Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство - Василий Седугин

— И на том спасибо, пресветлая княгиня. Ты, как всегда, приняла мудрое решение.

— Сама бы поехала на смотрины невесты, сама бы стала сватать, да здоровье не позволяет, видно кого-то просить придется.

— Хочешь, стану сватом? Уж так расстараюсь, так расстараюсь, останешься довольной, и сын твой будет не в обиде.

— Так и поступим. Жди в гости Добрана, сама его снаряжу в дорогу.

Добран приехал через десять дней. Встречал его Могута. Он удивился красоте юноши, видно мать передала ему все свои прелести: и высокий рост, и гордую осанку головы, и нежные очертания лица. Только поражала в нем какая-то женственность, особенно она была заметна в больших синих глазах, которые смотрели с добротой и немного наивно, и постоянной улыбке, которая не сходила с его по-девичьи пухлых губ.

С дороги Добран был отведен в баню, потом немного отдохнул, а вечером вместе с Могутой и своею свитой отправился в княжеский дворец. В трапезной по одну сторону стола сидели Воимир и его ближайшие родственники, по другую усадили гостей. Воимир поднял бокал с вином, провозгласил:

— За князя словенского Добрана и дорогих гостей!

Выпили, закусили. Потом он хлопнул в ладоши, крикнул громко:

— Пригласите Велину!

Велина вошла в сопровождении двух девушек. Она была одета в роскошное голубое платье, отороченное золотой каймой и расшитым золотым поясом, в косу была вплетена голубая лента. Лицо ее было бледно, глаза полузакрыты. Казалось, она не дышала от волнения.

— Вот моя дочь! — с гордостью произнес Воимир и, обращаясь к Добрану, добавил:

— Настоящая красавица, не так ли?

Добран не удержался, вскочил с места и подбежал к Велине, некоторое время восторженно смотрел в ее лицо, а потом осторожно взял за локоть, подвел к столу и усадил в кресло, сам сел рядом. Он по-прежнему не мог оторвать от нее своего взгляда.

Добран поступил не по обычаю. Надо было сидеть за столом и ждать, когда отец подведет к нему свою дочь. Но у него получилось так искренне и естественно, что все заулыбались, заговорили, дружно одобряя его действия, а Воимир снова поднял бокал и сказал:

— Давайте выпьем за процветающую молодость!

За столом стало оживленно, все начали пить и есть, искоса наблюдая за Добраном и Велиной. А они вроде и не замечали никого, настолько были заняты друг другом. Добран пододвигал к ней все новые и новые блюда, она что-то брала из них, иные отстраняла; он что-то говорил, наклонившись к ней, она отвечала, коротко взглядывая на него, на ее щеках заиграл яркий румянец.

— Ах, хороша пара! — крякнул Могута, протягивая бокал к Воимиру. — Думаю, скоро мы сыграем свадебку!

Воимир горделиво расправил усы, ответил:

— Закатим пир на весь мир!

На другой день Добран и Велина встретились вновь. Велина была очарована красотой князя, правда, не все ей нравилось в его поведении. Какая-то суетливость была в движениях, что-то надоедливое проскальзывало в услужении, слишком постоянным и неотступным было ухаживание. Он, что называется, не давал ей передохнуть, лез с советами, вопросами, о чем-то просил, что-то подсказывал, что-то говорил. Она чувствовала, что шло это у него от души, от всего сердца, и все равно раздражало ее.

— Мне бы хотелось посмотреть окрестности Микилина, — сказал он ей после завтрака. — Не желаешь ли, княжна, прокатиться со мной?

— С удовольствием, — ответила она. — Я сейчас прикажу, чтобы нам оседлали коней из нашей конюшни.

Себе она выбрала красивую кобылу, игривую, но послушную, а ему подвели белого жеребца, норовистого и озорного.

Добран сначала подсадил на коня Велину. Сделал это так, будто была она какой-то драгоценной вазой, осторожно, мягко, и ей это не понравилось. То ли дело Русс, который брал ее сильными руками за пояс и вскидывал вверх одним рывком. Но Добран показал себя отличным наездником. Когда жеребец, вздрагивая всем телом, стал копытом скрести землю, он погладил его по шее и легко вскочил в седло. Жеребец потряс головой, выгнул спину, заржал и вдруг встал на дыбы. Однако Добран резко натянул поводок уздечки и привел его к повиновению.

— Князь, ты так умело управляешься с конем! — не удержалась Велина. — Он с самого начала почувствовал в тебе настоящего мужчину. Наверно, и в своем княжестве ты правишь так же решительно и властно!

— Ты тоже, княжна, прекрасная наездница, — не замедлил похвалить и он ее. — Редко увидишь девушку, чтобы так ловко сидела в седле!

Когда проезжали по лугу, Добран соскочил с лошади, набрал цветов и протянул ей, чем растрогал ее до слез. Какой внимательный и чуткий ухажер!

За ужином он вновь был внимательным и заботливым, она не знала, как отбиться от его предложений поесть то-то, выпить это; он постоянно что-то ей говорил, что-то подсказывал, что-то советовал, поминутно заглядывал ей в глаза, справлялся о здоровье и самочувствии, и под конец она так устала, что сказалась больной и ушла в свою светелку.

На третий день они гуляли возле крепостных стен. Там было прекрасное место: протекала небольшая тихая речка с зелеными берегами и склоненными к воде ивами. Самое место для влюбленных. Они присели на высокую траву, стали смотреть на медленные воды. И тут он решился ее поцеловать. Она заметила еще раньше его желание и не собиралась противиться; ей было интересно проследить, как он это сделает.

Добран долго не решался, сидел рядом, маялся, потом чуть придвинулся к ней, легонько прикоснулся пальцами к ее плечу, притянул к себе и чмокнул в щеку, а потом отпрянул, будто обжегся, замер, тяжело дыша. Ей стало смешно, но она сдержалась. Боги, он совсем дитя! Как видно, еще ни разу не целовался с девушками. Да и сам он своими повадками больше похож на девушку, движения плавные, прикосновения мягкие, а характер уступчивый, покладистый…

Видно было, что он влюбился в нее, и ей тоже было хорошо с ним, хотя порой и надоедали настойчивые ухаживания. «У меня будет добрый и заботливый муж, — думала она, видя, как обстоятельства клонятся к свадьбе. — Он будет верен мне всю жизнь, и мне не придется испытывать горького чувства ревности».

Перед отъездом состоялось совещание. В нем приняли участие Воимир, Могута, Добран и Русс.

— Ну что ж, будущий зятек, до этого мы говорили о свадьбе, а теперь остановимся на более серьезных делах, — сказал Воимир, ласково поглядывая на Добрана. — Замыслили мы с Могутой важное и ответственное дело и хотели, чтобы и ты присоединился к нам.

— Я всегда буду рядом с вами, — охотно согласился Добран.

— А дело заключается в следующем, — продолжал Воимир уже более строгим голосом. — Хватит нам, славянским племенам, жить порознь и терпеть неудачи от своих противников. Пора объединиться и создать единое войско. Мы в своих племенах провели вече и выбрали великим князем Русса, который и объединит наши рати. А мы, князья, сохраним свою власть в неизменном виде. Вот мы с Могутой приглашаем тебя, князь словен, поддержать нас и на своем вече избрать великим князем Русса.

— Я согласен, — тотчас ответил Добран. — Я всегда возмущался, когда славянские племена воевали между собой, тогда как надо отбивать многочисленных врагов. Так что считайте, что с этого дня мое войско в вашем распоряжении.

— Очень хорошо, — Воимир помолчал, собираясь с мыслями, затем стал говорить все требовательнее и настойчивей. — Встал на пути к единству князь лютичей Лютобор. Не хочет он поступиться ни единой частицей своей власти, застил ему свет княжеский престол. И надумали мы с Могутой принудить его к подписанию договора о единстве действий. А путь один к этому: военная сила.

— Снова воевать? — испуганно проговорил Добран. — Но это братоубийственная война!

— Думаю, до войны дело не дойдет, — успокоил его Могута. — Родился у нас у троих хитроумный замысел. И состоит он в следующем. Двинем мы рати трех племен — бодричей, гаволян и словен — против Лютобора. Мы уверены, что не решится он вступить в сражение с нами, пойдет на мировую, а нам больше ничего не надо. Он подпишет с нами договор о совместных действиях, и мы покинем его землю.

— Ну коли так… Тогда я согласен.

— Вот и хорошо. А потом, когда в славянском мире установится единство и дружба, сыграем вашу с Велиной свадьбу! — заключил Воимир.

На другой день состоялись проводы Добрана. До выхода из крепостных ворот рядом с ним шла Велина. На прощание он ткнулся ей в щеку пухлыми губами, проговорил поспешно:

— Я люблю тебя. Встретимся на свадьбе!

Затем метнулся к коню, легко вскочил в седло и тронулся в путь, часто оглядываясь и посылая ей влюбленные взгляды. Она махала рукой и улыбалась в ответ, чувствуя прилив нежности к этому славному человеку…

Начались сборы в военный поход, а во дворце приступили к подготовке свадьбы. Велина ходила сама не своя, на нее нашло какое-то наваждение. Ей казалось, что вовсе не о ней ведутся разговоры, не для нее шьются платья и наряды, закупаются вина, варится пиво… Она ходила, как во сне, с трудом воспринимая действительность. Порой ей хотелось, чтобы свадьба состоялась быстрее и началась бы новая, еще более интересная жизнь, а иногда наваливалось тяжелое настроение, когда свадьба была не нужна, и все бы осталось без изменения, по-прежнему. И ее тянуло забиться куда-нибудь в угол и заплакать, заплакать горько и безутешно…