Основной инстинкт - Ричард Озборн

— Именно так происходят несчастные случаи.

— Но я-то знала, что ты не вооружён, — возразила она, — Ты должен был сдать свою пушку, когда уходил… в отпуск.

Конечно, она была права. Он пощупал то место под мышкой, где обычно находился его револьвер тридцать восьмого калибра. Ношение оружия стало уже его второй натурой, и сейчас, невооружённый, он чувствовал себя так, будто его раздели.

— Как бы там ни было, я всего лишь хотела застать тебя врасплох, — оживлённо и почти раздражённо попыталась оправдаться она. Потом она заметила, что нечто беспокоит, тревожит его больше, чем её сюрпризы.

— Что произошло, Ник? — поинтересовалась она.

— Я разыскал Лайзу Хоберман, — ответил он.

— Отыскал её?.. И чем она теперь занимается?

— Неужели тебя действительно интересует, чем занимается твоя старинная приятельница по колледжу?

Она некоторое время непонимающе смотрела на него:

— Это означает, что ты не хочешь говорить мне, что она делает? Это так? А я-то думала, что мы перестали играть друг с другом…

Ник уже отпер свою дверь, но в квартиру всё ещё не входил. Он стоял в проходе и, казалось, преграждал ей туда дорогу.

— Я тоже так думал. Я был уверен, что игры ушли в прошлое.

— Так и есть, — твёрдо заявила она.

— Тогда, как могло получиться, что её рассказ очень незначительно отличался от твоего? Она повторила мне ту же самую историю, но с точностью до наоборот: там ты её преследовала. Она дала понять, что ты подстриглась так же, как она…

Кэтрин медленно улыбнулась:

— И ты поверил ей? Твоя способность к легковерию удивляет меня, Ник. Правда-правда. Именно я являлась жертвой. Именно я была вынуждена обратиться в полицию нашего кампуса и написать заявление о её действиях.

— Ты сделала это? — Он до сих пор не мог ей поверить.

— Да, я его написала. Так что? Ты по-прежнему думаешь, что я убивала кого-нибудь?

Ник не думал, что она была убийцей. Он не хотел даже допустить мысли о её способности убить другого человека.

— Нет, — тихо ответил он.

— Лгун, — бросила она и, развернувшись на каблуках, начала спускаться по мрачной лестнице с апломбом и самоуверенностью модели haut couture[14].

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Пока Ник, сидя в машине, ожидал своей очереди пересечь Бей-Бридж, его головой завладела одна замечательная мысль: во время вынужденного отпуска нагрузка делами, оказывается, была немного меньше. Обычно они с Гасом расследовали около полудюжины убийств, пытаясь выстроить в ряд детали каждого из них. Теперь, во время неожиданного отпуска по психологическим причинам, Ник был волен заняться одним-единственным делом, которое привлекало его больше всего, — распутыванием запутанного клубка, бывшего жизнью Кэтрин Трамелл. Его даже не интересовало теперь убийство Джонни Боза. В настоящее время Ник хотел одного: познать её, отделить ложь от правды, выдумку от реальных фактов.

Этим утром он вновь совершил путешествие по мосту и, припарковав машину на Бэнкрофте, снова вступил на территорию университета. Перед массивным зданием Мемориальной библиотеки Доу он налетел на копа, работавшего в кампусе Беркли, который объяснил ему, где находится университетская «секьюрити».

Служба безопасности Беркли располагалась в полуподвальном помещении Колтон-холла. Среднего возраста служащий, сидевший здесь за конторкой, был из экс-копов и он с удовольствием бы провёл большую часть утра, утомляя Ника всяческими историями, связанными с работой полиции Олбани, если бы тот сразу не указал ни важность своей миссии,

Карран обратился к этому человеку так, будто тот всё ещё был действующим полицейским, его собратом по оружию:

— Я обязательно должен вернуться и Сан-Франциско с этими данными в зубах, — объяснил ему Ник, — или лейтенант свернёт мне башку. Знаешь ведь, как бывает, старина…

«Старина», соглашаясь, хихикнул:

— Ого, конечно, знаю. У меня работа, понимаешь ли, тоже не сахар… Одна головная боль.

— Догадываюсь.

Коп провёл его в комнату, где хранились документы университетской «секьюрити». Она с пола до потолка была уставлена скоросшивателями, в которых содержались все докладные о каждом происшествии, случившимся за всю современную историю университета Калифорнии, что в Беркли. Среди данных о бесчисленных облавах и отбившихся от рук дебоширов нашлось место и для более серьёзных преступлений.

— Где, ты говоришь, работаешь? — поинтересовался экс-полицейский.

— В отделе по расследованию убийств.

— Все ребята из таких отделов, с которыми я встречался, были отчаянными парнями. Ты тоже?

— Я — нет, — ответил Ник,

— Рад это слышать. — Человек остановился около одного из шкафов с делами и вытащил оттуда скоросшиватель. — Вот то, что нам нужно, — сообщил он, указывая на пожелтевшее досье. — В некотором роде.

— Что ты имеешь в виду? Почему в «некотором роде»?

— Здесь раньше находился рапорт о Лайзе Хоберман, датированный январём 1980-го. Но теперь его нет. Нет его, и всё тут.

— Нет? Что это такое? Библиотека или нет? — взорвался Ник.

Университетский коп неодобрительно посмотрел на него, словно начиная подозревать, что Карран, в конце концов, всё-таки отчаянный парень.

— Остыньте, мистер.

— Кто забрал его?

— Один из ваших. Малый по фамилии Нилсен.

Ник вырвал папку из рук экс-полицейского и пробежал глазами одинокую запись: «Выдано 19 ноября 1990 г. детективу Внутренней службы департамента полиции Сан-Франциско М.Нилсену».

— Знаешь этого парня? — полюбопытствовал полицейский.

— Ага, — не спеша ответил Ник. — Я был знаком с ним.

— Тогда передай ему, что мы хотим получить дело назад. Видишь, уже целый год прошёл, как оно у него.

— Угу, — заверил его Ник. — Обязательно передам.

Голова у Ника шла кругом, и он нуждался в хорошенькой порции критического мышления под наблюдением «доктора» Гаса Морана. Он позвонил ему из телефона-автомата, установленного в кампусе университета, и они договорились встретиться на сан-францисской стороне бея. В своём желании избрать местом своей встречи округу, привлекательную и скрытую от лишних глаз, они остановились на скрытом в тумане седьмом пирсе, находившемся на стыке южной части Маркет-стрит и Эмбаркадеро.

Они измеряли шагами длинный и неработающий теперь док и снова и снова перемалывали имевшиеся у них факты.

— Итак, Нилсен забрал составленную на неё докладную. Что мы из этого имеем? Ты даже не знаешь, что за чертовщина была там, — говорил Гас.

— Кэтрин рассказала мне, что там было.

— Если только она поведала тебе всю правду, — предостерёг его Гас.

— Гас, ты что, ничего не понял? Если Бет прикончила

Джонни Боза для того, чтобы подставить Кэтрин, она бы ни в коем случае не допустила бы, чтобы кто-нибудь узнал, что произошло в Беркли. Даже, если это и случилось много лет назад. Но Нилсен обнаружил это, что и послужило очевидным мотивом к его убийству. Бет убила его.

— Ага, — будто выступая на дебатах, начал Гас, — но какого чёрта Нилсен вообще натолкнулся на это дело? Если всё произошло так, как ты излагаешь.

— Он же был следователем Внутренней службы, Гас. И, наверное, поинтересовался у неё о происшедшем.

Гас на мгновение задумался над такой возможностью. Всё-таки у него что-то не сходилось.

— Но тогда она должна быть ещё тем орешком, пикантнее двадцатифунтового рождественского пирога с изюмом. А Бет Гарнер не из тех, кто околачивается с бесчисленными убийцами. С другой стороны, твоя подружка прямо-таки дружбу водит с парочкой из них.

— Она писатель, — оправдываясь ответил Ник, — и это часть её работы. Исследовательская часть.

— Может, я и куплюсь на эту слабую отговорку, — проговорил Гас. — А, может, нет. Я ещё не пришёл к какому бы то ни было решению. Без сомнений, было бы намного проще, если бы мы знали, что там, в Беркли, произошло в действительности. И должен быть кто-нибудь, кто знает, что за дьявольщина там была совершена.

— Я знаю, что там произошло, — настаивал Ник. — Кэтрин всё мне рассказала. И весь её рассказ проверен, всё сходится.

— Всё, что ты узнал, это просто идиотское чириканье птичек, порхающих вокруг твоей башки. Вот что они из себя представляют, твои данные.

— Да будь я проклят!

Гас ухмыльнулся:

— Ты что, действительно думаешь, что вы с ней трахнетесь как крысы, потом воспитаете своих крысят и будете жить долго и счастливо? О, Боже! Пожалуйста, только не говори своему старому приятелю Гасу, что ты действительно так думаешь!

Слова Гаса отражали как раз то, чем были наполнены мысли Ника, но он никогда не заставил бы себя признаться в этом своему другу.