Остров - Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир

сделал ее более пригодной для обитания; на мокром и холодном камне трудно найти удобное положение, склизкие стены покрыты мхом. Дрожу от холода и жара, долго я здесь не выдержу.

Если выберусь, если рана на ноге заживет, устрою баню. Обещаю самому себе. Выгребу из дома навоз и помоюсь. Расчешу бороду и волосы, постараюсь выстирать свои лохмотья.

Если мне еще суждено не только с ревом корчиться от боли в собственных испражнениях.

Лежу в горячей и ароматной воде. «Это соли и масла, лаванда и мускус», — поясняет она, гладя мне плечи, лоб, грудь. «Если хочешь, я тебя вымою». Хозяйка скалы схватила меня, уволокла к себе из человеческого мира и не собирается отпускать.

Иногда моя голова проясняется, и я в страхе начинаю подсчитывать запасы, думаю, мне неплохо удалось скрыть следы своего пребывания, скудные пожитки я рассовал по щелям и ямам, домашнюю утварь и бочку с солониной накрыл старыми овечьими шкурами и дерном. Следы стараюсь спрятать под нечистотами, орудуя веткой как метлой. Они, разумеется, найдут сушеную рыбу и мясо, но все же, надеюсь, не поймут, какой они давности, и решат, что обитатели покинули это место задолго до их прихода, оставив ценный белок чайкам и мясным мухам. Пытаюсь успокоить себя тем, что они не астрофизики.

Снова погружаюсь в полуобморочное состояние, в мягкие руки, которые гладят меня, растирают и ласкают мое усталое, больное тело, поднимаюсь на поверхность только подышать, из мягкой теплой воды, из этих маленьких сильных рук.

Основание для оптимизма

Исландия быстрыми шагами идет к устойчивости и продовольственной безопасности

РЕЙКЬЯВИК, 5 августа. — «Несмотря на то что торговля с другими странами на некоторое время прервалась, у нас нет оснований опасаться дефицита продуктов в стране», — заявила сегодня премьер-министр Элин Олафсдоттир, представляя новый отчет о производственном потенциале сельского хозяйства и рыболовства.

Эксперты Министерства считают, что, судя по производству прошлого года, эти отрасли могут легко накормить всех жителей страны.

Изобилие продовольствия[9]

Из отчета следует, что поголовье крупного рогатого скота в стране насчитывает 74 444 животных, из них 26 159 молочных коров. Численность поголовья овец равна 490 000, взрослых свиней около 3600 и кур-несушек 226 000.

Общее производство мяса в прошлом году составило около 30 000 тонн. Среднестатистический житель страны употребил 82 кг мяса, что примерно соответствует объему производства на душу населения. Также на каждого было продано 42 литра молока и молочных продуктов.

В прошлом году заготовили 2,5 млн кубометров сена, преимущественно силоса в рулонах. Урожай картофеля составил 8260 тонн, а зерна — 6227 тонн. Кроме того, было собрано почти 6000 тонн свеклы, моркови, помидоров и капусты.

Общий улов рыбы в прошлом году превысил миллион тонн, и примерно 750 000 тонн выловлено в территориальных водах.

Рыбоводческие хозяйства произвели в прошлом году около 8300 тонн рыбы, в основном лосося и гольца.

Жир с каждой травинки

Элин выразила свою радость по поводу результатов отчета. «В Исландии с каждой травинки стекает жир, — процитировала она. — Нам нечего бояться».

По ее словам, прекращение импорта нефти, удобрений и пластмасс не является причиной для беспокойства.

«Есть временные технические решения. Лучшие ученые и изобретатели страны работают над тем, чтобы начать внутреннее производство, которое будет лучше и экономичнее, чем иностранные ресурсы».

Однако подробности этой работы держатся в строжайшей тайне.

ХЬЯЛЬТИ

В голодные годы человеком движет стремление выжить. Все остальное отходит на второй план; человеческое общение подчиняется животному инстинкту добывания еды. Это влечет за собой разрушение нравственных ценностей и социальных связей, отрицание устоев семьи, законов и правил. Люди слоняются бесцельно, возникают массовые беспорядки. В ареалах голода процветают кражи, разбой, насилие и убийства. Известны даже случаи каннибализма, но это явление редкое, и его предпочитают замалчивать.

Хьяльти закрывает отчет и вздыхает. Мани стоит по другую сторону полированного стола для заседаний, скрестив руки на груди, и ждет, напряженно барабаня пальцами по рукам. Он в традиционном исландском свитере, произведенном, вероятно, согласно его шерстяному проекту, превзошедшему все ожидания; нация сидит и вяжет из того, чем благословенные овечки одарили ее этим летом. Некоторые инициативные предприниматели наладили производство ткацких станков, в планах на осень — начать массовый выпуск шерстяного полотна.

— Господи, помоги нам всем, — думает Хьяльти, готовя репортажи об этих оптимистичных и инициативных людях и рассылая их по соцсетям.

Географическая изолированность дала нам бесценный исторический опыт, иначе мы бы не научились обходиться собственными силами, голь, как говорится, на выдумки хитра. Дряхлых стариков вытащили из кроватей, чтобы они вспомнили, как нужно прясть, ткать, доить, сводить концы с концами; все эти несчастные люди закончат свои дни в том же промозглом кошмаре, где родились, и ничего в жизни не желают они так страстно, как выбраться из него и залечь в свои теплые постели в обнимку с айпадами.

Но никто не может сравниться в оптимизме и инициативности с этим экономистом, он рассуждает о прогрессе и устойчивом развитии, перечисляет последние достижения, как делать вьючные седла из переработанного фиброармированного пластика, косы — из непригодных к использованию машин; стекла вынули из окон пустых торговых центров, банков и адвокатских контор и с бесконечной любовью и нежностью перевезли в геотермальные теплицы на юго-западе страны.

А сейчас Мани перейдет к самому важному — продовольственной безопасности; затем, как всегда, будет много вопросов, и на все он даст подробные ответы. При одной только мысли об этом Хьяльти становится нехорошо.

Хьяльти решает приготовить на ужин обычную еду. Пастуший пирог из фарша и овощей, покрытых слоем картофельного пюре и посыпанных тертым сыром. Он чувствует, как во рту текут слюни, надо сделать большой пирог, его хватит на несколько дней. Кормят в Министерстве отлично, но он уже давно не готовил обычной еды и успел по ней соскучиться.

На ступеньках к дому он различает какую-то серую груду. Ею оказывается Ульвхильд в поношенном плаще.

Он удивленно здоровается, они никогда раньше не наведывались друг к другу в гости, он вообще не помнит, чтобы когда-нибудь видел ее вне работы.

— Они меня выгнали.

Он приглашает ее войти, эта новость скорее расстроила его, чем удивила. Ульвхильд берет стакан воды и садится на диван в пустой гостиной.

Она рассказывает, что ей не пришлось забирать из редакции много вещей. Те, что накопились за четверть века работы на этом месте, с лихвой поместились в обычный пакет. Несколько книг, чашка с ее именем, две шерстяные кофты и пачка визиток, которые она никогда никому не раздавала.