Милый ангел - Колин Маккалоу

– Не строй из себя спесивого профессора, Харриет. Давай лучше поговорим о суровой действительности. – Его взгляд стал строгим.

– Пэппи хочет сделать аборт, а я не могу отговорить ее.

– И ты просишь, чтобы я свел ее с врачом, – серьезным тоном продолжил он. – А ты понимаешь, что вынуждаешь меня нарушить закон?

Я фыркнула.

– Дункан, не дури! Я же не прошу тебя делать аборт своими руками – просто спрашиваю, не знаешь ли ты такого врача. Назови мне фамилию, одну фамилию, и все! Остальное я сделаю сама.

– Вряд ли комитет по этике и дисциплинарная комиссия будут разбираться, кто больше виноват, Харриет. Как только я назову тебе фамилию врача, я стану преступником.

А ведь он прав!

– Но что же мне делать? – спросила я. – Единственная альтернатива – бабка с вязальной спицей из трущоб, конечно, если не откажется. А еще можно спросить дам из соседнего дома, но, по-моему, им привычнее устранять все ошибки еще до шестинедельного срока с помощью эрготамина.

– Ладно, дорогая. – Он поцеловал меня. – Я сделаю все, что ты просишь. До сих пор ты отказывалась от всех подарков, какие я тебе предлагал. Наконец-то ты согласна хоть что-то принять от меня. За городом есть отличный и очень тихий санаторий, где помогают таким пациенткам, как Пэппи. Там первоклассные врачи, лекарства и сестры. Я позвоню одному знакомому и попрошу, чтобы Пэппи приняли туда завтра утром. – Он поднялся. – Но прежде мне надо поговорить с Пэппи наедине.

– А это дорого обойдется? – переполняясь благодарностью, спросила я. – У меня в банке скопилась тысяча фунтов…

– Одолжения коллег ничего не стоят, Харриет.

Дункан пробыл с Пэппи примерно полчаса и вернулся печальный.

– Можно мне воспользоваться твоим телефоном? – спросил он.

Я прошла следом за ним в спальню, разделась и забралась в постель, и он разволновался. Он не ожидал, что я попытаюсь утешить его после событий этого вечера, но я никогда не забываю возвращать долги. Как странно, думала я, наблюдая, как он раздевается: обычно мы сбрасывали одежду вместе, поэтому мне никогда не удавалось как следует разглядеть его. В свои сорок два года Дункан был для портных подарком, а не обузой.

– У тебя бесподобное тело, – сказала я.

Эти слова застали его врасплох. Он затаил дыхание и замер. Неужели ему никогда не делали комплименты? Видимо, жене это и в голову не приходило, а я уже знала, что к моменту женитьбы весь опыт Дункана исчерпывался полузабытым сексом во хмелю.

Среда

14 сентября 1960 года

В шесть утра меня разбудил стук в дверь – такой настойчивый, что сразу было ясно: он не прекратится, пока я не открою.

Тоби ворвался в комнату и замер, мрачно глядя на меня.

– Меня прислала миссис Дельвеккио-Шварц, – буркнул он. – Я хотел узнать, где Пэппи, но она не говорит. Пэппи дома нет.

Хмурясь, я побрела варить кофе.

– Нет уж, я лучше сам, – оттеснил меня в сторону Тоби. – Я хочу знать, что с Пэппи, так что сосредоточься и рассказывай.

И я рассказала. Он слушал, скрипя зубами и сжимая пальцы в кулаки.

– Я найду этого ублюдка и изобью его до смерти!

– Лучше сначала узнай, что думает об этом миссис Дельвеккио-Шварц, – уткнувшись носом в кружку, пробормотала я. – Пэппи не даст упасть ни единому волосу с головы Эзры, она твердо решила уберечь его от всех забот, в том числе и от ребенка. Подавать на алименты или извещать обо всем жену Эзры она отказывается, она на все готова, лишь бы не вносить разлад в семейку Сумчатти! Миссис Дельвеккио-Шварц ни за что не забудет присыпать рану солью: напомнит, что ты Пэппи не муж, не отец, брат, дядя или кузен, так что ты не имеешь никакого права вмешиваться.

– Разве мало такого оправдания, как любовь? – возразил Тоби. – У Пэппи не осталось родных. Кто позаботится о ней, если не мы?

– Мы и заботимся, Тоби, – так, как хочет она, – тихо заверила я. – Слава богу, Дункан Форсайт согласился нам помочь. Если Пэппи нет у себя, значит, она уже в санатории – нет, я не знаю ни названия, ни адреса, и Дункан ни за что не скажет их мне. Ты тоже будешь молчать, так что остынь! А если проговоришься Гарольду Уорнеру, пусть даже ненароком, клянусь, я своими руками кастрирую тебя, Тоби Эванс. Этот тип себе на уме, он опасен.

Но Тоби был так взволнован, что вряд ли услышал хоть слово. Вдобавок его мучила мысль, что Дункан оказал Пэппи больше помощи, чем он сам. Я искренне сочувствовала Тоби. Мне было трудно представить, что он пережил за время романа Эзры и Пэппи.

Вторая кружка кофе немного успокоила его. Тоби оправился настолько, что окинул меня взглядом с головы до ног – и вправду презрительно, или мне показалось?

– Вид у тебя довольный, – хрипло выговорил он.

– Довольный? Ты о чем?

– Пэппи в беде, а посмотреть на тебя, так ты ждешь не дождешься, когда все будет по-старому, когда добрый дядя врач спасет Пэппи, – ехидно произнес он.

Я закатила ему такую сильную оплеуху, что он пошатнулся.

– Не смей меня судить! – шепотом воскликнула я. – Не смей, слышал? И Дункана Форсайта тоже! Тебе просто завидно оттого, что посторонние люди делают для Пэппи больше, чем ты! Да, чертовски обидно! Но ничего не поделаешь, так что терпи и прекрати срываться на меня!

Он так побелел, что отметины от моей ладони на щеке стали отчетливыми, как родимые пятна.

– Прости, – сдавленно выговорил он. – Ты права. Не беспокойся, я выдержу.

Я притянула его к себе и крепко обняла. Он ответил на объятие, выскользнул из моих рук, усмехнулся и ушел.

День начинался неудачно. А мне еще предстояло зайти к сестре Агате и объяснить, что Пэппи не появится на работе две недели.

– Но это же неслыханно, мисс Перселл! – отозвалась она. – Почему же сестра Сутама не обратилась к нашим врачам?

– Она посещает своего терапевта, – солгала я. – Он, кажется, направляет своих пациентов в больницу Винни и частные лечебные учреждения Восточного предместья.

Почему люди так любят усложнять любой пустяк?

– Это не важно, мисс Перселл. Сестра Сутама работает у нас, следовательно, имеет право на оказание помощи и койку в Королевской больнице, кем бы ни был ее лечащий врач. Ее необходимо просто перевести к одному из наших штатных врачей – а я уверена, вам не надо напоминать, что наши врачи считаются лучшими в городе.

Я продолжала стоять на своем:

– Сестра Топпингем, больше я ничего не могу добавить. Мне известно только, что сестра Сутама предпочитает лечиться у своего врача.

– Очень, очень странно! – Сестра Агата впилась в меня проницательным взглядом блекло-голубых глаз. Она что-то заподозрила, в этом я не сомневалась. Даже самая невежественная старая дева узнает, что один и один в сумме дают третьего, если в течение тридцати лет будет командовать маленькой армией женщин.

– Виновата, сестра, – отделалась стандартным ответом я.

– Ничего, мисс Перселл, ничего. – Она склонилась над бумагами. – Можете идти.

Я вернулась к нам в лабораторию и сразу оказалась в гуще событий, но на этот раз привычных. Привезли беспокойного пациента, потребовалось мое умение ладить с больными.

К счастью, спустя час все было кончено, и мы присели выпить по чашке чаю. К нам присоединилась медсестра травматологии: свадьба приближалась, подготовка затянула всех участников. Но прежде Крис обратилась ко мне:

– Ты почему опоздала?

– Ходила с докладом к сестре Агате. Пэппи все еще больна.

– Что с ней?

– Ничего серьезного, но ее врач порекомендовал ей лечь в больницу.

– Бедняжка! Где она лежит – в Винни или в Сиднейской больнице? Мы с Марией могли бы проведать ее по дороге домой.

– Не выйдет. Она в санатории за городом.

Крис и Мария с понимающим видом переглянулись и затараторили о свадьбе.

Слава богу, среди наших сотрудников у Пэппи нет близких друзей! Крис и ее подружка наверняка разнесут новость о внезапной болезни Пэппи по всей больнице. Ее знают все, она проработала в рентгенологии тринадцать лет. Признаюсь честно: Крис и Мария здорово напугали меня. Одно дело – побаиваться, что твоя тайна будет раскрыта, и совсем другое – видеть, как окружающие подступают к разгадке твоей тайны вплотную только потому, что личная жизнь твоей подруги стала достоянием общественности.

А если узнают родители? Господи, я умру, если мама с папой будут считать меня разрушительницей семей! Потому что, если Кэти Ф. догадается, меня заклеймят как разрушительницу. Разлучницу.

Суббота

17 сентября 1960 года

Сегодня днем, когда приехал Дункан, я расставила все точки над i.

– Я больше не хочу жить в подвешенном состоянии, – попыталась объяснить я, не вдаваясь в подробности о больничных сплетниках и пощечине, которую заработал Тоби. – Да, я выбрала самый неподходящий момент – после того, как ты спас Пэппи. Я, наверное, выгляжу неблагодарной. Но все дело в моих родителях, понимаешь? Дункан, все мои поступки – мое личное дело, пока оно не касается женатого мужчины. В последнем случае это дело общественности. Как я смогу смотреть в глаза родителям? Если мы не остановимся, правда рано или поздно всплывет. Значит, пора остановиться.