Радости земные - Керри Гринвуд

Когда первая волна покупателей сошла на нет, я зашла в пекарню. Как выяснилось, Джейсон уже поговорил с разносчиком, тот подписал все накладные, и теперь юный пекарь со спокойной душой доедал остаток багета. Сейчас он выглядел как самый обычный подросток-подмастерье.

– Ну-ка надень свои кроссовки и сбегай в кафе «Вкуснотища», – велела я. – Сегодня у меня дел по горло. Купишь чего-нибудь. Если есть, возьми мне мусаки. И себе тоже, – добавила я, протягивая ему деньги.

– Спасибо, – буркнул он.

Через несколько минут Джейс вернулся с мусакой. Свою порцию он заглотил по дороге, а теперь уплетал последние крошки багета. Видно, этот парень основательно изголодался за свою недолгую жизнь!

– Хорошо. А теперь переодевайся и приходи потом, как всегда, мыть полы, – сказала я. – Мне нужно сообщить старшему констеблю Уайт про новые граффити.

Джейсон кивнул, переоделся в ванной комнате и ушел. Оставшись одна в своей пекарне, я позвонила по телефону, который мне оставила полисменша, и та пообещала зайти. Затем я вернулась в булочную. Продавала хлеб, посетители гладили Горацио, и день постепенно вошел в привычную колею. Все-таки заведенный раз и навсегда порядок – отличная штука! Люблю порядок.

В одиннадцатом часу в булочную пришла Мероу, от которой сильно пахло какой-то химией – во всяком случае запах этот резко контрастировал с хлебным духом булочной. Вид у нее был потерянный.

– Мероу, что случилось? – спросила я. – Присаживайся.

– Ночью кто-то облил мне дверь денатуратом, – сказала она. – То есть он думал, что это дверь. Кто не был у меня в лавке, считает, что там вход, а на самом деле это был зазор между двумя кирпичными кладками, а сверху декоративный кирпич.

– Черт!

– Хотел спалить мою лавку. Только ничего у него не вышло. Рядом полно обгорелых спичек. Вся лавка провоняла денатуратом. Хорошо, что я учуяла запах и не стала поджигать благовония. А то бы мне крышка! Я вызвала полицию.

Раз Мероу обратилась в полицию, значит, и ее допекло.

– А почему у него ничего не вышло? – спросила я.

– Потому что он не додумался сделать фитиль, – ответила с порога старший констебль Уайт. – Однако все улики налицо. Хотели устроить поджог. И спалить вас. А это уже не просто угрозы. Миз Чапмен, вы были правы. Ваш псих с каждым днем все активнее. Этак недолго и до…

– Убийства, – подсказала я. – Проходите, пожалуйста! Если вы не против, миз Уайт, давайте выйдем в переулок, и я покажу вам свое новое украшение.

– А я тут пока присмотрю, – сказала Мероу и села за кассу. Горацио потянул носом и с брезгливым видом переместился в самый дальний угол прилавка. От Мероу несло какой-то гадостью, и Горацио с его утонченным нюхом это не понравилось. Даже кошки иной раз могут ранить наши чувства.

– Тот же почерк, – заметила Лепидоптера, глядя на надпись. Достав из сумки цифровую камеру и складную линейку, она сделала несколько снимков. – Видите, те же неуверенные линии и та же нетвердая рука. Ну что ж, теперь мы о нем кое-что знаем!

– Что же?

– Например, какого он роста. Самая высокая точка граффити – прописная буква «ша». Ну-ка, встаньте рядом и поднимите руку У вас какой рост?

– Метр шестьдесят восемь. – Я подошла к стене и изобразила «художника».

– А у меня метр семьдесят пять. Он примерно вашего роста. Надо думать, страдает комплексом маленького мужчины и все такое. Отлично!

Мы вернулись в булочную, и я заперла дверь.

– Как вы думаете, во сколько появилась эта надпись? – спросила полисменша.

– Понятия не имею. Знаю только, что вчера ее точно не было. В пять утра я, как обычно, открыла дверь, но ничего не заметила. А в семь, когда солнце взошло, я все увидела. Может, она и ночью уже была. Сами знаете, у нас на Каликоу-элли с освещением туго.

– Ну ладно. Я наведу справки. Патрульные проходят здесь около трех часов ночи. Попытка поджога – это уже серьезно. Будь у преступника бензин, пожара бы не миновать.

– К счастью, у него ничего не вышло.

– Разумеется! – ухмыльнулась Лепидоптера. – Ведь ваша подруга наложила на него заклинание.

– А вы что, верите в заклинания? – вытаращив глаза, спросила я, а про себя решила, что она просто шутит.

– Чего только не бывает, – уклончиво заметила она. – Иной раз случаются престранные вещи.

– А что с наркоманами? Новые передозировки были?

– Прошлой ночью умер еще один. Его нашли на вокзале, на лестнице. Хороший парень из Саут-Ярры. Семнадцать лет.

– Какой ужас!

– Приятного мало. Однако, судя по всему, его никто не неволил. Он сделал это сам. Как и все остальные.

– А что, разве это имеет значение? – спросила я.

– Да, – кивнула она. – Еще как имеет.

Похоже, тут мы с миз Уайт расходимся во мнениях. Говорить больше было не о чем, и я, оставив булочную на Мероу, отправилась к госпоже Дред. Я постучала в дверь салона, и мне открыла сама хозяйка: черный корсет, черные колготки-сеточки, шпильки и распущенные огненно-рыжие волосы.

– Я вас слушаю, – сказала она, глядя на меня сверху вниз.

– Скажите, куда вы обращались, когда вам разрисовали краской стену? – пробормотала я, как всегда робея в ее присутствии. Будь я мазохисткой, давно бы уже валялась у нее в ногах и покрывала поцелуями ее шпильки.

Миз Дред тут же смягчилась.

– Теперь вам досталось, Коринна? Все тот же тип?

– Да. И словарный запас у него разнообразием не отличается.

– У меня тут где-то осталась их визитка. Отличная работа! Как будто ничего и не было. Пожалуйста! – Покопавшись, она извлекла карточку из высокой медной урны у двери.

– А еще он хотел поджечь лавку Мероу, – добавила я. Миз Дред выпрямилась во весь свой высоченный рост и, прищурив глаза, с угрозой произнесла:

– Если вы его вычислите, моя дорогая, я сама с ним разберусь. Лично, – добавила она и щелкнула хлыстом по своей мускулистой ляжке.

– Если бы я могла! – Вздохнув, я направилась назад в «Радости земные».

Мероу бодро торговала маффинами с яблоками и корицей, а миз Уайт с пристальным вниманием изучала триптих Босха.

– Очень интересно, – задумчиво изрекла полисменша. – А что, этот художник употреблял наркотики?

– Не знаю, – со всей прямотой призналась я. – Может, и употреблял, – добавила я, поразмыслив. – Наверное, в те времена баловались только травками.

– И грибами, – вставила свое слово Мероу. – А может, он лизал жаб?

Мы с миз Уайт переглянулись.

– Может, объяснишь подробнее, что к чему? – предложила я подруге.

– Пожалуйста. Жаба, если ее взять в руки и как следует напугать, выделяет яд, буфотоксин. Таким образом она отпугивает хищников. А камышовые жабы могут отравить собаку. На человека маленькая доза буфотоксина действует как наркотик: легкость в теле, эйфория – короче, кайф. Ну а доза побольше запросто отправит двуногого в последний путь. Вся проблема в том, что с этим ядом запросто можно переборщить, потому что грань между нормальной и смертельной дозой трудноопределима. В старые времена ведьмы использовали буфотоксин. Знаете, «возьми глаз тритона и язык лягушки» и все такое. А еще считалось, что в голове у жабы есть камень, который можно использовать как универсальное противоядие. Назывался он безоаровый камень и…

– Хватит, – остановила я Мероу. Ее рассказ натолкнул меня на мысль.

– А у вас в лавке случайно ничего из этого не продается? – спросила старший констебль Уайт.

– Конечно, нет! – возмутилась Мероу. – Можете перепробовать у меня в лавке хоть все подряд, и у вас разве что живот заболит!

– Не сомневаюсь! – пробурчала Лепидоптера. Однако, судя по виду полисменши, сомнения по поводу

Мероу у нее были. А у меня нет.

«Надо поскорее вытащить миз Уайт из булочной!» – решила я и снова завела разговор о том, как бы вычислить нашего психа. Не ссылаясь на источник, поделилась всем, что узнала от Джейсона, и дала номер телефона Лестата. Лепидоптера выразила сомнения, но обещала заняться этим, а перед уходом посоветовала Мероу смыть денатурат большим количеством воды и до конца дня не пользоваться в лавке спичками.

Значит, сегодня Мероу лавку открывать не станет: она жить не может без благовоний. Вернувшись в «Пещеру Сивиллы», она повесила на дверь табличку «закрыто», выудила Белладонну из-под стола и потащила ее в квартиру. Судя по тому, что в булочную она возвратилась без царапин, Белладонна с радостью покинула пропахшую денатуратом лавку.

Оставив Мероу в булочной, я пошла к Одиноким Стрелкам за листовками. Галли сидел за столом, и его почти не было видно из-за вороха документов. Как эта троица умудряется при таком «порядке» заниматься бизнесом, выше моего понимания. Увидев меня, Галли вскочил и опрокинул стопку бумаг.

Я принялась подбирать разлетевшиеся по комнате листки, а Галли крутился вокруг меня, умоляя не беспокоиться. Какой-то он сегодня странный! Чего это он так испугался? Неужели боится, что я найду заказ на порнофильм? Насколько я понимаю, в стопке были только чистые бланки. Может, это побочный эффект нездорового образа жизни и неправильного питания?