Девять плюс смерть равняется десять - Джон Карр

Девушка глубоко вздохнула:

– Потом им пришла в голову великая идея. Почему бы мне не выдать себя за Вэлери Четфорд? В конце концов, лорд Эббсдейл мог бы привязаться к дочери Эллен, так как сам хотел иметь дочь. А еще лучше, если бы я смогла оказать старику или его сыну какую-нибудь большую услугу…

Ее лицо покраснело, она нервно сплетала пальцы.

– Вы знаете, как паршиво я играла свою роль. В действительности я пыталась не помочь Джерому Кенуорти, а только заставить его думать, что стараюсь это сделать, и заслужить его благодарность. – Девушка повернулась к Максу: – Вот почему в ночь убийства миссис Зия-Бей я рассказала вам о письмах и наивно попросила вас забрать конверт из офиса эконома. Я знала, что вы этого не сделаете и все передадите капитану. Это поставило бы меня в самый центр событий. Тогда я смогла бы вскоре признаться, что пыталась помочь Джерому. Я не видела в этом никакого вреда! Ведь я была уверена, что он не совершал убийства, так как видела «француза»… Но это все-таки оказался Джером. Что за мир!

Г.М. усмехнулся и тут же замаскировал это кашлем.

– Фогель… – пробормотал он. – Это немецкая фамилия.

– Да, – кивнула Вэлери. – Мой отец родился в Германии, хотя стал натурализовавшимся англичанином и хорошим гражданином. Но я не могу не испытывать сочувствия к родине отца. – Она снова посмотрела на Макса. – А когда мне стали говорить «Хайль Гитлер», я вообще не знала, что обо мне думают. Ведь намекали, что я подавала сигнал субмарине в ночь ложной тревоги. Хотя я так боялась субмарин, что поднялась на шлюпочную палубу, так как не могла заснуть от страха. Я бы и за миллион не поплыла на корабле, если бы тетя Эллен и дядя Артур не сказали, что я должна следовать за Артуром и познакомиться с ним…

– Ну, ну, – успокаивающе произнес Г.М.

– Но я только все испортила. Вы даже не поверили мне, когда я говорила о письмах, хотя это была чистая правда.

Г.М. открыл глаза.

– Думаю, девочка моя, вы недооцениваете старика.

– Но разве вы ей поверили? – удивился Макс. – Мне казалось…

– Разве вы забыли о независимых показаниях? – устало отозвался Г.М. – О том, что сообщил ваш собственный брат? Что стюардесса каюты миссис Зия-Бей подтвердила, что в ее сумочке лежала пачка писем?

– В самом деле, – пробормотал эконом.

Доктор Арчер вмешался снова:

– Меня все еще интересует мотив, побуждавший мистера Кенуорти убить эту леди. Компрометирующие письма? Не является ли это – прошу прощения за термин – несколько викторианской, другими словами – морально устаревшей угрозой в наши дни?

– Конечно, – согласился Г.М. – Но лорд Эббсдейл, отец Кенуорти и единственный источник его доходов, весьма викторианский тип. Вы согласитесь с этим, если услышите то, что нам известно о его характере.

Доктор проигнорировал это замечание.

– Тут я, вероятно, в состоянии вам помочь, – улыбнулся он. – В дискуссию внесли вклад все, кроме меня. Теперь моя очередь. Как я говорил вам в среду на шлюпочной палубе, я произвел вскрытие, результаты которого могут удивить. – Он сделал паузу. – Леди не была отравлена или утоплена, но она ждала ребенка.

Г.М. щелкнул пальцами.

– «Письма с какими-то компрометирующими признаниями», – процитировал он Вэлери. – Держу пари, ребенок был от Джерома Кенуорти. И Эстелл Зия-Бей собиралась отправиться прямиком к старику Эббсдейлу. – Он повернулся к Максу: – Разве она не сказала вам, когда была пьяна, что собирается повидать кое-кого «в адми…», что наверняка означало адмиралтейство? Не сказала, что у нее есть доказательства? Вот вам и мотив, леди и джентльмены.

Теперь мы можем реконструировать события. Когда миссис Зия-Бей вознамерилась пересечь океан и излить свои жалобы Эббсдейлу, Кенуорти спокойно решил ее прикончить. Думаю, он убедил ее воспользоваться этим кораблем, сказав, что сам поплывет на нем, и попросил помалкивать об их отношениях, пока он окончательно не решит, что делать.

– А если бы она проболталась кому-нибудь на борту? – спросил Латроп.

– Ну и что из того? Думаю, вы заметили, что Эстелл Зия-Бей, несмотря на всю ее болтливость, помалкивала о личных делах даже в пьяном виде. К тому же она не доверяла Кенуорти. Леди притворялась, что запечатала письма в конверт и оставила его у эконома, о чем, вероятно, сообщила Кенуорти, хотя в действительности держала их в сумке. К сожалению, он об этом догадался. Но предположим, она бы проболталась об их дружбе. Не забывайте, что преступление должно было выглядеть делом рук капитана Пьера Бенуа из французских тиральеров. Его бы разоблачили, благодаря кровавым отпечаткам пальцев, и он покончил бы с собой, оставив записку с признанием. Каким образом это могло касаться ни в чем не повинного сына лорда Эббсдейла?

Кенуорти тщательно все подготовил. Мундиром и другими аксессуарами для роли Бенуа он, несомненно, обзавелся в Нью-Йорке. Он забронировал безошибочно выбранные каюты на две фамилии. Дорожный сундук Бенуа был отправлен на борт, но сам Бенуа на корабль никогда не входил – он появился уже после отплытия. Кенуорти просто положил билет и паспорт Бенуа на койку в каюте Б-71, где стюард мог забрать их. Как вы помните, вам не понадобилось предъявлять билеты у входа – их забрал стюард после выхода из порта.

Не стану утомлять вас подробностями его двойной жизни на борту – вы сами можете представить ее себе, благодаря тому, что я уже рассказал. Кенуорти не мог долго продолжать это, да и нужды не было. Ему пришлось только оставить смутное впечатление в умах озабоченных и ненаблюдательных пассажиров, что один из них – смуглый мужчина во французском мундире. В первую ночь он также создал легкую тревогу с помощью метания ножей с целью внушить нам мысль о полоумном парне, испытывающем фанатичную злобу к какой-то женщине. И его едва не поймали во время учебной тревоги.

Ко второй ночи Кенуорти был готов действовать. Сомневаюсь, что он намеревался убить миссис Зия-Бей так рано. Думая, что она пьет с Максом, Кенуорти в облике Бенуа проскользнул к ней в каюту, чтобы обыскать ее, и она застигла его врасплох, спустившись за пальто. Но она не закричала, так как не узнала в нем Кенуорти, а лицезрение незнакомого мужчины, явившегося к ней в каюту с неведомой целью, едва ли могло ее напугать или даже расстроить. Когда она поняла, в чем дело, было слишком поздно. Он оглушил ее и перерезал ей горло, возможно той самой бритвой.

Кенуорти принес с собой бутылку чернил, еще не решив окончательно, что использовать – их или кровь. Но он заменил чернилами пачку писем в ее сумке, вытер свои отпечатки пальцев и аккуратно оставил фальсифицированные для сыщиков, после чего спокойно удалился.

Уверяю вас, его даже не заботило, осталась ли на нем кровь, или видели его рядом с местом преступления. Все это пришлось бы только кстати после установления вины Бенуа.

Но теперь наступала очередь самой трудной части плана. Вопрос был в том, когда обнаружат тело. Когда ищейки начнут лаять? Когда они начнут охоту за отпечатками пальцев? Естественно, он не предполагал, что это произойдет так скоро, поэтому вернулся в каюту Кенуорти, сбросил свой маскарадный костюм, проглотил еще одну дозу гадости, которая делала его больным на два дня, и со стонами улегся на койку. Но тут…

– Вошел я, – мрачно закончил Гризуолд.

Г.М. кивнул:

– Да, как вы сказали, это был ваш первый визит в его каюту. Чтобы подсластить воображаемую ситуацию, Кенуорти рассказал страшную историю о человеке в противогазе, бродящем по кораблю. После этого явился Макс Мэттьюз. По тому, что он говорил эконому, Кенуорти стало ясно, что произошло. Тело обнаружили! Капитан уже приступил к действиям! Должно быть, у Кенуорти внутри все похолодело. – Г.М. посмотрел на эконома и Макса. – Помните, как спешно он выставил вас из каюты? Помните, как у него едва не началась истерика, когда эконом предложил послать за доктором? Помните, как он требовал, чтобы его той ночью больше не беспокоили, что бы ни произошло?

Снова приняв облик Бенуа, Кенуорти вышел из каюты, запер дверь и проскользнул через уборные в каюту Б-71, где начал возиться с печатями, держа наготове штемпельную подушечку.

Вот как он собирался действовать. Кто-то – может быть, сам капитан – должен был прийти за отпечатками пальцев. Отлично! Бенуа тут же согласился бы и прижал большие пальцы к собственной грязной подушечке. Потом он выразил бы досаду, вытер пальцы носовым платком и в присутствии свидетелей оставил бы такие же сфальсифицированные отпечатки, как в каюте Б-37. При этом он выглядел бы и говорил как виновный.

На сей раз вмешался третий помощник:

– Прошу прощения, но вся его болтовня об «этой женщине» и «предателе»…

– Фальшивый мотив, сынок, – усмехнулся Г.М. – Кенуорти хотел внушить вам, что Эстелл Зия-Бей была нацистской шпионкой и поэтому он ее убил. Я уверен, что именно Кенуорти написал капитану анонимку, предупреждая, что одна из женщин на борту – вражеский агент. С фальсифицированными отпечатками, взятыми в каюте Бенуа, план мог считаться удавшимся. Едва ли отпечатки стали бы сравнивать прямо в каюте. Сначала их бы собрали, а потом унесли для сравнения. В первую же ночь после сбора отпечатков преступник написал бы записку с признанием Бенуа, инсценировал его самоубийство с помощью манекена. Никто бы не увидел «французского капитана» после того, как эконом и третий помощник покинули его каюту. Отпечатки пальцев Бенуа совпали бы с кровавыми отпечатками. И наконец, никакие другие отпечатки, взятые на корабле, не совпали бы с отпечатками Бенуа, так как у Кенуорти взяли бы их должным образом. Вся процедура завершилась бы за двое суток. – Г.М. понюхал пустой стакан. Его сигара потухла, но он не стал зажигать ее снова. – Только, – мрачно добавил он, – все пошло не так.