Спиральное море - Антон Маевский

   Ника кое-что вспомнила.

   — А откуда это ты знаешь, что Андроник потерял четыре линкора?

   Платон посмотрел на нее. Улыбнулся.

   — Из сводок. Вообще-то я уже лет пять как вхожу в номенклатуру. Ты не знала?.. Ну да, конечно, не знала.

   Ника не ответила. Скромный братец Платон...

   — Я потому и говорю: обратись к Докиану. Если хочешь. О сражениях, которые еще не закончились, людям вроде меня все-таки не сообщают... — Он подошел к ней совсем близко. Почти коснулся плечом.

   Ника смотрела в окно, и ей казалось, что Платон читает ее мысли, как в книге. Плевать на космические проблемы. Пусть в будущем хоть все человечество вымрет, хоть вся Галактика стянется в сингулярность; Ника не знала, возможно ли такое физически, и плевать ей было на это тоже. Пятьдесят лет. Самое большое шестьдесят. Чтобы прожить их. Прожить в своем доме, с человеком, который для этого однажды выбран. С которым ты — плоть единая.

   Всего одна жизнь, а там — пускай хоть ад разверзается...

   Только бы он вернулся.

   В час, когда происходил этот разговор, гросс-адмирал Михаил Докиан сидел один в своем кабинете и старался ни о чем не думать.

   Новости из Пространства были хорошие. Честно говоря — лучше, чем ожидалось на этой стадии. Группа "Юг" вгрызалась в Архипелаг вполне успешно; битва за Порт-Стентон, наверное, в учебники теперь войдет... Если будет кому их писать... Да... Андроник все-таки взял реванш, молодец. Фортуну бы только не спугнул... Докиан, как многие старые военные, верил, что сражающийся человек вступает в особые отношения с миром. С богами... Да, ни о чем не думать — не выходило. Он повернулся в кресле и осветил экран своего личного ординатора.

   Вот оно — Спиральное море. Вот северная часть театра; там сейчас командует старый надежный Тарханиат, и там все спокойно. Вот юг... Архипелаг был в эту минуту покрыт невообразимой путаницей операционных линий, и оставалось только молить неведомо кого, чтобы Андроник Вардан в них разобрался; ну разберется, он же не дурак какой... И вот — главное на момент сейчас. Центр. Докиан поменял масштаб на тактический и вывел на экран картинку системы Укурмия.

   Разглядывать планету он не стал. Высадка на Укурмии все равно не планировалась. Всего лишь отвлекающая операция. Знаете, сколько нужно сил, чтобы захватить планету-миллиардник? Чтобы действительно захватить, обеспечив полный контроль над ее грунтом? Лучше и не воображать... Слава богам, такое сейчас не требуется. Спутниковый комплекс "Гера" в окрестности планеты уже развернут. А это значит, что любой искусственный объект, поднявшийся над уровнем геоида больше чем на четыреста метров, будет сбит лазером. Не захват, а изоляция. Высаживать пехоту и чистить грунт можно потом хоть десятилетиями — если возникнет нужда. Стратегически это ничего не меняет...

   Заболело сердце.

   Докиан испугался. Не боли, а того, что за собой не уследил.

   Я должен быть идеально здоров, пока мы не доиграем, — напомнил он себе.

   Пора кончать войну...

   Или не пора? С "теорией перманентной войны" Докиан был знаком, хотя никогда ни с кем ее не обсуждал.

   Нет. Нельзя так.

   Главная цель военного человека — это мир.

   И в любом случае, поздно уже что-то менять.

   Падший Ангел вырвался на простор.

   Докиан сделал усилие, чтобы перестать думать об этом человеке.

   Он нажал на кнопку. Через секунду вошел адъютант.

   — ...Я посплю. Нет, прямо тут... Часов хотя бы пять. Если мы выиграем войну раньше — разбудите.

   Бой за Токугаву больше всего напоминал учебную операцию. Гондванских линкоров здесь оказалось всего два. Линейные крейсера "Альфред фон Тирпиц" и "Максимилиан фон Шпее" атаковали их, едва сойдя со сверхсвета — раньше, чем командование группы флотов "Ф" успело осознать происходящее. Когда шесть линкоров из соединения адмирала Музалона вышли в окрестность планеты, сражаться с ними было уже некому.

   Тиберий Ангел категорически приказал линейному флоту не отвлекаться на борьбу с мелкими кораблями. Из шести византийских линкоров четыре распределились по экватору планеты Токугава, нацелившись на ее поверхность. А еще два сместились к северу и заняли геостационарные орбиты над Полярным континентом. Именно там, согласно упорным слухам, располагался дворец императора Вичупаки.

   Гондванская империя оказалась на грани полной военной катастрофы.

  Глава 7

   Начало зимы

   Выслушав капитана Лакатоса, Филипп Вишневецкий опустил в своем кабинете шторы и велел секретарю никого не принимать. Над новостями следовало подумать, не отвлекаясь.

   Итак... Собственно, новость была одна. Начальник кавалергардов Хризодракон встретился со старым дьяволом Мильтиадом. Значит, из нашего потенциального врага он теперь превратился во врага настоящего, открытого.

   Понимал ли он, что эту встречу мы отследим?

   Наверняка да. За Мильтиадом смотрят так плотно — надо уж совсем не ловить мышей, чтобы это не заметить. Тем более, он и не скрывается.

   Значит?..

   Два варианта. Или он считает обстановку настолько взрывной, что скрытность уже не имеет значения — или... Или он не прочь взрыв вызвать. Спровоцировать. И тогда получается, что встреча — это сигнал нам.

   Зачем?

   Элементарно. Например, он хочет, чтобы мы повысили активность и тем самым засветили свою сеть.

   А мы, вообще-то, именно это и собираемся в ответ сделать...

   Вишневецкий поежился.

   Рискованные игры. Для всех рискованные.

   Но — раз уж ввязались, придется играть.

   Он усмехнулся. Кажется, решение созрело.

   Нас провоцируют — мы ответим. Только отредактируем ответ, как нам нравится.

   Он снял трубку серого, внутреннего, телефона и набрал номер женщины по кличке Цапля, отвечавшей за агентурную работу в Корпусе кавалергардов.

   — ...Да. Меня интересуют твои люди в штабе Корпуса. Периферию опусти. Сколько их у тебя там?

   — Четверо, — мелодичный голос Цапли был спокоен, словно говорил синтезатор. — Доминик, Сквайр, Рыболов и Штангель. Данные по ним нужны?

   — В каких они званиях?

   — Доминик — майор. Сквайр — штабс-капитан. Штангель — подполковник. Рыболов — штатский сотрудник, титулярный советник. Что-нибудь еще по ним?

   — Кого из них тебе не жалко сжечь, в случае чего?

   Цапля задумалась. Ненадолго.

   — Доминика. Он сидит на достаточно заметной должности, но информации дает мало. Сквайра и Рыболова не отдам. Штангель — так на так, его ценность средняя. Но если тебе нужен факел, то лучше Доминика нет.

   — Понятно, спасибо, — Вишневецкий чуть помолчал. Следовало подумать. Проверять работу Цапли — бесполезное занятие, она еще ни разу не ошибалась. Значит... — Алло, слушаешь меня? — он повысил голос.

   — Так точно.

   — Доминику прикажи перейти в "красный" режим. С почасовыми рапортами по нашей связи... ну, ты знаешь. Штангелю — пока в "желтый". Остальных не трогай. Принято?

   — Принято, — отозвалась Цапля. — Скажи, все совсем плохо?

   Вишневецкому показалось, что он ослышался.

   — Ты о чем?

   — О том же, о чем и ты, — ого, неужели голос Цапли дрогнул? — Мы рискованно играем. Все более рискованно. На грани. Мне кажется, или правда пути обратно уже нет?

   Вишневецкий помолчал, держа телефонную трубку в руке. Надо было что-то ответить. Но он никак не ждал такого поворота разговора. Цапля?..

   — Цапля? — он еще миг подумал и решил не церемониться. — Что ты вдруг? Ты не боишься со мной так говорить?

   Из трубки донесся смешок. В меру металлический.

   — Я знаю, кому и что я говорю. Мы с тобой знакомы четыре года. Ты знаешь, что я не стану хуже делать свою работу. Но ситуация меня тревожит. Я уже передала твои приказы, пока мы беседовали. — Она помолчала. — Но я хочу сказать, что уровень опасности тут примерно такой, как если поджигать тигру усы. Ты, правая рука Старца. Ты ко всему готов?

   — Да, — сказал Вишневецкий. А что он еще мог сказать?..

   — Верю, — сказала Цапля. — С твоего позволения, Сквайра и Рыболова я консервирую. Они пригодятся потом.

   — Да, конечно, — сказал Вишневецкий. Он поискал слова. — Все будет хорошо. Старец знает, что делает.

   — Не сомневаюсь, — сказала Цапля. Вишневецкий ждал продолжения, но услышал только гудки. Разъединила... Просто сказала все, что хотела, и положила трубку. Чудесные манеры.

   Ну, теперь, по крайней мере, что-то ясно...

   Он спохватился, что уже темно, и зажег в кабинете свет. Теперь можно было поднять штору, чтобы увидеть корабли, скользящие по заливу. Но он не стал подходить к окну.