Таких не убивают - Кир Булычев

Теперь же за издательством осталось всего два этажа, остальное расхватали жадные «структуры», посадили у входов в коридоры людей в штатских мундирах с порочными, каменными лицами, а издательство стало жить теснее, без столовой и буфета, да и не было нужды в прежнем продуктовом снабжении.

Лидочка зашла к худредам забрать пакет с не вошедшими в путеводитель слайдами.

У дверей к худредам ее настигла Марина. Аккуратная, милая, работящая. В этих стенах она чувствовала себя уверенно, как рыбка в привычном аквариуме.

- Господи, что ты здесь делаешь? Я тебе звонила раз пятнадцать!

- Позвонила бы вечером.

- Вечером у тебя занято, как на вокзале.

Причесана Марина была странно, будто начала приводить себя в порядок, да позвонил телефон или надо спешить - вот и бросила дело на половине. Марина во всем чуть не дотягивала, и Лидочке казалось, что в ней слишком мал запас жизненных сил.

- Что-нибудь случилось? - спросила Лидочка.

- Я тут по своим каналам узнала… Очень плохо с Ниной Абрамовной.

- Что произошло?

- Не бойся, она жива, ее никто не убил. Но она в больнице. Мне позвонили наши общие знакомые, один человек… он сказал, что к ней приезжали из милиции, потом увезли на допрос, и было это сделано так безжалостно, ты представляешь, ты их видела!

Марина увлекла Лидочку к окну в конце коридора. За окном поднималась массивная колокольня петровского времени. Марина закурила. Она курила нервно, часто и неглубоко затягиваясь.

- Но потом ее отпустили?

- Ей стало плохо там, в милиции, а потом в поезде она чуть не умерла. Теперь она лежит в клинике с нервным срывом. До сих пор боятся за ее жизнь. Ну скажи, скажи, разве можно так обращаться с женщиной?

- Наверное, нельзя, - осторожно сказала Лидочка. Конечно, надо бы поговорить с Толиком. Впрочем, деликатность - не его сильная черта.

- Вчера я говорила с нашим общим другом, непосредственной опасности для жизни нет.

- А следствие остановилось?

- Лидочка! - расстроилась Марина. - Мне кажется, что я опять вижу в тебе эту внутреннюю жестокость.

- Мне любопытно, как она объяснила судьбу портсигара.

- Наверное, этому есть разумное объяснение. Лидочка, мы обязаны верить людям.

- А ты не знаешь, - спросила Лидочка, - как там дела у Даши и ее Руслана?

- Я не поддерживаю никаких связей с тем семейством, - ответила Марина. - Да и раньше не была знакома. А почему ты сама не позвонишь?

- Как-то неловко.

- Ты меня удивляешь. То тебе безразлична судьба невинной женщины, то ты вдруг стесняешься позвонить Сережиным любовницам!

- Наверное, ты права, - согласилась Лидочка. По коридору шла статная дама из отдела художественного оформления.

- Марина Олеговна, - пропела она, - моя драгоценная! Вас просил главный художник зайти. Вы слышали о нашем происшествии?

- Ну что еще? - Марина сразу побледнела.

- Владислав Михайлович вам все расскажет, - закончила свою арию дама.

- Ты подожди, не уходи. Что еще могло случиться? - И Марина побежала по коридору, нервно выстукивая каблучками по паркету.

Сзади ее фигура казалась особенно ладной.

Лидочка пошла за ней. В соседней с кабинетом главного художника комнате была лишь Ася. Ася, конечно же, не знала, где лежит пакет со слайдами, и они проискали минут десять. Тут как раз в дверь заглянула Марина и громко прошептала:

- Господи, ты здесь! А я уж испугалась, что ты ушла.

Лидочка забрала пакет, поблагодарила Асю и вышла в коридор.

- Я готова его убить, - сказала Марина. - Постой, я закурю. Это ужасно.

- Что случилось? У тебя даже руки дрожат.

- У меня хвост дрожит, - ответила Марина. Она закурила и глубоко затянулась. Так и простояла, замерев, полминуты. Потом продолжала: - Этот Анатолий Васильевич звонил мне позавчера и опять твердил всякие глупости о литературе и о Сережином романе. Потом стал просить рукопись. Ему, видите ли, необходимо заглянуть в духовный мир писателя! Иначе он не может разгадать, кто его убил. Он, видите ли, узнает об этом из романа. Ты можешь себе представить подобную чепуху?

- Могу, - согласилась Лидочка. - Он мне об этом рассказывал.

- Тебе все шуточки. Но я ему наотрез отказала. Я заявила, что рукопись находится в работе и ее нельзя выносить из редакции. А сама на всякий случай отнесла ее домой. Пускай попробует ко мне сунуться!

- И что случилось?

- Он приехал вчера собственной персоной, заявился к главному, произвел на него впечатление. И под расписку, словно улику, утащил у художников второй экземпляр рукописи.

- Смешно, - сказала Лидочка.

- Нет, не смешно, не смешно. Ты ничего не понимаешь!

- Чего я не понимаю?

- Ему нельзя читать эту рукопись! Категорически нельзя. Рукопись такая откровенная, что дурак может сделать из нее ложные выводы. Дурак решит, что это автобиографический роман, но это неправда! А как я докажу это милицейской ищейке?

- Видно, придется мне самой его почитать.

- Я тебе его обязательно дам. Но я хотела дать тебе именно второй экземпляр, я боюсь отдать последний, единственный.

- Я подожду.

- Ой, Лидочка, ты ничего не понимаешь! - Голос Марины дрогнул, и, соскочив с подоконника, она быстро пошла прочь, даже не попрощавшись. Почему-то она была на самом деле расстроена тем, что Толик обошел ее и раздобыл рукопись.

* * *

Поход в издательство состоялся в четверг, и в тот же вечер позвонил Глущенко, позвал провести выходные на даче. У него появились некоторые соображения, как сообщил Женя, по части нашего детектива. Но главное соображение заключается в том, что Лидочке нужен свежий воздух и здоровая сельская пища, которую могут обеспечить только Глущенки на своей даче, потому что через два дома живет упрямый человек: он держит трех коров и держал их даже в самые антисобственнические времена. А как известно, парное молоко - панацея от всех недугов цивилизации.

Лидочка сказала, что еще не знает, как у нее сложатся выходные.

- Мы с завтрашнего дня на даче. И до понедельника, - сказал Женя, - наши ворота для вас всегда открыты.

- Спасибо.

Лидочка была рада приглашению и решила, что непременно поедет в Челушинскую. По крайней мере не по вызову милиции. А заодно заглянет к Ольге.

- Значит, до субботы? - переспросил Женечка. - Привозить с собой ничего не надо. В нашем хозяйстве все есть, кроме пластикового ведра. Если где увидишь, захвати.

- До субботы, - согласилась Лидочка.

Только она положила трубку, телефон зазвонил снова.

- Лидия Кирилловна, - сказала официально Нина Абрамовна. - Извините, что беспокою так поздно. Я говорю из больницы, здесь очередь, и в моем распоряжении только две минуты.

- Ой, Нина! - обрадовалась звонку Лидочка. - Как вы себя чувствуете?

- Простите, мое самочувствие не должно вас касаться. Меня интересует лишь одно - каким образом следователь узнал о том, что портсигар якобы принадлежит мне?

- Не знаю, - ответила Лидочка. - Но заверяю вас, что я об этом ничего ему не говорила.

Она сказала лишь часть правды. Но не рассказывать же, как выдала себя Марина.

- Не говорила? Нашла его в яме и не говорила? Вы меня удивляете!

Лидочка хотела было обидеться на Нину, но вдруг представила, как та, в больничном байковом халате, стоит у телефона на лестничной площадке - автоматы в больницах всегда устанавливают на лестничных площадках, за ней толпятся в очереди две или три старухи с бегающими глазами, старухи перешептываются: «Смотри-ка, у женщины припадок!»

- Простите, Нина, но я не была уверена, что это именно ваш портсигар. Я и сейчас не уверена. А если я не уверена, то зачем я буду доставлять людям неприятности?

- Вы лжете! - закричала в трубку Нина, и линия разъединилась.

«Наверное, мне никогда в жизни не доказать ей, что я и слова не произнесла, пока не проговорилась Марина. Но потом я дала Толику телефон Нины - ну как я могла не дать телефон Нины Толику? Толику нужна правда, а разве я не хочу правды? И как эта чертова правда оборачивается? Руслан где-то скрывается, Нина сидит в психушке, а кто следующий?»

Следующей позвонила Даша.

Когда Лидочку разбудил телефонный звонок, она подумала, что можно написать современную пьесу в виде цепочки телефонных разговоров. Персонажи неподвижно сидят на стульях и высвечиваются, когда у них зазвонит телефон. Поговорят - высвечиваются другие. И не надо двигаться, ходить, драться, убивать - все за вас сделает телефонный аппарат.

Было три часа ночи.

Три пятнадцать.

- Лидия Кирилловна, извините, что я так поздно, - заговорила девушка. Слышно было прекрасно, словно Даша была рядом и говорила Лидочке на ухо. - Я не знаю, что делать!

- Что-нибудь случилось с Русланом? Его арестовали?

- За что?

- За хранение оружия, за убийство Сергея - не знаю, но боюсь этого.

- Руслана они пока не нашли, - сказала Даша, - его нет в Москве.

- Тогда что же?

- Они говорят, что моя мама убила Сережу.