Собрание сочинений: В 6 т. Т. 6. Расмус-бродяга [Авт. сборник] - Астрид Линдгрен

— Я не хочу, чтобы ягнята умирали! — закричала я и бросилась на землю.

Тогда папа поднял меня и сказал:

— Не плачь, Лиса! Попробуй кормить этого ягненка из соски, если хочешь. Как маленького ребенка.

Ах, как я обрадовалась! Ну просто я никогда еще так не радовалась! Я не знала, что можно кормить ягнят как грудных детей. Папа сказал, чтобы я сильно не надеялась, что это может и не получиться. Он думал, что ягненок все равно умрет, но позволил нам попробовать его спасти.

Мы с Анной побежали к тете Лисе, маме Улле, и попросили ее дать нам бутылку с соской, из которой пила Черстин, когда была совсем маленькая. Потом мы вернулись к папе.

— Папа, можно, мы дадим этому бедняжке немного сливок?

Но папа объяснил, что от сливок у ягненка заболит живот. Его нужно поить молоком пополам с водой. Он помог мне смешать молоко с водой, и мы нагрели бутылку в горячей воде. Потом я сунула соску ягненку в рот. И подумать только, он сразу же начал ее сосать. Видно было, что он сильно проголодался.

— Ну вот, — сказал папа, — теперь ты приемная мама этому ягненку. Но его надо кормить и рано утром, и поздно вечером. Смотри, а вдруг тебе это надоест?

Анна сказала, что если мне надоест, то она с удовольствием будет кормить этого ягненка.

Но я ответила:

— Ха-ха! И не думай, что мне надоест кормить ягнят!

Я назвала ягненка Понтусом, и папа сказал, что теперь это мой собственный ягненок. Хорошо, что все это случилось до того, как Буссе и Лассе и то воскресное утро проснулись. А не то они бы стали спорить из-за Понтуса.

— Надо же, — рассердился Лассе, — нельзя выспаться хорошенько утром. Тут же Лиса забирает себе ягненка.

Ему стало завидно, что Понтус достался не ему.

Первые дни все ребятишки в Буллербю приходили смотреть, как я кормлю Понтуса. Но скоро им всем это надоело.

Просто удивительно, какой аппетит у этих ягнят! Кажется, будто они все время голодные. Каждое утро, перед тем как идти в школу, я бегала в овчарню и кормила Понтуса. Увидев меня, он бежал ко мне, подрагивая коротким, хвостиком, и так ласково блеял. Он был весь беленький, а на мордочке — маленькое черное пятнышко, по которому его можно было отличать от других ягнят. Агда кормила его раз в день, когда я была в школе. Но как только я приходила домой, сразу снова кормила его. И поздно вечером опять ходила кормить его.

Как-то раз я попросила Анну покормить Понтуса, но она ответила:

— Покормлю завтра! Сегодня мне некогда.

Но я обещала папе, что мне не надоест ухаживать за Понтусом, и мне в самом деле не надоело. Ведь я его очень полюбила. Больше всего мне Понтус нравился за то, что он так радовался, когда я приходила в овчарню. Он, наверно, думал, что я его настоящая мама. Я спросила Буссе и Лассе, считают ли они, что Понтус думает, будто я его настоящая мама. А Лассе ответил:

— Ясное дело, думает, что ты его мама. Ведь ты точь-в-точь овца!

Однажды папа велел мне попробовать приучить Понтуса пить из ведерка.

— Ведь нельзя же поить его из соски, покуда он не станет большим бараном.

Бедный Понтус, он никак не мог понять, зачем я сунула ему под нос ведерко. Он не знал, как из него пьют. Он слегка толкал меня мордочкой, ища соску, и жалобно блеял.

Буссе стоял рядом и смотрел на ягненка.

— Ну пей же молоко-то! — сказал он. — Какой ты глупый! Сунь в ведро морду и пей!

Я разозлилась на Буссе.

— И вовсе Понтус не глупый! — возразила я. — Ты ничего не понимаешь в ягнятах.

Но Понтус только нюхал молоко, блеял и очень расстраивался.

Во всяком случае, я понимаю в ягнятах больше, чем Буссе. И я придумала, как его научить! Я сунула руку в молоко, правда, при этом оно немного расплескалось.

Понтус стал сосать мои пальцы. Но однажды утром, когда ягненок сильно проголодался, он не стал ждать, чтобы я опустила руку в молоко, а сунул мордочку в молоко и стал пить. И у него это прекрасно получилось. После этого ему уже не надо было сосать мои пальцы. Мне даже жалко было, ведь он так забавно сосал их.

Когда весной стало тепло, овец выпустили пастись на выгон. Ягнятам нужно было научиться щипать траву. Но молоко им тоже нужно было пить. И я каждый день ходила на выгон и носила ведерко с молоком. Я подходила к воротам и во все горло кричала: «Понтус!» И тут далеко, в конце выгона, раздавалось негромкое «бе-е-е!..». И Понтус мчался ко мне, махая коротеньким хвостиком.

Теперь Понтус уже большой, и молока я ему не даю. Он ест траву и с хрустом грызет листики. Он очень умный, и из него выйдет большущий красивый баран.

Кто знает, может, у меня еще будут в жизни ягнята. А может, собаки, кошки или кролики. Но такого хорошенького, как Понтус, у меня никогда не будет. Никогда-никогда я не буду никого так сильно любить, как Понтуса.

Понтус ходит в школу

Чтобы подразнить меня, Лассе все время говорил:

— Уж во всяком случае, лучше иметь собаку, чем ягненка.

И Улле с ним, ясное дело, соглашался. Ведь у Улле у самого есть собака по кличке Свип.

— Что там говорить, конечно, собака лучше.

— А почему же это, позвольте спросить? — ответила я.

— Ха! Собаку можно всегда брать с собой. Куда ты идешь, туда и она.

— А твой Понтус только и знает, что топтаться на выгоне, — съехидничал Лассе.

— А ягненок все равно красивее, чем собака, — поддержала меня Анна.

— Какая польза от того, что он топчется на выгоне? — засмеялся Лассе.

Обо всем этом мы болтали однажды по дороге домой из школы.

На следующее утро я, как всегда, пошла на выгон и позвала Понтуса. Он прибежал, такой славненький, такой хорошенький. Ну прямо так бы его и съела! «Я не променяю его и на тысячу собак!» — подумала я. И еще кое о чем подумала я: «Как жаль, что он все время торчит тут, на овечьем выгоне, и никто, кроме меня, не видит, какой он хорошенький!»

Иногда Свип бежит за Улле до самой школы. Поэтому-то Улле и говорит, что собака повсюду идет за хозяином. Один раз фрёкен позволила Свипу войти в класс и лечь возле парты Улле.

Да, хорошо Свипу! А бедному Понтусу приходится все время торчать на овечьем выгоне. Он стоял и пил молоко из ведерка, а я думала о том, какой вредный Лассе и как несправедливо, что собакам можно везде ходить, а ягнятам нет. И, когда Понтус допил молоко, я решила позволить ему идти со мной в школу. «Ну что, съел?» — скажу я тогда Лассе.

Наша школа находится в Стурбю. Идти туда довольно далеко, и мы, все ребята из Буллербю, ходим туда вместе. Мне трудно успеть собраться вовремя по утрам. Ведь сначала я должна сбегать на выгон и напоить Понтуса. И в то утро, когда я собралась взять Понтуса с собой в школу, все ребята стояли возле калитки Улле и ждали меня.

— Не копайся, Лиса! — крикнула Бритта. — А не то опоздаем!

Тут я повернулась к Понтусу и крикнула ему:

— Не копайся, Понтус, а не то мы опоздаем!

Ну и удивились же они все — Лассе, Буссе, Бритта, Анна и Улле, увидев Понтуса! Просто рты поразевали!

— Куда?.. — спросил Лассе. — Он-то куда намылился?

— В школу, — ответила я. — Может, тогда вы перестанете говорить, будто одних только собак можно повсюду брать с собой.

Ребята просто ахнули.

— Может, ты сегодня не в себе, Лиса? — спросил Лассе.

— А папа с мамой знают про это? — добавил Буссе.

Тут я немножко испугалась. Ведь об этом-то я и не подумала раньше. Но Анна хлопнула в ладоши и засмеялась.

— Если собакам можно ходить в школу, почему ягнятам нельзя? — спросила она.

Вот и я тоже так думала! И вдруг Лассе весело улыбнулся и сказал:

— Пускай идет с нами! Хотя фрёкен, верно, грохнется в обморок!

И мы потопали вниз под горку. А Понтус пошел за нами. То и дело он останавливался, как будто сомневался, хорошо ли он поступает. Но стоило мне крикнуть: «Понтус!», как он отвечал: «Бе-е-е!» и бежал ко мне. Вот умный барашек!

В это утро мы шли в школу дольше, чем всегда, и опоздали. Звонок уже прозвенел, и дети вошли в класс. В Стурбю и Буллербю детей немного, и мы все сидим в одном школьном зале. И учительница у нас одна, хотя мы учимся в разных классах.

Карабкаясь по школьной лестнице, Понтус спотыкался, и мне приходилось помогать ему немножко.

— Может, ему еще рано учиться, — съехидничал Лассе.

Несколько лет назад, когда Лассе только начал ходить в школу, он ни минутки не мог сидеть спокойно. И фрёкен сказала, что ему еще рано учиться. Она отослала его домой и велела приходить на следующий год. Она сказала, что ему лучше еще с годик посидеть дома и поиграть. Он, ясное дело, об этом не забыл. Потому и сказал так про Понтуса.

Бритта постучалась в дверь, и мы вошли в зал.

— Простите нас за опоздание, — сказала она.

И тут Улле принялся хихикать. Кроме Улле, мы все стояли молча, а Улле хихикал так, будто его щекотали.