Уловка Прометея - Роберт Ладлэм

– Ты о чем?

Женщина засунула пистолет поменьше в один из карманов бронежилета, а взамен извлекла другой пистолет, довольно странный на вид, – но Брайсон сразу же его узнал. Ник кивнул и улыбнулся.

– Non! (Нет!) – обернувшись, вскрикнул младший контрабандист.

Старший – вероятно, отец подростка – закричал:

– Non dispare! Estamos facendo о que nos dicen! Virxen Santa, non imos falar, por que famos? (He стреляйте! Мы сделаем все, что вы скажете! Матерь божья, мы не станем никому ничего рассказывать – зачем нам это надо?)

Контрабандисты бросились наутек, но не успели они удалиться и на несколько ярдов, как раздались два громких хлопка – по выстрелу на каждого. И с каждым выстрелом мощный заряд диоксида углерода вышвырнул из ствола иньектор с сильнодействующим транквилизатором. Это оружие предназначалось для того, чтобы обездвиживать диких животных, не убивая их. Пожалуй, на человека этот транквилизатор будет действовать минут тридцать, не меньше. Контрабандисты рухнули на землю, и еще несколько мгновений их тела судорожно подергивались – а потом застыли.

* * *

Старенький грузовик дребезжал и грохотал, а его страдающий артритом двигатель, надсаживаясь, волок свою ношу по крутой и извилистой горной дороге. Над зазубренными скалами вставало солнце, окрашивая горизонт в пастельные тона и заливая сланцевые крыши рыбачьих деревушек, мимо которых проезжали беглецы, странным бледным сиянием.

Брайсон думал о прекрасной, необыкновенной женщине, которая спала сейчас на соседнем сиденье, прислонившись головой к мелко вибрирующему оконному стеклу.

В ней чувствовалась некая жесткость, стальной хребет, и в то же время – уязвимость и даже какая-то печаль. На самом деле, это была очень притягательная комбинация, но инстинкты Брайсона протестовали – по множеству причин. Эта женщина была слишком похожа на самого Ника: человек, привыкший выживать, человек, за чьей суровой внешностью скрывается в высшей степени запутанный внутренний мир – настолько запутанный, что иногда находится в состоянии войны сам с собой.

И еще оставалась Елена, вечная и неизменная Елена – ее призрачное присутствие, ее неразрешенная загадка. Женщина, которую он на самом деле никогда не знал. Надежда отыскать ее сделалась для Ника пением сирены, манящим, ускользающим и предательским.

А отношения с Лейлой означали не более чем партнерство, союз, продиктованный банальной выгодой. Они просто использовали друг друга, помогали друг другу. В их взаимоотношениях, продиктованных соображениями тактики, было что-то почти болезненное. И ничего более. Она была всего лишь средством, позволяющим добиться цели.

Брайсон почувствовал, что изнеможение начинает одолевать его. Тогда он загнал грузовик в молодой лесок, чтобы подремать – как он прикидывал, минут двадцать. На самом же деле он проснулся лишь несколько часов спустя и подскочил, словно ужаленный. Лейла все еще спала, тихо посапывая. Брайсон мысленно выругался: не стоило терять столько времени. Это было непозволительной роскошью. Но с другой стороны... Чрезмерная усталость зачастую служила причиной просчетов и промашек, так что подобная жертва могла чересчур дорого обойтись.

Вырулив обратно на шоссе, Брайсон заметил, что дорога теперь была забита людьми, идущими в сторону Сантьяго-де-Компостелла. Если с утра здесь можно было увидеть лишь отдельных путников, то теперь по дороге двигался людской поток. Большая часть народу передвигалась пешком, хотя некоторые ехали на велосипедах, а некоторые – даже верхом. Лица их были опалены солнцем. Многие шли, опираясь на посохи. Путники были одеты в простые грубые наряды и несли заплечные сумки, на которых болтались створчатые раковины. Насколько помнилось Брайсону, створчатая раковина служила символом пилигрима, идущего по Камино-де-Сантьяго, дороге паломников, протянувшейся больше чем на сотню километров, от Ронсевальского ущелья в Пиренеях до древней гробницы святого Иакова в Сантьяго. Чтобы проделать это путешествие пешком, требовалось обычно около месяца. Вдоль дороги то тут, то там стояли ручные тележки, и цыгане бойко торговали сувенирами – открытками, пластмассовыми птичками, умеющими хлопать крыльями, раковинами и яркими нарядами.

Но вскоре Брайсон приметил нечто такое, на что у него не было готового объяснения. В нескольких километрах от Сантьяго плотность транспортного потока резко возросла. Легковые машины и грузовики сбросили скорость и двигались теперь бампер в бампер. Впереди явно наличествовало какое-то препятствие, возможно – дорожная пробка. Дорожные работы?

Нет.

Когда Брайсон свернул за поворот, впереди обнаружились деревянное заграждение и мигающие огоньки сгрудившихся в кучу служебных машин. А вот, похоже, и объяснение. Полицейская застава. Испанские полицейские проверяли машины, осматривая водителей и пассажиров. Легковушки пропускали быстро, а вот с грузовиками возились подолгу, требуя у водителя права и сверяя регистрационный номер. Толпы пилигримов текли мимо, бросая любопытствующие взгляды. Их полицейские не задерживали.

– Лейла! – позвал Брайсон. – Проснись, скорее!

Женщина мгновенно проснулась и огляделась по сторонам, готовая действовать.

– Что случилось?

– Они ищут наш грузовик.

Но Лейла уже и сама увидела заставу.

– О господи! Эти ублюдки, должно быть, очнулись и нажаловались в полицию...

– Нет. Не они сами, не напрямую. Люди вроде них стараются не связываться с властями без крайней необходимости. Кто-то должен был подтолкнуть их к этому, посулить им неплохой куш. Кто-то, имеющий прямой выход на испанскую полицию.

– Береговая охрана? Люди Калаканиса вряд ли бы на это пошли, даже если бы кто-то из них и выжил.

Брайсон покачал головой:

– Я полагаю, это кое-что совершенно другое. Организация, которая знала о моем пребывании на судне.

– Враждебная спецслужба.

– Да, но не такого рода, как ты можешь подумать.

«Враждебная – не то слово, – подумал Брайсон. – Возможно, тут лучше подошло бы „дьявольская“. Организация, протянувшая свои щупальца в правительства нескольких мировых держав. Директорат».

Брайсон резко повернул руль, бросив грузовик в образовавшуюся в потоке пилигримов брешь. Послышались возмущенные вопли торговцев с тележками и гудение автомобильных сигналов.

Остановившись на обочине, Брайсон выскочил наружу и складным ножом быстро отвинтил номерные знаки, а потом вернулся вместе с ними в кабину.

– Это просто на тот случай, если поисковый отряд настолько туп, что будет ориентироваться только на номера. Вот в чем фокус: они будут искать пару, мужчину и женщину, путешествующих вместе и подпадающих под наше описание, возможно, быстро меняющих маскировку. Очевидно, нам в таком случае стоило бы разделиться и пойти пешком, но мы сделаем кое-что получше...

Заметив краем глаза неподалеку одну из ручных тележек, Брайсон понизил голос:

– Погоди-ка.

Несколько минут спустя он уже беседовал по-испански с полной цыганкой, торгующей шалями и прочими деталями национального костюма. Цыганка ожидала, что этот покупатель – судя по выговору, чистокровный кастилец – будет торговаться как проклятый, и очень удивилась, когда мужчина без лишних слов выложил перед ней пачку песет. Быстро переходя от тележки к тележке, Брайсон собрал целую груду одежды и с ней вернулся к грузовику. Глаза Лейлы слегка расширились; потом она кивнула и серьезным тоном произнесла:

– Значит, отныне я – паломница.

* * *

Хаос, полнейший хаос!

Автомобильные клаксоны надрывались, разъяренные водители вопили и сыпали проклятиями. Поток пилигримов превратился в толпу, в скопище поразительно разных людей – единственное, что объединяло их, это искренняя вера. Здесь можно было увидеть стариков с палочками, выглядящими так, будто они вряд ли способны сделать еще хоть шаг, и старух, наряженных сплошь в черное и укутанных в черные платки, так что открытой оставалась лишь верхняя часть лица. Многие паломники были одеты в шорты и футболки. Некоторые шли, ведя за руль велосипеды. Попадались усталые родители, несущие пищащих младенцев, – а дети постарше тем временем радостно визжали и сновали среди толпы. В воздухе висел запах пота, лука, ладана – словом, всего, чем только может пахнуть от человека. Брайсон натянул на себя средневековую рясу и шел, опираясь на трость. Это монашеское одеяние, дошедшее из далекого прошлого, до сих пор носили члены некоторых духовных орденов. Здесь же ее продавали как сувенир. Ряса обладала существенным достоинством – капюшоном, каковой Брайсон не преминул натянуть. Капюшон отчасти закрывал лицо, а отчасти прятал его в тени. Лейла шла ярдах в пятидесяти позади. Она была одета в своеобразного покроя сорочку из грубой ткани, напоминающей миткаль, и свитер кричащей расцветки, расшитый блестками, а на голове у нее красовалась ярко-красная косынка. Странный наряд, что и говорить, – но зато он позволял с легкостью затеряться в этой толпе.