Тот, кто придет за тобой - Татьяна Степанова

Лицо адвоката Ведищева выражает при этом восторг и светится, как медная плошка. А вторая сирена – рыженькая, тоже пухлая и без лифчика, – плещется в воде бассейна, рассекая и подныривая, и что-то там такое выделывает, подплывая к адвокату Ведищеву снизу.

Чалов кашлянул.

– Дядя, добрый вечер.

– А, это ты, – адвокат зажал в ладони маленькую женскую ступню и обернулся всем телом. – Валерка... О, да ты не один. А, это вы... волшебница... Прошу прощения, одну минуту, девочки, веселитесь пока без меня, видите, у меня гости.

Адвокат Ведищев шустро полез из бассейна, слава богу, оказался он в плавках и потом быстро накинул на себя белый махровый халат.

Девица спрыгнула с бортика, и они с рыженькой подругой, обнявшись, закружились в воде, суча ногами и с любопытством наблюдая за Чаловым и Катей.

– Еще раз прошу меня великодушно извинить, – адвокат Ведищев в своем белом халате, как в тоге римский патриций, огибал бассейн. – Валерка, ты меня не предупредил, ты меня подставил, племяш... Это нечестно с твоей стороны. Что улыбаетесь, волшебница?

– Ничего, просто рада вас видеть, – Катя изо всех сил старалась не рассмеяться громко. Но, честное слово, она действительно обрадовалась встрече. Столько в нем, в «дяде-адвокате», было сейчас молодого задора, и этого потешного греховодства, и вообще жадности к жизни, от которой сердце начинает биться чаще и предстоящий вечер сулит все, что угодно, только не скуку.

«Какие они разные все же – дядя и племянник, – подумала она. – Адвокат и следователь, пожилой и молодой».

– Проходите в дом, – он шел впереди, зычно приглашая их и распахивая все двери. – Понимаю, что не просто так навестили старика, что приехали по делу, но...

– Дядя, мы ненадолго, – сказал Чалов. – Я тебе уже сказал по телефону, обстоятельства по делу так складываются, что нужна твоя помощь, твои показания.

– Мои показания? – Ведищев поднял кустистые брови. – Ну-ка, знаешь что, Валерка...

– Что?

– Брось свой портфель на диван и марш в винный подгреб. Надеюсь, дорогу туда помнишь. Выбери что-нибудь поприличнее. А мы пока побеседуем... Волшебница, как вас зовут, простите старика, запамятовал?

– Екатерина, – Катя уселась на диван в просторной и стильно обставленной гостиной окнами в сад.

– Да, да, конечно... Екатерина...

Чалов послушно отчалил. Катя оглядывалась – да, обстановочка... чтобы у следователя прокуратуры, пусть и аса, профи, но имелся вот такой упакованный родственничек... Та картина на стене – это, кажется...

– Айвазовский. И не подделка, как сейчас модно, – Ведищев проследил ее взгляд. – Там вон два этюда Репина, а вот тут моя гордость – Родченко, Малевич, Фальк... А это графика Фернана Леже. А еще у меня большая коллекция китайских миниатюр, но вам я ее не покажу.

– Почему? – удивилась Катя.

– Эротика, так называемые картинки тайных покоев. Я смущаюсь, вы бог знает что обо мне подумаете, мой капитан. Вы ведь полицейский капитан, – Ведищев лукаво смотрел на Катю. – Мы в вечных контрах с вами, с представителями вашего ведомства, если сталкиваемся по работе – на следствии, в суде. Но, в сущности, мы служим одному и тому же делу – правосудию, не так ли?

Катя взглянула на роскошную люстру муранского стекла.

– Вы абсолютно правы, Ростислав Павлович. Божественный Айвазовский. Я так и решила там, на выставке, что вы настоящий знаток живописи.

– Я не знаток, я приобретатель, коллекционер, но, чтобы отточить вкус, нужно тренироваться на шедеврах. Смотреть и запоминать, и тогда уже никакой галерист-мошенник не сможет всучить тебе подделку вместо того, что ты хочешь купить. Естественно, по средствам... Коллекционирование – это вложение капитала, так я сначала думал, а теперь... Кому все это достанется? Некому оставлять – детей нет... Поэтому уже от чего-то тихонечко избавляюсь. В моем возрасте начинаешь невольно думать о том, что несет тебе день грядущий. И самое главное – как он закончится. А деньги, если их тратить, прогоняют все грустные мысли.

– Ростислав Павлович, Валерию Викентьевичу надо не просто поговорить с вами по-родственному, ему необходимо допросить вас в рамках уголовного дела, – сказала Катя (пора кончать прелюдию). – И лишь поэтому я здесь, уж простите меня за вторжение.

И в этот момент над домом громыхнуло так, что задрожали панорамные стекла. Гроза... Та туча, она все же накрыла их тут.

Ливень хлынул как из ведра. Из сада послышались вопли сирен, мокрые и хохочущие, в одних бикини, они вбежали в гостиную.

– Папик, мы промокли, срочно надо выпить!

– Девочки, кыш, идите наверх. У меня тут деловой разговор.

– Да мы уж ви-и-и-дим, какой деловой, – пропели сирены. – Уединяя-я-я-я-етес-с-с-сь!

– Кыш, кыш, – адвокат Ведищев замахал на них руками, как на воробьев. – И оденьтесь наконец, меня племянник в кои-то веки навестил, а он такой у меня строгий. Моралист! Не осуждайте меня, – вздохнул адвокат Ведищев, когда девицы, вертя круглыми попками, скрылись где-то там, в недрах виллы. – Порой дома так хочется расслабиться, а они ведь такие красавицы... Я удивляюсь – сколько красивых женщин, оказывается, на свете. Всю жизнь работаешь, работаешь, света не видишь, все время занят, все время в цейтноте, глядишь на часы, как бы не опоздать, а жизнь... И лишь потом начинаешь осознавать – сколько же всего пропущено... И если пропускать и дальше, то... Нет, некому, некому оставлять – ничего. Все, что имеешь, надо тратить, пускать по ветру... наслаждаться без оглядки.

Удар грома – как в кино.

– Я принес вино.

Следователь Чалов возник в дверях гостиной – в руках бутылка красного, пиджак он снял и перекинул через плечо, но все равно вид какой-то запредельный – так показалось Кате, – прямо наглухо застегнутый до самых ушей.

«Глядишь на часы, – подумала Катя, – только в этом вы, верно, и схожи – родственнички».

– Я принесу бокалы, – адвокат Ведищев поднялся с дивана.

Следователь Чалов взял свой портфель и достал оттуда бланк протокола допроса. Катю едва не затошнило при виде этой противной бумаги. Нет, все же работа следователя – это уму непостижимо, это одна сплошная писанина, даже в таких случаях, как этот, когда писанина вообще противопоказана, когда намного полезнее легкий светский треп, искусно переплетенный с главными вопросами, ради которых, собственно, и приехали сюда – в это «старое логово элиты».

– Так в чем же предмет нашего разговора? – спросил Ведищев, возвращаясь с бокалами и открывая бутылку вина.

– Об уголовном деле, по которому Валентин Гаврилов – ну помните, вы про него на выставке упоминали, – и некий Платон Ковнацкий проходили свидетелями, – выпалила Катя как из пулемета.

Пока ты там, Чалов, пером заскрипишь, бланк заполняя, я уже все спрошу!

– Но я не был в этом деле защитником на процессе. – Ведищев наполнил бокалы. – Прошу.

– Но ты ведь его помнишь и знаешь, дядя, – сказал Чалов.

– А в чем, собственно, дело?

– После самоубийства Гаврилова убили Ковнацкого и в этот же день напали на женщину, их знакомую. Ее фамилия Каротеева Полина, – Катя снова бежала впереди паровоза.

Она ведь дала себе слово взять этот допрос в свои руки!

За окном сверкнуло, и через секунду новый удар грома сотряс дом. Электричество замигало и... погасло.

– Ну вот, подстанцию выбило. Опять, – Ведищев зашевелился на диване. – Так мы тут и живем, вроде славно, как в Куршевеле, только с электричеством, как гроза или ненастье, – полный швах. Сейчас свечи зажгу, подождите, ребятки...

Это «ребятки» относилось к следователю Чалову.

– Продолжайте в том же духе, с вами он разговорится, – шепнул он Кате.

– А я, наоборот, подумала, вы сердитесь, что я его спрашиваю, вам рот открыть не даю.

– Но мы же с вами договорились. Если я начну задавать вопросы, он станет меня, как обычно, учить. Лекции мне читать... старый дурак... У него тут постоянно в доме оргии, девки ошиваются... А мне все лекции читает, как жить, как зарабатывать... Спрашивайте его, наседайте!

– Ладно, – кивнула Катя.

Значит, что же получается? Это не моя инициатива взять допрос в свои руки? Это ты так решил и я снова тебе подчиняюсь, прокурорский?

– Итак, о чем это мы... о том деле. – Ведищев вернулся с двумя антикварными бронзовыми подсвечниками в руках и водрузил их на крышку рояля, стоявшего у окна гостиной. – Ах ты черт, спички... спички-спички, – он похлопал себя по карманам халата. – Все надо делать самому... А с прислугой просто беда. Толковую не найдешь, даже за хорошие деньги. Из местных никто не желает наниматься, господа, видите ли, какие васютины... А приезжих как-то не хочется в дом пускать. Тут вот была история – хозяева уехали в Канны, дом оставили на горничную и ее мужа-садовника, приезжих... А когда вернулись – не то что картин, постельного белья и посуды не нашли – все уперли, на машинах вывезли...

– Пожалуйста, расскажите нам о том уголовном деле, – попросила Катя. Ей показалось, что Ведищев намеренно уводит разговор в сторону.