назад дороги не осталось. Но магия вскипела в груди горячей волной — там, где её только что не было.

Локоть-ладонь-пальцы, и прямо в лицо департаментскому, прямо в круглые очки, закрывающие глаза, грянул ледяной молот, мгновенно начарованная Молли глыба самое меньшее в сотню фунтов весом.

Короткий сдавленный вопль, голова, плечи и камера исчезли, миг спустя — хряск упавшего на камни тела.

Рюкзаки! Рюкзаки на заднем дворе!

Молли сгребла в охапку бесчувственного братца и его одежду, бросилась к разбитому окну.

Прямо в глаза бьёт свет сильного прожекторного фонаря, почти как на маяке. Стоит под парáми большой локомобиль Департамента, с крыши которого и светит фонарь; толпится внизу с полдюжины, наверное, людей в форме.

Локоть-ладонь-пальцы! Тепло! Тепло в них!

Огненные заклятия всегда удавались Молли лучше всего. Вот и сейчас — пламя послушно потекло с руки, полыхнуло яростно и ослепительно, взмётываясь выше крыш. Тугой клубок огня ударил прямо в борт локомобиля, насквозь прошил сталь обшивки, проплавил толстое котельное железо, выпуская на волю сжатый поршнями и стенами цилиндров пар.

Клубы рыжего, чёрного, серого — пламя, дым, пар, грохот, брызги кирпича и камня! Казалось, двор сейчас вывернется наизнанку.

Но гром взрыва пронёсся и стих, и на дом номер четырнадцать по Плэзент-стрит снизошла неожиданная тишина.

Всё разом замолчало. Не трещали срываемые с петель двери, не заходились в отчаянном визге мама и Фанни.

И лишь негромко, словно бы с недоумением и обидой, шипел пар, сочась из треснувших тут и там труб.

Посреди заднего двора громоздились искорёженные обломки локомобиля. Людей Молли не видела.

Скорее. Прочь отсюда!

— М-молли? — Братец сонно приоткрыл глаза, как ни в чём не бывало. — А чего тут так дует у нас?

Грохот, что наверняка поднял на ноги три четверти Норд-Йорка, его даже не побеспокоил. А разбудил холодный ветер из разбитого окна…

— Одевайся! — Молли швырнула ему скомканные штаны, рубашку, курточку. Остальное она спрятала в рюкзаке, и оставалось только надеяться, что он уцелел.

— Что?.. Что случилось?

— Одевайся! — страшным шёпотом прикрикнула на брата старшая сестра.

Снаружи вновь донеслись голоса — кто-то резко и властно отдавал команды. Миг — и наружную дверь сотряс тяжёлый удар.

— Одевайся, — повторила Молли. — Я сейчас.

— О-ой, мне стра-а-ашно! — немедля заныл братик, но Молли только грозно зыркнула на него.

Тишина в доме. Ни звука. Только с улицы — тр-р-рах! — в дверь били подобием тарана, та трещала, но пока, на удивление Молли, не поддалась.

— Мама? Папа? Фанни? — Молли сбежала по лестнице.

Тр-р-рах!

Одна из створок не выдержала, её сбило с петель, она с грохотом рухнула, едва не задев паропроводы и приёмник почты.

Молли резко обернулась.

В проёме теснились департаментские. Много. Очень много. Они только что, раскачав тяжёлый железный таран, сбили им половину двери, но броситься внутрь то ли не успели, то ли собирались сшибить и вторую створку.

Молли глядела им прямо в лица.

В самые разные лица. И взгляд её проникал сейчас сквозь толстые стёкла очков и плотно надвинутые, несмотря на чистый весенний воздух, маски.

Страх. Ненависть. Снова страх. Непонимание. Изумление. И опять — страх, страх, страх пополам с ненавистью.

Сейчас кто-то из них крикнет «Ведьма!», подумала Молли.

И, опережая их, крикнула сама, вкладывая в слова собственные ненависть с презрением.

Это было то, чему она научилась, помимо всего прочего, у Rooskies. Обитатели Норд-Йорка департаментских изрядно побаивались, зачастую недолюбливали, но умение ненавидеть — оно пришло к ней за Карн Дредом.

— Прочь отсюда! Прочь из моего дома!

Слитный лязг вскинутого оружия.

— Уйдите с дороги, мисс! — крикнул ей кто-то. — У нас ордер! Здесь обнаружен малефик! Скрытый магик!

Молли не знала, заметна сейчас Особому Департаменту её магия или нет, да и не слишком об этом заботилась.

— Убирайтесь! — Она не сдвинулась с места. — Убирайтесь, и тогда никому ничего не будет!

Щелчок и звон чего-то разбившегося рядом с её плечом.

Резкая команда, и державшие таран департаментские дружно уронили его на брусчатку и так же дружно ринулись прямо на Молли. Крупные и сильные мужчины, они сметут глупую мисс как пушинку — с ней разберутся позднее, сейчас главное колдун!

— Локоть-ладонь-пальцы… — почти ласково прошептала Молли. Просто для того, чтобы понять, что же она делает.

Земля под ногами департаментских встала на дыбы. Вертикально вверх взлетели камни брусчатки, плиты поребриков и крыльца, кирпичи, куски труб — словно требуха из вспоротого брюха Норд-Йорка.

Людей смело и разбросало в стороны, пространство перед входной дверью очистилось — правда, и оставшаяся створка почти слетела с петель.

Это была славная работа, госпожа Старшая бы одобрила.

И словно бы незримая рука втянула Молли обратно к лестнице за миг до того, как с противоположной стороны Плэзент-стрит захлопали выстрелы.

Разом донёсся тяжкий удар и в заднюю дверь; верно, туда подоспело подкрепление.

— Папа! Мама!..

Молчание.

— Фанни!

— Молли? — испуганный голосок брата с лестницы.

И сразу — второй залп.

Локоть-ладонь…

Ничего они мне не сделают! Как не сделали под Мстиславлем!.. Я, я одна обратила в бегство весь Горный Корпус! А тут — кучка трусливых людишек из Департамента, только и привыкших, что хватать побелевших от ужаса гимназисток, на которых укажет их хвалёная камера!

И Молли послала наружу вторую волну. Послала именно волну, заставляя землю колыхаться, выплёвывать из себя всё, что понатыкали в неё неразумные человеческие руки.

Крики, треск, грохот, звон бьющегося стекла — Плэзент-стрит тяжело вздохнула, вздыбилась подобно морскому валу. Сыпалась штукатурка, лопались стёкла, кирпичи дробились в мелкую пыль; откуда-то издалека донеслись испуганные голоса и женский визг; департаментские кинулись врассыпную.