Барышня и хулиган - Татьяна Полякова

— Зачем? — перепугалась я.

— У нас ограбление, всех допрашивают.

— Слышала, сторожа кокнули? — затараторила Зинка. — Я тебе звонила, нарвалась на автоответчик, а с ним я разговаривать не люблю, чувствуешь себя дура-дурой…

— Мне уже швейцар рассказал…

— Неймется ему, пень старый. Поставь дурака у дверей, так он все новости разом выболтает.

— Дуры вы, — неожиданно разозлился Николай Семенович. — Хоть бы головами подумали, чего болтаете. Тут такое творится, а им лишь бы языком молоть. Катрин, идем со мной, а ты, Зинка, шла бы к музыкантам, хоть бы ноту какую выучила.

— Ноту, — проворчала та, — зачем она мне? Нот я не видела, что ли? Сам-то много чего учил?

Не знаю, как долго Зинка распиналась бы в том же духе, но Николай Семенович, подхватив меня под локоть, повел на второй этаж.

— Ситуация, скажем прямо — хреновая, — шептал он мне на ухо. — А главное, непонятная. Палыч как сквозь землю провалился. И что, скажи на милость, делать? Мое-то положение каково? Уж если бы он того… тогда все ясно, а так?

— А милиция его ищет?

— Сказали, будем искать. Я всех, кого мог, уже обзвонил, никто ни сном ни духом…

Он резко замолчал, замер возле своего кабинета, одернул пиджак и распахнул дверь, я вошла первой, он за мной. За столом сидел дядька в темной водолазке, седой, коротко стриженный, с отечным лицом и сизым носом. Впечатление он производил, мягко говоря, неважное.

— Вот, это Катерина Юрьевна, — слегка лебезя, представил меня Николай Семенович, по-дурацки улыбаясь. — А это товарищ из милиции.

Товарищ приподнялся и сказал:

— Владимир Васильевич.

— Очень приятно, — пискнула я, хотя приятно мне не было и даже наоборот, близость милиции в лице сизоносого так на меня подействовала, что я почувствовала настоятельную потребность сесть, что незамедлительно и сделала.

Николай Семенович, немного повертевшись рядом, как-то незаметно исчез.

— Что ж, Катерина…

— Юрьевна, — подсказала я.

— Отлично. Что ж, давайте побеседуем. О том, что произошло, вы, конечно, знаете?

— В общих чертах. Сейчас Николай Семенович рассказал.

— В клуб проник неизвестный, вскрыл кабинет вашего управляющего, а также сейф.

— Это не сейф, — черт меня знает почему, перебила я. — Просто ящик железный, в стену вделанный.

— Точно, — обрадовался Владимир Васильевич. — Так вы его видели?

— Ящик? Конечно, кто его не видел? Но денег там Юрий Павлович не хранит, потому и ящик. Деньги в бухгалтерии, вот там сейф.

— Очень хорошо, — кивнул сизоносый. Чего он хорошего нашел во всем этом, судить не берусь, но если так сказал, значит, что-то хорошее все-таки было, и не мое дело с ним спорить, мое дело сидеть тихо и радоваться, если отсюда меня сразу в тюрьму не отправят. — Злоумышленник вскрыл ящик и предположительно похитил оттуда бумаги.

— Он был один? — не удержалась я, будто черти меня под локоть толкали.

— Кто?

— Злоумышленник.

— А вы думаете, один не мог?

— Откуда мне знать? Я просто спрашиваю.

— Вы интересная женщина, Катерина Юрьевна, интересные вопросы задаете. А со сторожем Прокофьевым вы были знакомы?

— Он же здесь работал, — туманно ответила я, знать не зная, знакома с ним Катька или нет.

— И что?

— И я здесь работаю.

— Ага. А особых отношений у вас не было?

— С кем?

— С Прокофьевым?

— Кто вам сказал? — испугалась я.

— Никто мне ничего не говорил, я на всякий случай спрашиваю. — Глаза его радостно блеснули.

— Про меня тут много чего могут наговорить, мужиков полно, и все лезут, завистников пруд пруди, вот и чешут языками. А я, между прочим, замужем.

— Супруг ваш на днях вернулся? Говорят, очень неуравновешенный молодой человек.

— Мишка-то? Врут. Да он вообще ни на что не реагирует. Иногда так на него разозлишься, а ему все по фигу. Честно. Даже зло берет.

— А как вы встретились после долгой разлуки?

— Хорошо, — пожала я плечами.

— Вроде бы милицию вызывали, нет? Муж вас как будто убить грозился?

— Да это он так, шутил просто.

— Бывает, дело-то семейное. Вы мне вот что скажите, ваш муж в карты играет?

— Шальнов? Не замечала. А что?

— У него ведь сейчас положение довольно шаткое…

— В каком смысле? — перепугалась я.

— В финансовом. А долги у него были?

— Знаете что, вы лучше Мишку спросите, а то я тут наговорю чего не попадя, а он потом меня убьет… в переносном смысле.

— Ну, хорошо. Давайте поговорим о Юрии Павловиче. У вас с ним были хорошие отношения?

— Дружеские, — подумав, ответила я.

— Ни ссор, ни конфликтов?

— Может, и было чего, но отношения все равно оставались дружеские.

— Понятно. А зачем он вас во вторник искал?

— Понятия не имею. Тетке моей звонил, напугал до смерти. Я ей потом тоже звонила.

— А что сказал тетке-то, зачем звонил?

— Да она ничего не помнит, тетка старая, понять не могла, кто звонит.

— А потом он к вам поехал.

— Так мне Николай Семенович сказал. Но я Юрия Павловича не видела. Мы как с Мишкой встретились, я имею в виду мужа, и немножко поспорили, по-семейному, я милицию вызвала, а они его не забрали. А один мент, молодой такой, еще намекал на то, что меня, мол, убить мало. Представляете, каково это слышать? У родной милиции от мужа-ирода и то защиты не дождешься. Ну, я, видя такое дело, из дома слиняла и по магазинам шлялась. А когда пришла, дома никого не было. А тут следом Шальнов, но настроение у него уже улучшилось.

— И что дальше?

— Ничего. Спать легли.

— Говорят, Шальнов в ту ночь был в клубе.

— Так это уж когда проснулся, ближе к утру.

— Понятно. А вот по поводу Юрия Павловича не можете припомнить, не было ли у него ссор с кем-то из работников клуба или с посетителями?

Тут я поняла, что пришел мой звездный час, придвинулась ближе к сизоносому и зашептала:

— Он с Ильей поругался, с Дружининым. Думаю, он Юрию Павловичу задолжал, тот с ним очень грубо разговаривал, кричал даже.

— Вы при этом присутствовали?

— Нет, я просто подслушала, когда туалет искала. Я бы на вашем месте хорошенько поинтересовалась, где Илья был в ту ночь, когда в клуб залезли. Мишка считает, тип, который в клуб проник, хорошо знал сторожа, тот ему сам дверь открыл. Это бы тоже не худо проверить.

— Какой Мишка? — насторожился сизоносый. — Ваш муж?

— Я сказала Мишка? Видать, какое-то затмение на меня нашло.

Дядька озадаченно уставился на меня, а я на него. Так мы посидели какое-то время. Он вздохнул, почесал нос, но, слава богу, про Мишку больше не спрашивал.

— А ключи Юрий Павлович кому-нибудь доверял?

— От кабинета?

— И от кабинета, и от ящика своего железного.

— Вот этого я не знаю. Мне он точно их не доверял.

Мы еще немного поболтали, но ничего полезного я для себя из последующего разговора не почерпнула. Тепло простившись с сизоносым, я устремилась к бару и только что ногти от беспокойства не грызла. Ох, неспроста дядька о Мишке спрашивал, значит, нас уже подозревают. Шаль-нов, конечно, свинья и обо мне нисколечко не думает, но в тюрьме ему совсем не место, ничего такого, чтоб в тюрьму садиться, он натворить не успел, а я тем более.

Откуда-то из бокового коридора выпорхнула Зинка, ухватила меня за локоть и, испуганно озираясь, втянула в маленькую прокуренную комнату с единственным креслом, двумя здоровенными жестяными банками из-под томатной пасты, служившими пепельницей.

— Ну, чего мент выспрашивал?

— С кем Палыч ссорился и кому ключи доверял.

— И меня расспрашивал, такой, блин, зануда. А наши знаешь, что говорят: Палыч сам в клуб влез и Гошку того… — С этими словами Зинка торопливо прикурила сигарету, сунула ее мне в рот и прикурила следующую, глубоко затянулась, а я закашлялась. — Во-во, я тоже подавилась, как в первый раз услышала, — вздохнула она, хватив меня со всей дури ладонью по спине.

— А кто говорит-то? — прохрипела я, с огромным облегчением зашвырнув сигарету в банку.

— Вовка-барабанщик. И многие с ним согласны. На кого-то Палыч наехал, да маху дал, ну и на попятный.

— Чего? — выпучила я глаза, не поняв ни слова.

— Ну, может, они и правы. Мертвым-то его никто не видел, и ключики-то везде его, замки

Никто не взламывал. Гошку жалко, хороший парень, хоть и пьяница, его за пьянку из охранной фирмы турнули, забыла, как называется. Он хвастал, раньше с пушкой ходил и вообще, такая крутая фирма, куда там ментам…

— Да подожди ты с фирмой, — перебила я. — Про Палыча-то что говорят?

— А чего про него говорить? Либо кокнули, либо удрал куда. Ему кто только не должен, а народ разный бывает. Пугнул кого, а его в ответ так испугали, что он ноги в руки и до свиданья, мама.

— Почему же ноги в руки… А вдруг вправду убили?

— Очень может быть. У меня соседу в прошлом году по башке трубой двинули, железной, бутылку не поделили с нашим дворником, а были друзья не разлей вода…. Вот… Чего я сказать хотела?.. Из головы-вылетело, короче, Палыч либо помер, либо нет.