Галерные рабы его величества султана - Владимир Андриенко

— Что? — Мухаммед сел на подушки и приказал Кепрюлю также сесть. — Что это значит?

— Хан говорил, что великий падишах мало заботиться о победе в войне с гяурами. Крымчаки теряют воинов в степях дикой Сарматии, а султан не желает ему серьезно помогать.

— И что? Ты же сам советовал мне подождать, Мехмед, и я положился на твою государственную мудрость.

— Да. Но хан много говорит и о том, что Крыму нужна независимость. Он говорит, что род Гиреев не менее велик, чем род Османов.

— Об этом говорят многие Гиреи, Мехмед. Да и кого ты посоветовал бы посадить на трон?

— Можно сделать ханом принца Адиль Гирея.

— Что? Это тот кого называют Чобан-Гирей?

— У повелителя отличная память.

— Но какой он принц? Я слышал это проходимец ничего общего с Гиреями не имеющий. Его никогда не признает ни один татарский мурза.

Султан знал, что Адиль Гирей был сыном Мустафы Гирея, что долгое время был нахлебником султанов в Стамбуле. Этот принц считался сыном хана Фатиха I Гирея, хоть сам хан свое отцовство категорически отрицал. Но султан Ибрагим признал Адиля принцем и дал ему приют в столице до лучших времен. Мухаммед IV став султаном ничего в это менять не стал, но к самой идее коронации Адиля относился скептически.

— Татарские мурзы признают того, на кого укажет падишах, — решительно заявил Кепрюлю.

— Пока пусть правит Мехмед Гирей.

— Как будет угодно падишаху полумира.

Великий визирь решил пока не спорить с падишахом. Для этого еще будет время.

— Если Вахид-паша прав и Дауд-бей глаза и уши московского царя, — продолжил султан, — то на что годятся мои визири, Мехмед? Они лишь жрут и спят и грызутся за власть!

— Я не сплю, мой повелитель. И все что касается Дауд-бея будет проверено. Я приблизил его как умного и практичного человека. Такие нужны империи Османов.

— Не обижайся на меня, Мехмед, — примирительно произнес султан. — Я верю тебе. Но и ты меня пойми.

— Я чту волю моего повелителя и сделаю все, что он приказал. Но пока Впахид-паша не может ни чем доказать виновность Дауд-бея. А если такие доказательства найдутся, то я отвечу за то, что приблизил его к трону моего падишаха….

Стамбул: дом анатолийского казаскера империи османов Вахид-паши несколькими неделями ранее

Вахид-паша осмотрел свои владения и подумал:

"Мой дом совсем не Эйюб. Это жалкая конура, а не помещение достойное меня. А чем я хуже владельца Эйюба? Или я не смогу как он править империей за нашего султана охотника? Сейчас я считаюсь человеком паши Ибрагима. Но почему я должен служить Ибрагиму, а не он мне?"

— Мой господин! — к паше подошел слуга и поклонился. — К тебе пришел гяурский монах. Тот самый, что был здесь вчера.

— Монах?

— Прикажешь привести его к тебе или прогнать прочь?

— Веди. Сюда в мой сад вот в эту беседку.

Вахид не рискнул бы говорить о тайном в доме, хотя слугам своим доверял. Он считал, что каждого человека можно или подкупить или запугать. Сколько раз сам он подкупал слуг своих врагов! И сдавались даже самые верные. Нужно было только подобрать к душе человека нужный ключик.

Монах вошел и едва кивнул паше головой. Затем он без приглашения сел на подушки рядом с хозяином.

— Ты не удивлен моему приходу, паша? — спросил монах.

— Нет. Я ждал тебя, уважаемый челеби. Тебе я нужен. Я догадался кто ты такой.

— И кто же я, паша? — с ухмылкой спросил монах.

— Посланец Ордена!

— То не секрет. Меня послал к тебе Орден Иезуитов. И Орден желает тебе помочь!

— Как?

— Я привез тебе женщину, Вахид-паша.

— Женщину? Какую женщину?

— Молодую и красивую.

— Такого добра в моем гареме много, — засмеялся анатолиский казаскер.

— Нет. Такого добра нет не только в твоем гареме, но нет в гареме самого султана…

Стамбул: дом в купеческом квартале

Минка привел Василия Ржева и Федора Мятелева в дом, который ранее принадлежал купцу Фаруху-ходже, в купеческом квартале Стамбула. Но Фарух погиб три года назад. Его караван был разграблен в Болгарии гайдуками, а сам он был повешен. Дауд-бей тогда купил дом через подставных лиц.

— В этом доме безопасно, — прошептал Минка и отпер замок.

— А чей это дом? — спросил Ржев.

— Дом нашего господина Дауда. Но никто не знает, что он принадлежит ему. Заходите быстрее.

Скрипнула дверь на ржавых петлях, что говорило о том, что домом давно никто не пользовался. Они вошли.

— Я сам не был здесь никогда, — прошептал Минка. — Сам Дауд приказал отвести вас сюда. На старом месте вам более появляться не стоит.

— Это еще почему? — спросил Мятелев.

— Наши старые знакомцы капудан-паша Мустафа и Абдурохман в Стамбуле. И знаете, что они здесь ищут? Нас. А ветренее тебя, Федор, и Василия. Я для них всего лишь раб. Моя голова мало что стоит.

— Но и мы были на галере "Меч падишаха" рабами! — вскричал Ржев.

— Про то ведает господь бог, Вася. Я в те дела не лезу. Но вы наверняка, не захотите попасться на глаза капудан-паше.

— Не вериться, чтобы капудан-паша османского флота отправился искать двух бежавших галерных рабов в Стамбул. Здесь что-то не так. Слышь, Федор?

— Слышу. Не спроста он за нами охотиться. Значит, знает что-то.

Минка посмотрел на приятелей и сказал:

— Я не хотел бы вмешиваться в ваши дела. Особенно в твои, Василий. Но послушайте, что вам передал бей. Дауд получил высокий чин камакам-паши и желает его за собой сохранить.

— И что?

— А то, что ему нет нужды рисковать из-за вас. Но он желает сохранить ваши жизни. Потому, вам нужно ждать здесь. И никуда не выходить из дома. Один неверный шаг и смерть. Он просил это передать. Пока ищейки не напали на ваш след. И поэтому вас и попросили прийти к мечети Сулеймание-джами. Там легче всего затеряться в толпе.

— И это все? — удивился Мятелев. Он рассчитывал услышать от Минки больше.

— Все. Я привел вас куда надобно, и пока вы в безопасности. Скоро я принесу вам еду.

Минка ушел, оставив друзей одних.

— И что скажешь? — спросил Мятелев Ржева.

— А что сказать? Наш Дауд слишком в опасную игру ввязался и нас потащил за собой. Но мы ему пока нужны. И он станет нас беречь.

— А если мы станем ему не нужны? Тогда он поспит с нами, как ты некогда поступил со мной?

Василий Ржев посмотрел на стремянного стрельца. Тот попрекнул его тем, что в Крыму он попытался от него избавиться.

— Я выполнял свой долг перед государем. Я не для себя это сделал. Да, тебе стоило умереть. Ты слишком много знаешь и слишком плохо держишь язык за зубами, Федор.