Замри - Нина Лакур

между его бровей.

Он не отшатывается, когда я прикасаюсь к нему, но складка не уходит, даже когда я убираю руку. Наконец он говорит:

– Я все ждал, когда между нами что-нибудь произойдет. Все это было так странно, понимаешь? Мы ведь с ней никогда особо не дружили. К тому же у меня что-то наклевывалось с другой девушкой, которой я нравился, и все знали об этом и думали, что она тоже мне нравится. Так что я просто… Я ждал, когда все сложится само собой, понимаешь? А потом Ингрид… Потом ее не стало. Конечно, это было ужасно, все понимали, что это ужасно, но для меня это было…

Я жду, когда он закончит, но он лишь качает головой.

– Пошли, – говорю я. Я даю ему подержать свой стакан, и он идет с мокко в одной руке и зеленым чаем в другой, а я качу мамин велосипед к кинотеатру. По дороге Джейсон возобновляет попытки объяснить, что он имеет в виду:

– Все были потрясены. Ну это ты и без меня знаешь.

– Нет, – говорю я. – Не знаю. После того как это случилось, я перестала ходить в школу. Я пропустила экзамены, а к началу учебного года все перестали это обсуждать.

– А-а, – говорит он. – В общем, да, все были в шоке. Пытались понять, что произошло, говорили, как это неожиданно, какой она была талантливой, жалели, что не были знакомы с ней ближе, и все такое.

Я обдумываю его слова. Пытаюсь представить. Мне хочется спросить Джейсона: «Кто? Кто такое говорил?» Мне хочется, чтобы он назвал имена, потому что я не могу даже предположить, кто это мог быть. Не то чтобы Ингрид была непопулярной; просто мы всегда держались особняком.

Мы продолжаем шагать, и скоро асфальт сменяется гравием, поток машин заканчивается, и мы с Джейсоном оказываемся у кинотеатра.

Он поворачивается ко мне.

– Я слушал их и все думал о том, что для меня все было иначе. Мне всегда казалось, что между нами что-то будет… что-то должно было произойти. Я думал о ней все время. День за днем. Она была очаровательна. Я знал, что когда-нибудь мы будем вместе. Я просто ждал, когда ситуация с Анной разрешится, а потом Ингрид умерла. И все вдруг заговорили о ней, и мне хотелось объяснить им, что для меня все было иначе, но я знал, что это глупо. Я этого не заслужил.

Я понимаю, что если сейчас мне удастся подобрать правильные слова, то ему станет гораздо легче. Сперва я представляю себя на его месте, перебираю вещи, которые хотела бы услышать, а потом вспоминаю, как мы общались с Дилан. Возможно, правильных слов не существует. Возможно, правильные слова – это просто миф.

Прислонив велосипед к билетной будке, я обхожу кинотеатр. Джейсон идет за мной. Оказавшись в задней части здания, я пробую открыть дверь, но старая латунная ручка, разумеется, не поворачивается. Я проверяю узкое окно. Не поддается.

Я обвожу взглядом землю и подбираю камень размером с кулак.

– Что ты делаешь? – спрашивает Джейсон.

Действительно, что?

Я смотрю на него и пожимаю плечами.

А потом с силой бью по стеклу. Осколки разлетаются во все стороны, и один из них впивается мне в палец.

– Черт! – Я вытаскиваю осколок. Из ранки течет кровь, и я засовываю палец в рот.

Джейсон стоит в нескольких футах и смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Погоди-ка. – Я ногой выбиваю остатки стекла из рамы и отодвигаю штору. Потом осторожно, чтобы не пораниться об острые края, забираюсь внутрь.

Внутри прохладно и темно. Пахнет как в научном корпусе или в гараже моих бабушки и дедушки – затхлостью и пылью. Секунду я стою на месте, привыкая к темноте. Когда я начинаю различать очертания предметов, я пробую открыть заднюю дверь, но, видимо, она заперта на ключ. Я возвращаюсь к окну.

– Я не могу открыть дверь, – говорю я Джейсону. – Тебе придется залезать тут.

Джейсон колеблется, но все-таки перекидывает ногу через раму и оказывается внутри. Мы стоим у стены и осматриваем окружающее нас пространство. Это небольшая комнатушка с потрепанным диваном, парой шкафчиков и вешалкой для пальто. У одной из стен стоит стремянка.

– Это, наверное, комната отдыха, – говорит Джейсон.

Из комнаты отдыха мы выходим в вестибюль, к пустому буфету. Потолок оказывается выше, чем я представляла, пыльный пол выложен золотой, зеленой и синей плиткой, а двери в кинозал широко распахнуты, как будто фильм вот-вот начнется и нас приглашают занять места.

Мы поднимаемся к последнему ряду и смотрим вниз, на пустые кресла, обтянутые красным бархатом, и темный экран.

– Мы с Ингрид ходили к этому кинотеатру постоянно, – говорю я. – Это было наше любимое место.

Джейсон поворачивается ко мне.

– Вы здесь тусили?

Я киваю.

– С ума сойти, – говорит он. – Каждый вечер я выхожу на пробежку и постоянно пробегаю мимо этого места. Оно всегда казалось мне таким крутым. Я думал, что, кроме меня, про него никто не знает.

– Мы тоже думали, что, кроме нас, никто про него не знает.

Он качает головой.

– Не верится, что его собираются сносить.

Мы продолжаем исследовать кинотеатр. Находим разбитую кружку и карточный каталог, где указаны названия, имена режиссеров и продолжительность сотен фильмов. Находим длинную узкую лестницу, ведущую в проекционную кабину. Наверху мы находим зонтик, коробки со старыми пленками, пакет с черными буквами для вывески над входом и мужскую шляпу. Когда глаза начинают болеть от постоянного напряжения, Джейсон выбирается в окно, а я следом за ним.

Мы молча возвращаемся к кафе. Джейсон останавливается у отцовской машины.

– Подвезти тебя? – спрашивает он.

– Не надо, – отвечаю я. – У меня же велик.

Он открывает дверь машины, но не садится.

– Признавайся, Тейлор считает меня жалкой? – спрашиваю я.

Джейсон испуганно смотрит на меня.

Я закатываю глаза.

– Спорю на что угодно, он рассказал тебе, что случилось на днях.

– Ничего он мне не рассказывал, – протестует он, но я вижу,