Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1. - Георгий Михайловский

Этот решительный язык, которым Сазонов умел иногда обращаться к неприятелю, был мною закреплён тогда же в ноте к испанцам, подписанной в тот же день Сазоновым, а через две недели пришёл благоприятный ответ германского правительства, сообщавшего об официальном взятии назад упомянутого указа Вильгельма II. Сазонов по получении этого сообщения немедленно показал его в Совете министров и отправил с написанной мною объяснительной запиской государю, который лично выразил Сазонову своё удовольствие по поводу «энергичной и успешной защиты русских интересов в Царстве Польском». Сазонов был доволен втройне: как дипломатическому успеху над Германией, который он, конечно, довёл до сведения союзников, лично, как гродненский помещик, и, наконец, его репутация ярого полонофила была сглажена защитой им именно русских интересов в Царстве Польском.

Неожиданно это коснулось и меня, так как на одном из очередных докладов по делам Совета министров Сазонов спросил меня, не хотел бы я поехать в Лондон в качестве 2-го секретаря посольства. По понятиям тогдашней дипломатической службы, это предложение в отношении молодого человека, меньше года бывшего в ведомстве, являлось верхом дипломатических мечтаний. Я и сам был бы рад попасть в Лондон, тем более что оттуда открывалась уже возможность большой дипломатической дороги. Но не успел я согласиться, как сидевший тут же Нератов сказал, что до окончания войны он считает совершенно невозможным меня отсылать за границу, так как Нольде не в силах один делать всю юрисконсультскую работу, а другого помощника ему «не выдумаешь». Тогда Сазонов при мне сказал: «Будем вас готовить в заместители Нольде». Несколько раз потом, оказывается, Сазонов поднимал вопрос о моём заграничном назначении, но Нератов всякий раз возражал. Это было не только проявлением хорошего отношения ко мне Сазонова; как позже выяснилось, именно в 1915 и в начале 1916 г. он сам мечтал о посольском посте в Лондоне и подбирал себе заранее штат служащих.

Положение евреев в России и её отношения с САСШ

Другим вопросом, внезапно обострившимся в дипломатическом отношении, и довольно неожиданно, в период моего управления Юрисконсультской частью, оказался вопрос еврейский. Начало ему положил начальник американского Красного Креста в России, явившийся как-то к нашему товарищу министра В.А. Арцимовичу и оставивший ему довольно безобидный по внешнему виду меморандум, в котором американский Красный Крест осторожно сообщал, что его операции в России могли бы принять значительно больший размах, если бы не…оппозиция некоторых американских кругов, а именно еврейских, обвиняющих русское правительство будто бы в том, что хотя евреи — русские подданные несут во всех отношениях одинаковые с коренным русским населением повинности, и в частности военные, но в то же время они до сих пор не пользуются в России целым рядом общечеловеческих прав, как-то: правом свободного передвижения, свободного выбора места жительства, не допускаются на равных правах с русскими в учебные заведения, на государственную службу, на общественные должности, да и вообще русское правительство на каждом шагу проявляет своё недоброжелательство к еврейской народности.

К меморандуму он приложил также пачку американских вырезок, свидетельствовавших о широкой и упорной газетной кампании против русского царского правительства. На словах этот же американец жаловался на то, как трудно ему в связи с этим доставать нужные средства, что помощь, оказываемая американским Красным Крестом Англии, Франции и Италии, несравнима с той практически ничтожной помощью, которую получает Россия. Он указал также на то, что по своему настроению широкие круги американского общества самым искренним образом расположены к русскому народу, что они очень мало осведомлены о деятельности русского правительства и что он, конечно, ни малейшим образом не солидаризируется с газетными обвинениями русского правительства в юдофобии, но при сложившихся обстоятельствах ему невозможно игнорировать эту часть американской прессы и общества; что, если бы русский МИД предоставил в его распоряжение официальные материалы, которые могли бы ему помочь показать «в истинном свете» отношение русского правительства к евреям, это было бы крайне полезно «для развития в более широком размере операций американского Красного Креста».

Хотя, конечно, всё это было высказано и написано в форме, которую трудно было бы назвать попыткой американского вмешательства в русские внутренние дела, но в связи с крайне несдержанным характером газетных нападок на русское правительство на самом деле это было так. Американский Красный Крест в России был в самых тесных отношениях с американским послом в Петрограде Френсисом, и было совершенно ясно, что без ведома и согласия американского посольства, а следовательно, и вашингтонского правительства такое выступление было бы немыслимо. Это был самый банальный способ начать переговоры с русским правительством по такому больному вопросу, как еврейский. Ясно было также, что речь идёт не о «расширении операций американского Красного Креста в России», а о чём-то неизмеримо большем. Неудивительно было также и обращение именно к Арцимовичу, а не к Нератову и Сазонову. В иностранных дипломатических кругах Петрограда было, конечно, прекрасно известно, что Арцимович «политикой не занимается», и это было удобно для придания большей скромности американскому шагу. В то же время Арцимович был женат на американке и был своим человеком в американском посольстве в Петрограде.

Всё это вместе было очень удачно для бесшумного поднятия вопроса, которому САСШ придавали огромное значение. Достаточно вспомнить, что вступление Северной Америки в войну последовало почти немедленно за Февральской революцией в России, и это событие сыграло огромную роль в решении вашингтонского правительства отказаться, наконец, от непопулярной позиции нейтралитета. Тем интереснее становится попытка в 1915 г. найти общий язык между царским правительством и САСШ.

Арцимович тут же ответил своему американскому собеседнику, что, как видно из беглого обзора меморандума, обвинения части американской прессы сводятся к законодательным ограничениям в правах евреев и к недоброжелательному и пристрастному отношению русского правительства к евреям — русским подданным. Что касается первого, то закон может быть отменён только силой закона, значит, эта часть пожеланий американских евреев может быть осуществлена только через народное представительство, согласно нашим основным законам. Правда, правительство имеет право инициативы, но в конечном счёте всё-таки всё зависит от народного представительства. Во-вторых, в отношении недоброжелательства к евреям со стороны правительства он, Арцимович, самым решительным образом утверждает, что это неверно. Правительство не делает никакого различия между русскими подданными в зависимости от исповедания или же национальности, оно только связано законом, который не оно установило и который оно собственной властью изменить не в силах. Но во всех многочисленных случаях заграничной ли или же внутрирусской материальной помощи русским подданным, пострадавшим так или иначе от войны, никакого различия между евреями и коренным русским населением не делается. Например, в широкой помощи застигнутым войной за границей русским подданным, оказанной МИД, было полное равенство в отношении всех национальностей, прямо предписанное циркулярами ведомства. В отношении беженцев из занятых неприятельскими войсками мест Российской империи точно так же соответствующие ведомства никакого различия между отдельными народностями России не делают. Наконец, МИД предписал нашим консульским агентам в Палестине оказать русским евреям всяческую поддержку в смысле возвращения в Россию по их желанию, и по сию пору в Египте, например, такая помощь оказывается.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});