Остров - Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир

численности населения. Исландцам удалось создать эффективную энергетическую инфраструктуру, и сегодня выработка электроэнергии даже превышает потребности. Излишки используются в сельскохозяйственном производстве продуктов питания, будь то выращивание фруктов и овощей в теплицах или зерновых, картофеля и других корнеплодов на подогреваемых полях. Техническое обслуживание оборудования и адаптация двигателей к нехватке ископаемого топлива — это временные трудности, с которыми инженеры и техники могут справиться за относительно короткое время.

Развитию животноводства, будь то традиционное разведение овец и коров или содержание свиней и птицы на агрофермах, препятствует отсутствие в стране многих видов кормов и готовых удобрений, растениеводство ограничено культурами, которые можно выращивать, утилизируя отходы жизнедеятельности домашних животных. В настоящее время проводятся эксперименты по производству более эффективных удобрений, но они пока не дали ожидаемых…

Из приемной доносится бормотание нескольких голосов, разобрать слов Хьяльти не удается, но это пришла Элин. Покинуть кабинет слишком поздно, и он садится в кресло, положив перед собой открытый отчет. Дверь распахивается, она смотрит на него с непроницаемым видом, похоже, совсем не удивилась, застав его в министерском кресле.

— Добрый вечер. А ты поздно.

— Но ведь и ты еще здесь. Домой совсем не уходишь?

— Интересы Исландии обязывают. Не могу себе позволить работать только в присутственные часы.

— Замечательный документ. Я столько времени провожу, заседая вместе с вами, с тобой, Мани и Координационной группой, а потом некоторые моменты изящно отодвигаются в сторону, видимо, как менее важные. Среди них — нехватка продовольствия в стране.

— Нет, — отвечает она. — Это принципиальный вопрос, лежащий в основе всего, Координационной группы и всех наших заседаний. И ты его никогда не задаешь.

— Двести тысяч человек. Это то количество жителей, которое страна сейчас может прокормить, судя по отчету. А что ты собираешься делать с остальными? С оставшимися ста пятьюдесятью тысячами?

— Но есть и позитивные моменты. Невероятный прогресс за два века. В начале девятнадцатого века страна кормила менее пятидесяти тысяч человек, в конце века — чуть более девяноста тысяч. Плоскогорье кипело жизнью, а потом корабли повезли самых бедных в Америку. Так что сегодняшние двести тысяч — это замечательный результат для такой маленькой нации. Они смогут жить очень хорошей жизнью.

— Что будет с остальными? — повторяет он.

Она трясет головой.

— Мы не знаем. И нет никакого основания паниковать, можно усовершенствовать судовые двигатели, перевести их на электричество или биотопливо, тогда суда будут доплывать до богатых рыбой районов и вылавливать больше. Но это вопрос статистический. Удастся ли прокормить растущее население, выращивая траву и злаки или выращивая рапс и производя из него масло для кораблей? Как нам представляется, независимо от того, что мы выращиваем, численность населения будет постоянно возвращаться к указанному показателю. Пропускная способность пастбищ, производство кормов для рыбных и агропромышленных ферм, теплицы — это все ограниченные ресурсы.

— Двести тысяч — ужасно мало. А не попробовать ли увеличить число рабочих рук, ведь когда их много, работа спорится?

— Хьяльти, еще не факт, что прогнозы сбудутся. Это наш самый мрачный сценарий, осенью посмотрим, насколько фермерам удалось увеличить производство, сколько выловят маломерные суда. Лето было хорошим, все настроены довольно оптимистично. Тем не менее нам, видимо, придется принять некоторые трудные решения. Несложно представить себе, что происходит, когда триста пятьдесят тысяч человек борются за продовольствие, рассчитанное на двести тысяч. Люди создают группы, слабые терпят поражение и голодают, сильные побеждают и управляют страной, угнетая и подвергая насилию. Это будет гражданская война со всеми страданиями, какие только можно себе представить.

Она подходит к окну и смотрит на город.

— Это нелегкая ноша. Взгляни на меня, как бы я хотела сейчас лечь где-нибудь в позе эмбриона, и пусть другие спасают мир или то, что от него осталось. Но я не могу себе этого позволить. Это мой проект, и я не сдамся, пока стою на ногах. Я не собираюсь рожать своего ребенка в ад на земле, если могу его предотвратить. На это у меня есть полгода.

У Хьяльти голова идет кругом. Ребенок — у них это одна из запрещенных тем.

— А какая судьба уготована всем этим людям? Что вы собираетесь с ними сделать? Забить как скот? И о какой цивилизации тогда можно будет говорить?

— Как такая ерунда вообще могла прийти тебе в голову? — спрашивает она сердито. — Мы цивилизованная нация. И найдем оптимальное для всех решение. Мы надеемся, — продолжает она с напором, — что не придется высылать всех и страну покинут лишь те, кто захочет уехать.

МАРИЯ

Добравшись до дома, она едва держится на ногах от усталости. Уже за полночь. Мария с трудом поднимается по лестнице с велосипедом, ноги почти не слушаются. Поворачивает ключ в замке, но цепочка блокирует дверь и не позволяет ее открыть.

— Маргрет, — зовет она тихо, затем громче. — Маргрет, я дома.

Из глубины квартиры на нее смотрят два глаза.

— Элиас, ты еще не спишь? Сними, пожалуйста, цепочку.

Он не шевелится, по-прежнему смотрит на нее в сумерках коридора. Она повышает голос.

— Элиас, открой. Мне нужно войти.

— Маргрет нет дома, — говорит он тихо. — Ее вообще сегодня не было.

Страх окончательно отнимает у Марии силы, в глазах чернеет. Где же она?

— Открой мне, пожалуйста, милый мой.

Наконец он поднимается с пола, снимает цепочку и открывает дверь своей матери, которая, наклонившись, сгребает его в охапку и относит на диван в гостиной.

— Дорогой мой малыш, ты целый день просидел один?

Уткнувшись в плечо матери, Элиас буравит ее носом, крепко обнимает, стараясь покрепче вцепиться руками в пуховик.

Она так сердита и расстроена, что едва может дышать, ноздри раздуты, голос дрожит. Где эта девчонка? Она верила ей, доверила младшего брата, такого хрупкого и чувствительного, словно у него нет кожи и вообще никакой защиты от окружающего мира. Его сестра, напротив, такая самостоятельная и ответственная, дерзкая и умная; она и возложила на девочку эту ответственность, а та подвела.

Ее вновь охватывает страх, на Маргрет это непохоже, наверное, что-то случилось. Вечно гоняет где-то на своем велосипеде, иногда пропадает часами. Неужели угодила в лапы какому-то насильнику или попала в аварию?

Она хватает трубку и набирает номер дочери, однако у той выключен телефон. Уже час ночи, но она звонит Эмбле, ее отец в полусне бормочет какие-то возражения, однако будит дочь и передает ей трубку.

— Мы с Маргрет уже давно не общаемся, я много недель ее не видела. Она теперь дружит с ребятами из торгового центра, они наверняка в курсе.

Эмбла старается держаться по-взрослому, подбодрить Марию.

— Маргрет, она крутая, с ней