Драматическая медицина. Опыты врачей на себе (с ориг. илл.) - Гуго Глязер

Уже с самого начала при приеме даже небольшой дозы пульс учащался, а по мере увеличения дозировки возрастала и частота ударов. Затем частота пульса начинала колебаться — то учащалась, то замедлялась, причем какой-либо последовательности в этих колебаниях не наблюдалось. Таким образом, стабильного изменения пульса, как при приеме других ядов, например дигиталиса или атропина, в этом случае не отмечалось. После опыта оба врача надолго приобрели характерное отвращение к запаху табака. Один из них, бывший курильщиком, решил уменьшить свои страдания с помощью трубки, однако не смог сделать и нескольких затяжек, столь отвратительным показался ему запах табака. Другой врач — некурильщик — также с отвращением воспринимал запах табака, распространяемый другими врачами-курильщиками, присутствовавшими при проведении опыта.

Интересно также, что выдыхаемый врачами воздух содержал запах алкоголя, причем это чувствовали как сами экспериментаторы, так и другие присутствующие при опыте.

Таковы некоторые последствия этого опыта на себе, показавшего, что никотин более сильный яд, чем, например, чистый кониин. Подробно описав этот опыт, Шрофф одновременно заявил, что он никогда бы не допустил его повторения с большой дозировкой. Таким образом, уже тогда фармакологи и физиологи рассматривали никотин как сильнодействующий яд.

* * *

Само собой разумеется, что опыты на себе производились не только с ядовитыми веществами, растительного или животного происхождения. Минеральные ядовитые вещества, а также многочисленные фармацевтические продукты побуждали многих врачей испытать их действие на себе, прежде чем рекомендовать для использования в клинике. Из множества таких опытов мы расскажем об одном, произведенном с мышьяком. Известно, что это близкое к металлам вещество еще в древние времена вызывало большой интерес у врачей. В средние века кислородное соединение мышьяка, известное в быту под названием «мышьяк» и продававшееся в виде белого порошка, с одной стороны, высоко ценилось как лечебное средство и, с другой — вызывало ужас как сильнодействующий яд (нередко его использовали в качестве орудия убийства). Кроме того, в некоторых странах, в частности в австрийской провинции Штирии, мышьяк употребляется в качестве наркотика.

Естественно, возник вопрос: что знает наука о ядовитости мышьяка и какова та доза, которая ведет к заболеванию или даже к смерти? В настоящее время известно, что здесь возможны большие колебания, зависящие от индивидуальных особенностей организма. Решающий опыт на себе, призванный ответить на вопросы, связанные со свойствами мышьяка, произвел в 1809 году Сигизмунд Хермбштедт, в то время профессор фармакологии в Берлине. В начале карьеры Хермбштедт был аптекарем и имел свою аптеку. Одновременно он продолжал занятия фармакологией. В 1791 году он стал профессором медико-хирургического факультета в Берлине. Наряду с этим Хермбштедт возглавлял императорскую аптеку и занимался научно-публицистической деятельностью. Его опыт на себе заключался в том, что в течение часа он принял 40 граммов раствора мышьяка в нашатырном спирте. Опыт чуть было не окончился трагически. Вскоре после приема этого препарата Хермбштедт почувствовал сильные боли в желудке, его руки и ноги охватила дрожь, нахлынуло чувство страха, губы посинели и задрожали. Свидетели опыта с ужасом ожидали худшего исхода.

Некоторое время спустя опыт на себе с препаратом мышьяка невольно произвел один зубной врач, который пытался сам запломбировать себе гнилой зуб мышьяковой пастой. Видимо, он неумело внес пасту в зуб, потому что она отвалилась, и зубной врач непроизвольно проглотил ее. Ночью ему стало плохо: начались рвота и понос — типичные признаки отравления мышьяком. Обезвредить отравление не удалось, и на четвертый день после неудачной попытки самолечения зубной врач скончался.

К этой же категории опытов на себе относятся эксперименты с препаратом мышьяка сальварсаном. Когда в Германии усиленно пытались найти средство против сонной болезни, с помощью которого надеялись одержать победу над этой болезнью, опустошающей африканские селения, напали, как известно, на соединение мышьяка — атоксил. Действительно, атоксил стал не без успеха применяться в качестве лечебного средства против сонной болезни. Однако вскоре обнаружилось, что применение этого препарата влечет за собой катастрофические побочные последствия: исцеленные от сонной болезни негры слепли. Таким образом, выяснилось, что этот препарат мышьяка обладает роковой способностью соединяться с клетками зрительного нерва и умертвлять их.

Однако Пауль Эрлих решился вести исследования по пути, который привел к открытию атоксила, и найти препарат, который, не нанося ущерба жизненно важным клеткам организма, мог бы эффективно излечивать от болезней определенной категории, к которой наряду с сонной болезнью относится и сифилис. Как известно, после долгих поисков Эрлих нашел препарат мышьяка, который вначале был известен лишь как препарат номер 606, а затем получил название «сальварсан» и стал самым действенным средством борьбы с сифилисом.

Однако пока этот препарат не был настолько изучен, чтобы его использовать в клинике, необходимо было провести опыты не только на животных, но и на людях. Не удивительно, что в этой связи врачам пришлось думать прежде всего об экспериментах на себе.

Победный марш сальварсана начался в 1910 году. В монографии Пауля Эрлиха о сальварсане, изданной в следующем году, содержится также доклад, который прочитал психиатр и невропатолог Конрад Альт — директор больницы Ухтшпринге в Саксонии. В этом докладе, прочитанном в Магдебургском обществе, говорится:

«Мы перешли к опытам на больных лишь после того, как два врача проделали опыты на себе. За свой героизм они поплатились лишь многодневными сильными болевыми ощущениями в области несколько припухшей зоны инъекции. Других явлений отравления не наблюдалось».

Поначалу метод инъекции сальварсана был сопряжен с большими трудностями, поскольку требовал сложной техники растворения, и лишь открытие неосальварсана, вводимого в вену, устранило эти затруднения.

Сывороточная болезнь

Ряд опытов на себе самом произвел венский детский врач Клеменс Пирке, врач с огромными заслугами перед наукой. Он предложил туберкулиновую пробу, с помощью которой можно установить, болен ребенок туберкулезом или нет[19]. Пирке ввел понятие аллергии, чем положил начало большой новой главе в медицине. Ему принадлежат и другие работы по серологии. Изучая сущность сывороточной болезни, что привело его к установлению понятия аллергии, Пирке счел нужным произвести опыты на самом себе.

Сывороточная болезнь представлялась действительно чем-то загадочным. Ребенку, страдающему подозрительным воспалением в зеве, делают предохранительную инъекцию противодифтерийной сыворотки. Ребенок остается здоровым: впрыскивание не принесло ему вреда. Но через некоторое время он снова заболевает вызывающим опасения воспалением зева, и ему снова с предохранительной целью впрыскивают противодифтерийную сыворотку. И вот у ребенка возникает не дифтерия, но другие явления: сыпь по всему телу, одышка, ослабление пульса, симптомы шока — весьма грозная картина. Это и была сывороточная болезнь, как тогда говорили. Как себя вести в таком случае, не знали. Пирке выяснил, что это аллергическая реакция, вызванная изменением составных частей сыворотки крови. Пирке тщательно изучал эту проблему и провел, главным образом в 1902 году, опыты на себе самом.

В то время уже существовало несколько лечебных сывороток, и Пирке мог для своих опытов пользоваться как противодифтерийной сывороткой, открытой Берингом, так и сывороткой против скарлатины, о которой очень хорошо отзывался венский детский врач профессор Мозер. Пирке впрыскивал себе эти сыворотки, чтобы выяснить сущность сывороточной болезни. Через несколько лет Пирке произвел подобные опыты с сывороткой против столбняка, которую тогда постепенно вводили в практику. Он сделал себе такое впрыскивание в левое предплечье. Вскоре появилась припухлость, постепенно увеличивавшаяся. Через тридцать часов рука распухла от запястья и до середины предплечья, покраснела и стала весьма болезненна. По просьбе Пирке руку измерили: объем ее увеличился на семь сантиметров. Наблюдалась и лихорадка, но через восемь дней все явления прошли, и об опыте напоминало только небольшое изменение цвета кожи.

* * *

Врачи проводили опыты на себе со всевозможными лекарствами по поводу самых разнообразных нормальных физиологических состояний организма и самых различных заболеваний.

Врачи второй половины прошлого столетия ставили перед собой вопрос, переносится ли чесотка уже открытым чесоточным клещом или же клещи могут возникать в коже сами собой. Этот вопрос ныне кажется нам смешным, но он был поставлен как раз в то время, когда многие еще верили в самозарождение и не представляли себе пути инфекции при чесотке. Профессор Фердинанд Гебра, знаменитый венский специалист по кожным болезням, основатель современной дерматологии, ответил на этот вопрос после опытов на себе самом. Он перенес себе на кожу чесоточных клещей и доказал, что заболевание, представлявшееся тогда весьма страшным (чесотку считали столь же опасной, как и сифилис), вызывается проникновением клещей под кожу, а их самозарождения, в которое Гебра раньше и сам верил, не существует, и достаточно местного лечения, чтобы избавить человека от этого заболевания и тем самым предотвратить все последствия, внушавшие такой страх.