Безмолвный король - Амо Джонс

не Супермен. Кто он? Зависимость, которую я не могу побороть. Ни одна реабилитационная клиника в мире не смогла бы мне помочь, потому что я не хочу от нее избавляться. Я зависима от ожога, покрывающего мое уязвимое сердце всякий раз, когда Бишоп разбивал его на сотни осколков. Но те редкие минуты, когда я видела другую сторону Бишопа, стоили этой жертвы. Я – наркоманка в погоне за очередной порцией кайфа. Надеюсь, что однажды меня не ожидает передозировка этой любовью – настолько ядовитой и неуловимой, что я готова умереть только ради того, чтобы еще раз к ней прикоснуться. Я не боюсь смерти – я боюсь больше никогда не почувствовать тепло его руки, обхватывающей мое сердце перед тем, как раздавить его на миллионы частей. Короче говоря, я – безнадежный случай.

Так что, несмотря на наконец приехавший лифт, я поворачиваюсь, чтобы на него посмотреть. Я сжимаю зубы, увидев рассеченную бровь и кровь, капающую с его нижней губы. Рубашки на нем по-прежнему нет, а майка засунута в задний карман. На ногах у него надеты военные ботинки, а напряженные мышцы блестят от пота. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к красоте Бишопа. Он невыносимо великолепен для простого человеческого взгляда. Наконец наши глаза встречаются, и я жду от него очередного дерзкого ответа. Или, может, какую-то шутку. Но ничего не происходит. Его взгляд пуст, в нем нет ни единой эмоции. Я не сталкивалась с этим бесстрастным взглядом с тех пор, как впервые встретила Бишопа.

Двери лифта закрываются, и чем дольше наши глаза остаются прикованными друг к другу, тем сильнее мне кажется, что из комнаты исчезает весь кислород. Стены сужаются, все в поле моего зрения становится черным – все, кроме него. Его пугающе пустые глаза. Взгляд, приковывающий внимание, заставляющий бедра непроизвольно сжиматься и вызывающий волну мурашек. Его губы. Изящная, чуть изогнутая верхняя и пухлая нижняя. Безупречная линия его челюсти – такая, словно греческие боги собственноручно выточили ее гребаным волшебным мечом. В этом весь Бишоп, заставляющий вас безуспешно вспоминать все школьные уроки истории и Библии – невозможно, чтобы кто-то настолько совершенный был создан без помощи высших сил.

Я откашливаюсь, выходя из оцепенения и возвращаясь к реальности. Приблизившись к Бишопу, я тянусь к его щеке.

– Я умою тебя, а потом уеду.

Он не отвечает, а я тщетно ищу в его лице подсказку или реакцию, сталкиваясь с тем же пустым, туманным взглядом. Я переплетаю свой указательный палец с его, проверяя, позволит ли он к себе прикоснуться, – до этого момента он не произнес ни слова. Я чувствую, как он замирает, хмурится, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается послать меня на хрен, его палец сжимает мой, и он притягивает меня к своей груди. Я не обращаю внимания на капающую с его лица кровь, чувствуя, как его другая рука касается моего лица. Он обхватывает мой подбородок и приподнимает мою голову к себе.

– Я. Не. Делюсь. Мэдисон. Никогда.

Я сглатываю огромный ком в горле. Значит, дело и правда в этом.

– Я…

Он качает головой, сжимая мой подбородок. Впившись в меня взглядом, он слегка касается губами уголка моего рта.

– Никогда.

Я сглатываю, а затем киваю.

– Хорошо.

Его губы впиваются в мои, а все чувства внутри меня взрываются, лишая меня способности стоять на ногах. Рука Бишопа обвивается вокруг моей талии, а язык исследует мой рот, прежде чем он слегка отстраняется, оставив после себя мягкий металлический привкус.

– Я выгоню этих чертовых людей из моего дома.

Он быстро прижимается к моим губам – так мягко и так нежно. Это другой поцелуй – в отличие от всех прошлых поцелуев этот по-настоящему захватил мое сердце. Я была пластилином в его руках. Он выводит меня из кухни, по пути поймав взгляд Джейса.

– Скажи всем свалить.

Джейс смотрит на нас обоих и усмехается.

– Интересно, как долго продлится это милое действо на сей раз?

Рука Бишопа, обнимающая меня за спину, напрягается. Сначала я думаю, что это из-за замечания Джейса, но затем он еще сильнее прижимает меня к себе и целует в макушку.

– Неужели когда-то на ее месте могла быть другая?

Ухмылка Джейса становится многозначительнее, он все так же внимательно смотрит то на меня, то на Бишопа.

– Думаю, нет.

Эмоции переполняют мое сердце, но ноги и мышцы невыносимо ноют от усталости, поэтому я с радостью последовала за Бишопом к лестнице, ведущей в гостиную. Я думала, что комната, в которой я была ранее, являлась главной спальней – но, судя по всему, это не так.

– Эй! – кричит Джейс, когда моя рука касается перил. Мы оборачиваемся, сталкиваясь взглядами с Хантером, Нейтом и Брантли. Все они нам улыбаются, их глаза сверкают адреналином. Впервые с тех пор, как Бишоп узнал о моих выходках, нас всех окружает хоть немного мирная атмосфера. Теперь я понимаю, почему сегодня вечером Бишоп должен был сделать то, что сделал. Не только для того, чтобы отомстить, но и для восстановления мира внутри Клуба. Ради доверия. Все они были братьями и, в отличие от девочек, не копили злобу внутри. Они вывели свою ненависть на ринг, вступили с ней в бой и успокоились. Думаю, в их мире это единственный способ выжить. И в этом есть смысл.

– Она все еще моя младшая сестра!

– Наша… – добавляет Хантер, толкнув Джейса.

– Ваша и моя, ублюдки, – огрызается Нейт, бросая на них грозный взгляд и доставая из холодильника напиток.

Люди начали медленно расходиться по комнатам, а пространство стало наполняться тихой болтовней.

Бишоп усмехается.

– Расслабьтесь. Она принадлежит мне. Об этом говорят ее глаза, об этом говорит ее тело, об этом, – он приподнимает мой топ, чтобы остальные могли увидеть его инициалы на моих ребрах, – говорит ее кожа…

Я подмигиваю.

– Об этом говорит ее сердце…

Для Бишопа никогда не было секретом то, как я к нему отношусь, – я это знала, вероятно, как и все остальные, так что мне было нетрудно произнести подобное вслух. Его объятия становятся еще крепче, и он ведет меня наверх.

– Мы еще слишком молоды, чтобы быть дядями! – кричит Нейт снизу.

Бишоп показывает ему средний палец, а я смеюсь, качая головой. Что за ужас. Затем до меня медленно доходит… Хочу ли я однажды завести детей? В любом случае сейчас не время об этом думать.

– Ух ты.

Спальня открывается передо мной во всей своей красе. Если комната Бишопа в его прошлом доме больше напоминает