Картахена - Лена Элтанг

Энциклопедия насекомых была надежно спрятана под оторванной доской в раздевалке. Все остальное у меня отобрали в первые же дни (а подаренный бабкой синий чемодан разломали на две половины, так как не смогли поделить). Мой отец так и не объявился ни у нас, ни в самом имении, и счастливый арендатор по имени Аверичи открыл там гостиницу с рыбным (опять рыбным!) рестораном и казино. И назвал ее «Отель Европа Трамонтана». Вот идиот.

Петра

– Комиссар-то траянский опять к китаянке заявился, – сказала мне Пулия, когда мы устроились на заднем дворе покурить. – Думаю, дело тут не в массаже головы. А она тихоня такая, никогда слова не скажет, глаз не поднимет. И чаю с нами не пьет. Хотя какая она китаянка, просто мелкая девчонка с косыми глазами, это ее управляющий китаянкой сделал, для экзотики.

– Думаю, что комиссару об этом известно, он же всех тут насквозь видит, – сказала я со злостью, и Пулия удивленно на меня уставилась:

– А что ты думаешь, и видит! У него глаз наметанный. Когда Аверичи убили, комиссар был первым, кто заявил, что это чистой воды ограбление и что убийца не из местных. Вот и я тебе скажу: тот, кто хозяина пристрелил, был человеком пришлым.

– Почему ты так решила? Мало ли у него в округе было врагов. Он ведь траянец, сам из местных крестьян.

– Да зачем крестьянину для такого простого дела пистолет? Мертвеца ведь проще в море сбросить, здесь испокон веков так поступали. И потом, если это не ограбление, то куда девалась марка, про которую рассказывал Ди Фабио?

– Какая еще марка? – лениво спросила я, помолчав немного. Пулия столько про всех знает, но, если попросишь, ни за что не расскажет. Тут важно не показать интерес.

– Уж не знаю какая, но дорогая. Ди Фабио раньше-то был антикваром, его предки еще в Неаполе старьем торговали, он в этом толк знает. Однажды, в конце февраля, сидели мы на кухне, а снаружи лило как из садового шланга, головы не поднять. Вот старый пес и приволокся к нам погреться. После гибели хозяина тут будто часовой механизм сломался: тосканец подался в город, доктора не появлялись, горничные обнаглели, а старики затаились в номерах и ждали невесть чего. До сих пор еще не все наладилось, сама видишь.

Пулия замолчала и уставилась на сломанные шезлонги, сложенные в высокую поленницу на заднем дворе. Наверное, думала, чинить их или пустить на дрова. Она за богадельню, как за собственный дом, переживает – очень практичная.

– Так что это за марка? – спросила я, когда нетерпение победило осторожность.

– Говорю же, мы сидели втроем: пили чай с ромом. Потом, в сумерках, к нам еще фельдшер пришел. Стали говорить, что убийца до сих пор на воле гуляет, вот тут торговец и встрял: Аверичи, дескать, из-за марки убили, я предупреждал, что ее таскать на себе опасно. Он, мол, ко мне посоветоваться приходил, так прямо из кармана марку и достал. Сам он цены не знал, в Интернете рылся, но что, говорит, такое Гугл по сравнению с добротным умом антиквария.

– Хочешь сказать, что хозяин носил эту штуку с собой?

– Выходит, что так. И ведь что обидно, – добавил тогда Ди Фабио, тот козлопас, что его погубил, продаст скупщику краденого за пару тысяч и рад будет. А я ему настоящую цену сказал. На осень две тысячи шестого цена была такая, что хоть весь холм покупай. Ну мы с поваром, натурально, удивились, спрашиваем его, что за марка такая, красивая ли, но ром уже кончился, Нёки на дежурство собрался, предложил старику до коттеджа его проводить, так они и ушли.

– Напрасно хозяин антиквару доверился. Он ведь небось не только вам рассказывал.

– Глупости мелешь. – Пулия нахмурилась. – Когда человека нет в живых, его секреты теряют свою силу. Так же, как обиды и долги. Ди Фабио человек южный, надежный, ему верить следует.

– А хозяина убили там, где раньше часовня была? – Я решила сменить тему, чтобы не злить Пулию. Разговор о марке нужно было непременно продолжить. А про фельдшера я тайком отметку сделала, завязала узелок на носовом платке.

– А ты разве не знаешь? – Пулия недоверчиво подняла брови. – Убийца оставил его в беседке сидеть, с руками на перилах. Правда, голова у мертвеца запрокинулась, и крыша беседки ее уже не прикрывала. Так дождь всю ночь лил ему прямо на лицо. Ты же знаешь, в беседку эту редко кто заходит, летом я курить туда бегаю, а зимой – увольте, по холодному мху пробираться.

– Что же, ему лицо размыло до неузнаваемости?

– Узнать-то его узнали, и пулю нашли в ране, и гильзу латунную в траве. Но вот марки на теле не оказалось, той самой, про которую они с антикваром говорили. Я нарочно у сержанта спрашивала, когда встретила его на воскресной мессе. Ни марки, ни бумажника. Похоже, одна только я знаю почему.

– Почему же, Пулия?

– Да потому, что марка эта самая теперь у вдовы. Просто она налог на наследство не хочет платить. Вот и не призналась. На ее месте я бы тоже воды в рот набрала.

– Думаешь, она замешана в убийстве?

– Да куда ей, дурехе. Вот увидишь, продаст дело первому же встречному и уедет куда подальше. Она «Бриатико» ненавидит – ей тут все прежнюю жизнь напоминает. Ну, об этом тебе знать не положено. – Она закатала рукав и посмотрела на свои золотые часики: – Пойдем-ка работать.

Что ж, подумала я, выбрасывая окурок и поднимаясь со скамьи, похоже, у многих есть причина ненавидеть «Бриатико». А я думала, что только у меня.

* * *

Мне не терпелось дождаться перерыва, чтобы помчаться в библиотеку и проверить одну штуку, выловленную из рассказа Пулии. Но тут, как назло, в процедурную явилась хозяйка, повела меня в хамам и стала тыкать пальцем в хромированные трубы в душевой, пришлось идти за средством для полировки и торчать там еще полчаса.

Глядя на высокую, надменную вдову в жемчугах, трудно представить, что она была обычной медсестрой в чепце, да еще и блудливой вдобавок. Иногда по старой памяти Бранка заходит в сестринскую сыграть партию в джин-рамми. Играть нас научил постоялец с третьего этажа, когда ему запретили вставать и он больше не мог спускаться в бар, где после сиесты собираются местные игроки. У постояльца какая-то костная болезнь, но руками он двигает хорошо – так хорошо, что мы у него не выиграли ни разу. Подозреваю, что деньги на комнату в нашей богадельне он раздобыл, играя по амальфийским тавернам.

Другое дело – хромой жилец из мезонина по фамилии Фоска, его прошлое всем известно, даже я помню его автобус с двумя котлами: в одном – кипящий томатный соус, в другом спагетти, обед на скорую руку для тех, кто строит отели или обновляет виллы, купленные англичанами. Автобус был красным и потрепанным, как запоздалый апельсин, и годами колесил по нашему серпантину. Берега-то у нас толкового нет, а есть узкая дорога в горах, с одной стороны она теряет камни и норовит обрушиться в воду, а с другой обвивает каждый выступ в скале.

Добравшись наконец до библиотеки, я вздохнула с облегчением, не застав там Виргинию, – полагаю, она дремала в своем чулане, который она считает тайным убежищем. На самом деле, его давно облюбовала китаянка, массажистка из второго корпуса, и пользуется им в свое удовольствие, когда Вирга уезжает в город за книгами. Я бы и сама не отказалась там подремать: обслуга живет в такой тесноте, что самая большая радость в «Бриатико» – это побыть одному. Но я не знаю, где кнопка, которая двигает тяжелую полку с книгами взад и вперед.

Я включила компьютер, надеясь, что быстро найду тот самый форум, хотя адрес помнила смутно, а закладку в библиотечном компьютере делать опасно. Солнце светило мне в глаза, но встать и задернуть шторы не было времени. До конца перерыва оставалось десять минут, потом мне предстояло заменить заболевшую кастеляншу в ее подвале, а оттуда уже до ночи не выберешься.

То, что я услышала от Пулии на заднем дворе, навело меня на неприятную догадку. Я могла ошибаться, когда читала разговор на форуме филателистов: человеком, который спрашивал о маленькой синей марке, мог быть сам Аверичи! Форум был февральским, и в тот раз меня интересовало только одно: до или после первого марта состоялся диалог по поводу перевернутой королевы. Однако если вопрос задавал хозяин отеля, то можно предполагать, что брат этой марки даже в руках не держал и что моя версия никуда не годится. И все надо начинать сначала.

Я открыла историю посещений, чтобы добраться до адреса самым быстрым путем, и сразу нашла отметки о своем вчерашнем поиске, они были на самом верху. Потом я вышла на аукцион «Петер Цапп» и стала прокручивать страницы форума в поисках разговора о перевернутой королеве. Добравшись до нужной страницы, я перечитала диалог анонимуса со знатоком и еще раз посмотрела на дату и время разговора: двенадцатое февраля. Десять часов сорок пять минут. Нет, это не Аверичи. Его тело за день до этого превратилось в золу. Значит, это мой брат, больше некому.