Пиар по-старорусски - Михаил Фёдоров

– Все вы знаете меня, братья. Вместе мы провели немало времени, совершенствуя своё умение в игре в дурака. Как все помнят, я больше выигрывал, чем наоборот. И за шестьсот лет знакомства немало щелбанов я понаставил многим уважаемым братьям моим…

«А вот это он зря – могут озлобиться и отказать». Но домовые слушали Авессаломыча доброжелательно и даже с ностальгическими улыбками.

– …Но, представляете ли: появился этот человек…

Тут домовой широким театральным жестом указал на Васю.

– …и доказал мне, что играть я по-настоящему не умею. Поверьте, братья, осознать это было мучительно больно.

Собрание с уважением поглядывало на Васю.

– …В конце концов из четырнадцати сыгранных нами партий тринадцать я вчистую проиграл…

Закончить ему не дали. Кто-то проорал:

– А слабо у меня выиграть?

– И у меня!

– И у меня!

Собрание загалдело, в воздухе замелькали свежие и распечатанные колоды карт. Нечисть – она ведь азартная. В общем гвалте Авессаломыч втихаря шепнул Васе:

– Василентий, придётся играть. Братву сейчас ничем не успокоишь. А когда выиграешь – в лепёшку расшибутся, но всё для тебя сделают.

Вася так глянул на бестолкового домового, что, казалось, готов убить. Даром что домовые бессмертны. Но делать нечего, кашу уже заварили, теперь настало время расхлёбывать. Он поднял руку. Домовые зашикали друг на друга, призывая к порядку, и скоро в келье воцарилась тишина.

– Что же, я готов показать вам, как надо уметь играть в дурака. Но…

Договорить ему не дали. Собрание взревело от восторга, забыв о том, что шуметь не надо, а также о причине, по которой они здесь собрались. Лишь Библиофил сновал меж своими соплеменниками и вяло попискивал:

– Братья, братья, но у нас же повестка осталась нерассмотренной.

На что ему резонно отвечали:

– Какая ещё на хрен повестка? Нет сейчас повесток. Уймись, а то по сопатке получишь!

Одним словом, глас интеллигенции, как не раз это бывало в мире, остался неуслышанным.

Пшепшепшетский был самым старым из домовых. Поговаривали, что он – тот самый легендарный перводомовой, от которого и пошло всё их племя. Но – чего не знаем, того не знаем. Так вот, Пшепшепшетский, как домовой-патриарх, насмотрелся за свой долгий век всякого, и потому прекрасно понимал, что идти против народной стихии (пусть это даже не люди, а домовые) – дело безнадёжное. Сомнут, растопчут, по мостовой размажут, а потом ведь, дураки, сами жалеть будут. Отсюда что? А отсюда то, что если против стихии нельзя идти, то стихию нужно возглавить. Поэтому председатель прерванного собрания заорал громче всех:

– Даёшь дурака! Чур, я первый!

– Чур, я второй!

– Чур, я третий!

– Нет, я второй! А то по сопатке!

– Цыц, – осадил всех председатель, – вторым будет Рыжиков, а за ним…

Он на мгновенье задумался.

– Ты, ты, и ты, – ткнул пальцем в самых горластых, – а дальше посмотрим.

Про Библиофила он даже не вспомнил.

«Правильно делает, старый шельмец, – подумал Вася, – классический вариант работы с лидерами мнений. Кинь крикунам подачку, они – за тебя, а за ними и остальные потянутся».

И началось великое карточное сражение. Вася играл как опытный гроссмейстер с начинающими – сразу на тринадцати досках. Или, вернее, на тринадцати столах. Точнее, там и столов-то не было. Просто домовые расселись в одну линию – все тринадцать. Тут хватило места и Пшепшепшетскому, и Рыжикову, и ещё одиннадцати самым влиятельным из маленького народца. Игру было решено вести до тринадцати побед. Вася напомнил, что это слишком долго, и кое-кто может и не успеть поиграть. На это председатель, хитро улыбаясь, ответил, что иную ночь неплохо бы и остановить, не так ли? На это Вася не нашёлся, что ответить, и послушно принялся тасовать карты. Все тринадцать колод по очереди. Так уж у нечисти принято – когда домовой садится играть с человеком, первым должен раздать карты человек. А потом – какая уж кому планида выпадет.

Васе везло. Да и опыт общения с малиновыми пиджаками тоже давал о себе знать. Партии выигрывались влёгкую, махинаций никто не замечал. Чтобы сильно не сердить азартных, но неумелых игроков, Вася проигрывал одну партию из тринадцати. Обычно к финалу серии. После выигрыша огорчённые было домовые немного приободрялись и передавали игровое место уже не полностью обескураженными от поражения, а слегка даже приободрёнными – ещё бы! Им удалось один раз выиграть у такого сильного соперника!

Игра продолжалась долго, очень долго: домовых было много. Если б Пшепшепшетский не остановил ночь, до утра бы не управились. У Васи даже пальцы устали месить колоды. Наконец последняя группа. Семь домовых. «Наконец-то, – мелькнула мысль, – с семью побыстрее управлюсь.» И вот – о триумф! Выигран последний «дурак». Вася так устал, что решил больше не поддаваться и выиграл у последних домовых всухую. Да и правда – чего перед ними политес разводить? Последние – они и есть последние, от них ничего не зависит.

И вот – дело сделано. Всё домовое население новоградчины обыграно в дурака с разгромным счётом. Теперь Вася на всех них имеет! Эх, порезвимся! Цветики-приветики-козявочки-букашки!

– А можно, я тоже сыграю?

Как кувалдой по голове… Это что ещё за чучело? Перед Васей стоял смущённый Библиофил. Он аж трепетал от того, что посмел обратиться к такому великому игроку. Вася растерянно уставился на него. Чего ему ещё надо? Садился бы как все и играл! Так ведь нет – он особенного отношения к себе требует!

– Можно, я тоже сыграю? – повторил Библиофил. – Только я в карты не умею. Может, вы не откажете мне в партии в шахматы?

У Васи заныло сердце. Вот ведь достал его этот интеллигент. В самый момент триумфа – так подгадить! Не признаваться же этим мохнатикам, что в шахматы он играл только один раз в жизни!.. Но делать нечего, если уж назвался груздем – корзинки не путай.

– Ну что ж, можно и в шахматы. Давай доску.

Сели играть. Вася ходил первым. Недолго думая, он сделал ход – е два – е четыре. Библиофил схватился за голову и уставился на доску. Потом ответил пешкой дэ семь – дэ пять. К четвёртому ходу стало ясно, что Вася играет скандинавскую защиту. Если бы кто-то Васе сказал, что он играет такую мудрёную защиту, он бы очень удивился. Это был старинный дебют, который, как заверяют специалисты, вошёл в повседневную практику только в начале двадцатого века, хотя был известен очень давно.

Библиофил играл, честно говоря, довольно слабенько. Нечисть вообще, в любые настольные игры, будь то карты, шашки или «чапаева», играет не ахти. Хотя и, конечно, очень азартна. Вот и сейчас Библиофил, несмотря на то что в соперниках у него был совсем неопытный игрок, никак не мог переломить ход поединка в свою пользу. Вася же, считая, что видит перед собой опытного мастера, осторожничал. Наконец он, помня знаменитый шахматный турнир в Васюках, решил применить тот же приём, что и Остап. Благо записи игры домовые не вели.

Но Вася (ах, эти пресловутые девяносто процентов коэффициента адаптации – с таким багажом нигде не пропадёшь!) превзошёл своего предшественника. Если Остап сумел незаметно на глазах нескольких десятков человек слямзить с доски ладью, то Василий Николаевич Зубов на глазах нескольких сотен домовых (а это, согласитесь, значительно сложнее) незаметно стянул с доски вражеского ферзя. Памятуя при этом, что играть всё равно никто, кроме Библиофила, не умеет и ничего не поймёт, а тому заткнуть рот, если начнёт выступать, легче простого.

Одураченный соперник сначала долго сидел, не в силах понять – что же на доске не так. Когда до него дошло, то он стал вспоминать – когда же он допустил такую промашку, что проиграл ферзя. По старинной интеллигентской традиции сомневаясь – то ли это так и должно быть, то ли его надули. Сомнения свои он по той же традиции вслух не высказывал, боясь оскорбить подозрением такого высокого гостя. Как раз в тот момент, когда чаша сомнений склонилась в сторону «обманули» и он уже собирался высказать свои сомнения вслух, Вася и поставил ему мат и положил короля соперника на доску. Его победу домовые приветствовали дружными криками. Как оказалось, все были на стороне Васи. Теперь его авторитет был непререкаем, а популярность среди маленького народца не имела границ. Толпа кричала:

– Вася! Вася!.. – совсем не опасаясь, что охранник мог проснуться и услышать – за окном уже светало. «Так, ёлки-палки, – подумал Вася, – уже утро, а я им ещё своих условий не сказал». Он поднял руку. Все сразу замолчали.

– Как вы и просили, я показал, что значит – настоящая игра. Никто из вас не смог меня обыграть больше одного раза. Так?

– Так! – сказали домовые.

– А кто помнит – на что мы играли?

Все молчали, вспоминая. Потом Пшепшепшетский тихо сказал:

– Ни на что не играли. Мы не договаривались.

Он был старше всех и лучше всех знал, что это значит.

– Верно, – сказал Вася. – А если мы перед игрой не договаривались, на что играем, то сейчас предмет и размер выигрыша устанавливает выигравший. Это общее правило. Для всех миров и для всех народов. Так?