Эмигранты. Поэзия русского зарубежья - Георгий Адамович

Чтоб предстал он в бездне света

Красный как огонь.

Советским вельможей,При полном Синоде…— Здорово, Сережа!— Здорово, Володя!

Умаялся? — Малость.— По общим? — По личным.— Стрелялось? — Привычно.— Горелось? — Отлично.

— Так стало быть пожил?— Пасс в нек’тором роде.…Негоже, Сережа!…Негоже, Володя!

А помнишь, как матомВо весь свой эстрадныйБасище — меня-тоОбкладывал? — Ладно

Уж… — Вот те и шлюпкаЛюбовная лодка!Ужель из-за юбки?— Хуже́й из-за водки.

Опухшая рожа.С тех пор и на взводе?Негоже, Сережа.Негоже, Володя.

А впрочем — не бритва —Сработано чисто.Так стало быть битаКартишка? — Сочится.

— Приложь подорожник.— Хорош и коллодий.Приложим, Сережа?— Приложим, Володя.

А что на Рассее —На матушке? — То естьГде? — В ЭсэсэсереЧто нового? — Строят.

Родители — родят,Вредители — точут,Издатели — водят,Писатели — строчут.

Мост новый заложен,Да смыт половодьем.Всё то же, Сережа!— Всё то же, Володя.

А певчая стая?— Народ, знаешь, тертый!Нам лавры сплетая,У нас как у мертвых

Прут. Старую РостуДа завтрашним лаком.Да не обойдешьсяС одним Пастернаком.

Хошь, руку приложимНа ихнем безводье?Приложим, Сережа?— Приложим, Володя!

Еще тебе кланяется…— А что добрыйНаш Льсан Алексаныч?— Вон — ангелом! — Федор

Кузьмич? — На канале:По красные щекиПошел. — Гумилев Николай?— На Востоке.

(В кровавой рогоже,На полной подводе…)— Всё то же, Сережа.— Всё то же, Володя.

А коли всё то же,Володя, мил-друг мой —Вновь руки наложим,Володя, хоть рук и —

Нет.              — Хоть и нету,Сережа, мил-брат мой,Под царство и этоПодложим гранату!

И на раствороженномНами Восходе —Заложим, Сережа!— Заложим, Володя!

7

Много храмов разрушил,А этот — ценней всего.Упокой, Господи, душуУсопшего врага твоего.

Август 1930 Савойя

Страна

С фонарем обшарьтеВесь подлунный свет!Той страны — на картеНет, в пространстве — нет.Выпита как с блюдца,—Донышко блестит.Можно ли вернутьсяВ дом, который — срыт?

Заново родися —В новую страну!Ну-ка, воротисяНа спину коню

Сбросившему! КостиЦелы-то хотя?Эдакому гостюБулочник ломтя

Ломаного, плотник —Гроба не продаст!…Той ее — несчетныхВерст, небесных царств,

Той, где на монетах —Молодость моя —Той России — нету.— Как и той меня.

Конец июня 1931 Мёдон

Родина

О, неподатливый язык!Чего бы попросту — мужикПойми, певал и до меня:— Россия, родина моя!

Но и с калужского холмаМне открывалася она —Даль — тридевятая земля!Чужбина, родина моя!

Даль, прирожденная как боль,Настолько родина и стольРок, что повсюду, через всюДаль — всю ее с собой несу!

Даль, отдалившая мне близь,Даль, говорящая: вернисьДомой! Со всех до горних звездМеня снимающая мест.

Недаром, голубей воды,Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь —Хоть двух! Губами подпишусьНа плахе: распрь моих земля —Гордыня, родина моя!

12 мая 1932

«Никуда не уехали — ты да я…»

Никуда не уехали — ты да я —Обернулись прорехами — все моря!Совладельцам пятерки рваной —Океаны не по карману!

Нищеты вековечная сухомять!Снова лето, как корку, всухую мять!Обернулось нам море — мелью:Наше лето — другие съели!

С жиру лопающиеся: жир — их «лоск»,Что не только что масло едят, а мозгНаш — в поэмах, в сонатах, в сводах:Людоеды в парижских модах!

Нами — лакомящиеся: франк за вход.О, урод, как водой туалетной — ротСполоснувший — бессмертной песней!Будьте прокляты вы — за весь мой

Стыд: вам руку жать — когда зуд в горсти:Пятью пальцами — да от всех пятиЧувств — на память о чувствах добрых —Через всё вам лицо — автограф!

1932–1935

«Вскрыла жилы: неостановимо…»

Вскрыла жилы: неостановимо,Невосстановимо хлещет жизнь.Подставляйте миски и тарелки!Всякая тарелка будет — мелкой,Миска — плоской.                         Через край — и мимо —В землю черную, питать тростник.Невозвратно, неостановимо,Невосстановимо хлещет стих.

6 января 1934

«Тоска по родине! Давно…»

Тоска по родине! ДавноРазоблаченная морока!Мне совершенно всё равно —Где совершенно-одинокой

Быть, по каким камням домойБрести с кошелкою базарнойВ дом и не знающий, что — мой,Как госпиталь, или казарма.

Мне всё равно, каких средиЛиц ощетиниваться пленнымЛьвом, из какой людской средыБыть вытесненной — непременно —

В себя, в единоличье чувств.Камчатским медведем без льдины —Где не ужиться (и не тщусь!)Где унижаться — мне едино.

Не обольщусь и языкомРодным, его призывом млечным.Мне безразлично — на какомНепонимаемой быть встречным!

(Читателем, газетных тоннГлотателем, доильцем сплетен)Двадцатого столетья — он,А я — до всякого столетья!

Остолбеневши, как бревно,Оставшееся от аллеи —Мне все — равны, мне всё — равно,И, может быть, всего равнее —

Роднее бывшее — всего.Все признаки с меня, все меты,Все даты — как рукой сняло:Душа, родившаяся — где-то.

Так край меня не уберег Мой,что и самый зоркий сыщик —Вдоль всей души, всей — поперек!Родимого пятна не сыщет!

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,И всё — равно, и всё — едино.Но если по дороге — кустВстает, особенно — рябина…

3 мая 1934

Читатели газет

Ползет подземный змей,Ползет, везет людей.И каждый — со своейГазетой (со своей Экземой!)

Жвачный тик,Газетный костоед.Жеватели мастик,Читатели газет.

Кто — чтец? Старик? Атлет?Солдат? Ни черт, ни лиц,Ни лет. Скелет — раз нетЛица: газетный лист!Которым — весь ПарижС лба до пупа одет.Брось, девушка!                       Родишь —Читателя газет.

Кача — «живет с сестрой»,ются — «убил отца!»Качаются — тщетойНакачиваются.

Что́ для таких господ —Закат или рассвет?Глотатели пустот,Читатели газет!

Газет: читай: клевет,Газет: читай: растрат,Что́ ни столбец — навет,Что́ ни абзац — отврат…

О, с чем на Страшный СудПредстанете: на свет!Хвататели минут,Читатели газет!

— Пошел! Пропал! Исчез!Стар материнский страх.Мать! Гуттенбергов прессСтрашней, чем Шварцев прах!

Уж лучше на погост —Чем в гнойный лазаретЧесателей корост,Читателей газет!

Кто наших сыновейГноит во цвете лет?Смесители кровей,Писатели газет!

Вот, други, — и кудаСильней, чем в сих строках! —Что думаю, когдаС рукописью в руках

Стою перед лицом —Пустее места — нет! —Так значит — нелицомРедактора газет-

ной нечисти.

1–15 ноября 1935 Ванв

«Когда я гляжу на летящие листья…»