Солженицын. Прощание с мифом - Александр Владимирович Островский

Это мое возвращение я описал в «Архипелаге», в 4-й части» (42). 9 октября 1987 г. в интервью Рудольфу Аугштайну для журнала «Шпигель» он выразил эту же мысль несколько иначе, отметив, что возвратился к прежней вере «к концу лагеря», когда заболел раком и затем выздоровел (43). В первом случае вера в бога проснулась в нем перед лицом смертельной болезни, во втором после выздоровления. 23 мая 1989 г. в интервью с Дэвидом Эйкманом для журнала «Тайм» Александр Исаевич подчеркнул, что возвращение к вере произошло «не за один год» и отметил — решающую роль здесь сыграло то, что он «умирал», но «вернулся к жизни» и было это «в конце лагеря» — «начале ссылки» (44).

Итак, по свидетельству А. И. Солженицына, он утратил свой атеизм не ранее февраля 1952 г. С учетом этого приведенные выше строки вполне могли выйти из-под его пера в 1952–1953 гг.

Что же касается четвертой части «Архипелага», то здесь Александр Исаевич приводит стихотворение под названием «Акафист», которое заканчивается словами: «Бог Вселенной! Я снова верую! И с отрекшимся был Ты со мной». По утверждению автора, эти строки были написаны им в послеоперационной палате, не ранее 12 — не позднее 26 февраля 1952 г. и (45).

В этой датировке есть одна неувязка. Она заключается в следующем: когда автор приведенных строк ложился в больницу, то о характере своей болезни ничего не знал, более того, о возможной близкой смерти даже не задумывался, иначе бы не стал ждать с опухолью удобного для обращения к врачу момента. Не знал он о характере своей болезни и сразу после операции, так как о том, что представляла собою вырезанная опухоль (если она была и ее действительно потребовалось вырезать), можно было судить только на основании ее гистологического анализа. Между тем подобный анализ, судя по всему, не проводился. В своей автобиографии, представленной в Нобелевский комитет, Александр Исаевич писал: «Там (в лагере — А.О.) у меня развилась раковая опухоль, оперированная, но не долеченная (характер ее узнался лишь потом)» (46)

Следовательно, ко времени выписки из больницы, т. е. к 26 февраля 1952 г., А. И. Солженицын ничего не мог знать о том, что представляла вырезанная у него опухоль. Поэтому если «Акафист» был написан перед лицом смерти, то это никак не могло быть в феврале 1952 г.

Отсюда вытекают два вывода: или возвращение Александра Исаевича к вере в бога не имело никакого отношения к его болезни, или же данное стихотворение было написано позже называемой им даты.

О том, что подобная версия не исключена, свидетельствует вступление к поэме “Дороженька” под названием “Зарождение”, в котором имеются такие строки:

«Тогда напрасно вы по телу шарить станете —

Вот я. Весь — ваш. Ни клока, ни строки!

А к чуду Божьему, к неистребимой нашей памяти

Вы не дотянете палаческой руки!!!» (47).

Исходя из того, что поэма была начата в 1947–1948 гг., а к вере в бога Александр Исаевич вернулся, по его свидетельству, не ранее 1952 г., следует признать, что приведенные строки появились на свет намного позднее 1947–1948 гг. Это наводит на мысль, что и другие “лагерные произведения” А. И. Солженицына (полностью или частично) могли быть написаны после выхода на волю.

В связи с этим следует обратить внимание на то, что называемая Александром Исаевичем при характеристике лагерного творчества цифра «12 тысяч строк» не соответствует действительности. Лагерные стихи составляют около 1200 строк (48). Опубликованный текст «Дороженьки» (вместе с «Прусскими ночами») — примерно 6800 строк (49), «Люби революцию» — 5500 строк (50), «Пир победителей» — 5000 строк (51), «Пленники» — 5000 строк (52). Итого, примерно 24 тысячи строк. Однако это не все. Упоминая «лагерные стихи» своего мужа, Н. А. Решетовская называла цикл «Когда теряют счет годам», «написанный от лица женщины, ожидающей заключенного» (53). Эти стихотворения не опубликованы. К этому нужно добавить ту прозу, которую, если верить Александру Исаевичу, он начал «поманеньку» сочинять и заучивать к концу срока.

С учетом этого получается, что А. И. Солженицын занизил объем своих лагерных произведений более чем в два раза. Даже если исключить повесть «Люби революцию», получается перебор, как минимум, в 6 тысяч строк. Это значит, что, даже принимая на веру масштабы лагерного творчества в пределах «12 тысяч строк», можно утверждать, что не менее чем на треть «лагерные произведения» были написаны после выхода их автора из заключения.

И действительно, как мы увидим далее, выйдя из лагеря, Александр Исаевич не только завершил пьесу «Пленники», он работал над «лагерными стихами», правил поэму, пытался продолжить работу над повестью о войне, редактировал «Пир победителей» и т. д.

Видимо, тогда «лагерные произведения» и приобрели современный вид.

Перед лицом «смерти»

27 декабря 1952 г. 9-е Управление МГБ СССР подписало «наряд № 9/2 — 41731», на основании которого по истечение срока заключения А. И. Солженицын был отправлен в ссылку (1).

Как утверждает он, его «передержали в лагере всего несколько дней», затем снова «взяли на этап» (2). И, пишет он, «замелькали опять Павлодарская, Омская, Новосибирская пересылки… на Омской пересылке добродушный надзиратель (оказывается, в сталинских лагерях были и такие — А.О.), перекликая по делам, спросил нас пятерых экибастузских: «Какой бог за вас молится?» — «А что? А куда?» — сразу навострились мы, поняв что место, значит, хорошее. — «Да на юг» — дивился надзиратель. И действительно, от Новосибирска нас завернули на юг… на станции Джамбул нас высаживали из вагонзака… Вот так ссылка!.. Конец февраля, у нас на Иртыше сейчас лють, — а здесь весенний ласковый ветерок» (3).

Джамбул находится юго-западнее Экибастуза и соединен с ним железной дорогой. Для чего же тогда понадобилось везти А. И. Солженицына сначала на северо-восток в Павлодар, затем в расположенный западнее Павлодара и северо-западнее Экибастуза Омск, потом в Новосибирск, т. е. опять на восток и только после этого на юг, причем снова через Павлодар и Экибастуз?! (4).

В Джамбул Александр Исаевич был доставлен в ночь с 27 на 28 февраля 1953 г., 2 марта его отправили в районный центр Кок-Терек, куда он прибыл 3 марта, на следующий день его расконвоировали, а через день по радио он услышал новость: 5 марта в Москве скоропостижно скончался И. В. Сталин (5). Понимал ли тогда А. И. Солженицын, что начинается новый этап не только в его личной жизни, но в жизни всей страны?

О том, где и как поселился Александр Исаевич, имеются две версии.

Одна из них нашла отражение в «Архипелаге». «По своим средствам, — пишет его автор, — я нахожу себе домик-курятник — с единственным подслеповатым окошком и такой низенький, что даже посередине, где