Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нагота его — Св. Елена, Святая Скала — непоколебимое мужество. «Я основан на скале. Je suis établi sur un roc», — говорит он на высоте величия и мог бы сказать в глубине падения.[382] Кто из людей возвысился и падал, как он? Но чем ниже падение, тем выше мужество. Все его славы могут померкнуть, — только не эта: учитель мужества.[383]
В этом он себе равен всегда: в щедрости, с какой отдает свою жизнь под Арколем, и в скупости, с какой дрожит над двадцатью сантимами в отчете министерства финансов или вспоминает о щепотке табака в табакерке, завещанной сыну, — одно и то же исступленное, экстатическое мужество. Наполеон — учитель экстаза и мужества, потому что эти две силы неразлучны: надо человеку выйти из своего смертного «я» и войти в бессмертное, чтобы достигнуть того последнего мужества, которое побеждает страх смерти. «Лучше всего наслаждаешься собой в опасности», — говорит Наполеон:[384] наслаждаешься, упиваешься пьянейшим вином Диониса — своим божественным, пред лицом смерти бессмертным, «я».
Все, все, что гибелью грозит,Для сердца смертного таитНеизъяснимы наслажденья —Бессмертья, может быть, залог.[385]
Вот почему тайное имя Диониса — Лизей, Освободитель: он освобождает человеческие души от рабства тягчайшего — страха смерти. В этом, впрочем, как и во всем, Дионис — только тень Грядущего: «верующий в Меня не увидит смерти вовек».
Люди благодарны тому, кто учит их жить; но, может быть, еще благодарнее тому, кто учит их умирать. Вот почему солдаты Наполеона так благодарны ему и «с последней каплей крови, вытекающей из жил их, кричат: „Виват император!“ Он, воистину, — Вождь человеческих душ к победе над последним врагом — Смертью.
„Надо хотеть жить и уметь умирать“, — говорит Наполеон.[386] И еще: „Надо, чтобы солдат умел умирать“.[387] Каждому человеку надо быть солдатом на поле сражения, чтобы победить последнего врага — смерть. Это невозможно? „Невозможное — только пугало робких, убежище трусов“, — отвечает Наполеон. Каждому человеку, чтобы умереть и воскреснуть, надо быть Наполеоном.
Все мы, извращенные мнимым „христианством“, думаем, более или менее, как бедный Ницше, что быть добрым значит быть слабым, а быть сильным значит быть злым. Наполеон знает, что это не так: „Добродетель заключается в силе, в мужестве; сильный человек добр, только слабые злы“.[388] Это говорит он в начале жизни, и в конце — то же. „Будьте всегда добрыми и храбрыми“, — завещает своей Старой Гвардии, прощаясь с нею в Фонтенбло, после отречения, и мог бы завещать всем людям.[389]
„Я показал, что может Франция; пусть же она это исполнит“. Он показал, что может человечество, пусть же оно это исполнит.
Убыль экстаза — вина Дионисова — происходит сейчас в наших сердцах, как убыль воды в колодцах во время засухи. Американский „сухой режим“ господствует во всем „христианском“ человечестве. „Я есмь истинная лоза, а Отец Мой — виноградарь“ — это мы забыли и ни от какой лозы уже не пьем. „Сухи“, впрочем, на вино, но не на кровь: кровью только что залили мир, и „сохнем“ теперь, может быть, для того, чтобы снова „вымокнуть“.
Наполеон тоже лил кровь, но не был „сух“, как мы: он — последний, вкусивший от лозы Дионисовой; последний опьяненный — опьяняющий.
Дионис — только тень, а тело — Сын Человеческий. Не лучше ли тело, чем тень? Да, лучше, но когда уходит тело, — остается только тень. Мир без Сына жить не может, и если не телом Его, то тенью живет. Тень Сына — Наполеон-Дионис.
Первая, за память человечества, тень того же тела — Сына — есть древневавилонский герой Гильгамеш: сенаарские кочевники пели песни о нем, может быть, еще за тысячу лет до Авраама. Странствуя по всей земле, в поисках за Злаком Жизни, дающим бессмертие людям, Гильгамеш, богатырь солнечный, совершает путь солнца с Востока на Запад, погружается, как солнце, в океан, — кажется, тот самый, где затонула Атлантида, и находит в нем Злак Жизни.[390]
Терну и розе подобен тот Злак.[391]
Терну страдания — Розе любви. Такова мудрость Диониса: через терзающий Терн смерти — к опьяняющей Розе бессмертия.
Путь солнца из дневной гемисферы в ночную совершает и Наполеон, последний богатырь солнечный, последний человек Атлантиды; погружается и он, как солнце, в океан и находит в нем тот же Злак Жизни — терзающий Терн, опьяняющую Розу Диониса.
Первый Дионис — Гильгамеш, последний — Наполеон. Можно сказать и о последнем то же, что о первом.[392]
Увидел он все, до пределов вселенной,Все испытал и познал,Взором проник в глубочайшие тайны,С сокровеннейшей мудрости поднял покров…Весть нам принес о веках допотопных;Путь далекий прошел он, скорбя и труждаясь,И повесть о том начертал на скрижалях…На две трети он — бог, на одну — человек.
COMMEDIANTE
Облака проносились так низко над подоблачными скалами Св. Елены, что цеплялись за них краями, как белые одежды призраков. „Главное занятие Наполеона состояло в том, чтобы следить за полетом облаков над остриями исполинских гор, наблюдать, как изменяются их облики, превращаются в развевающиеся над вершинами занавеси, сгущаются в темных ущельях или расстилаются вдали, над океаном: он точно хотел прочесть будущее в этих мимолетных и воздушных обликах“.[393]
Нет, не будущее, а прошлое: он уже знает, что будущее для него кончено; Св. Елена — гроб заживо. И эти мимолетящие облака — образы, облики, призраки — для него только видения прошлого, сон всей его жизни.
„Какой, однако, роман моя жизнь!“ — говорит он соузникам на Св. Елене. „Какой роман“ — какой сон, призрак, мимолетящее облако.
„Мне иногда кажется, что я умерла, и у меня осталось только смутное чувство, что меня уже нет“, — повторяла императрица Жозефина перед смертью.[394]
То же мог бы сказать и Наполеон на Св. Елене.
„Только бы продлилось! Pourvou que ca doure!“ — шептала, как вещая парка, на своем ломаном французском языке, мать Наполеона, скромная, тихая старушка, „мать царей — мать скорбей“, как она сама себя называла.[395] Нет, не продлилось — пронеслось, как облако. „Летиция всегда твердо знала, что все огромное здание (империи) рушится“.[396] — „Того и во сне не приснится, как она жила. Он ne rêve pas comme elle a vécu“, — сказал кто-то о ней; то же можно бы сказать и о сыне ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча - Биографии и Мемуары
- Любвеобильные Бонапарты - Наталия Николаевна Сотникова - Биографии и Мемуары / Исторические приключения
- Наполеон - Сергей Юрьевич Нечаев - Биографии и Мемуары / Исторические приключения / История
- Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев - Биографии и Мемуары
- Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко - Биографии и Мемуары
- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Счастье в моменте. Японские секреты спокойствия в мире, где все идет не по плану - Джун Фудзивара - Биографии и Мемуары / Менеджмент и кадры / Психология
- Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум - Биографии и Мемуары
- Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942 - Сергей Михеенков - Биографии и Мемуары
- Женщины вокруг Наполеона - Гертруда Кирхейзен - Биографии и Мемуары