Нубийский принц - Хуан Бонилья

Я осознал всю глубину трагедии моего отца спустя полтора месяца после его смерти, когда брат получил телефонные счета. В тот крошечный промежуток времени, что отделял мамины похороны от его самоубийства, отец только и делал, что звонил экстрасенсам и в службу секса по телефону. В целом он наговорил на триста евро. Судя по детализации звонков, старик всю ночь названивал гадалкам, обещавшим ему безоблачное будущее, и невидимым обладательницам маслянистых голосов, готовым рассказать обо всем, что ненасытная куртизанка способна сделать с измученным бессонницей беднягой. Порой, когда мне хочется лучше понять отца, я набираю один из номеров, по которым звонят, чтобы узнать свою судьбу или получить искусственный оргазм, и вешаю трубку до того, как мне ответят.

Вместе с билетом я получил четкие инструкции, как найти поместье, в котором вечером должны были состояться четыре поединка. Вернувшись в отель, я позвонил Лусмиле. Ирене ушла собирать вещи. Докторша одобрила ее кандидатуру. У меня потемнело в глазах. Лусмила была весьма довольна собой: теперь ее акции могли вырасти сразу на несколько пунктов. Я показал ей свой билет, и Лусмила, скривившись и посетовав, что я напрасно ее не послушал, достала из сумки два билета.

— Придется кого-нибудь позвать, — заявила она.

Мы поспели к середине первого поединка. Таксист без труда разыскал поместье и высадил нас у забора: машины за ворота не пускали. Смрадный город остался позади, автострада вилась по склону темной горы, увенчанной серебряным диском, которому не хватало всего нескольких миллиметров до полнолуния. Тишина дышала, словно невидимый зверь. Выйдя из такси, мы окунулись в приятную вечернюю прохладу. Бой проходил в сумрачном помещении, напоминавшем винный погреб, с высоким потолком и сырыми стенами. Не знаю, сколько народу набилось в него в тот вечер, но мы пришли одними из последних и с трудом смогли протиснуться на свои места. Перед этим нас трижды останавливали и требовали показать билеты. Во время последней проверки, у самого входа, охранники обменялись многозначительными взглядами, после чего один из них скрылся за дверью. Лусмила спросила, в чем дело, но второй охранник не ответил, только велел нам подождать. Все дело было в Ирене: неграм, не входившим в число персонала, вход в зал был запрещен. На наше счастье, в коридоре появился молодой человек, в компании которого Лусмила провела первый вечер в Малаге. Радостно поприветствовав девушку: “Классно, что ты пришла!” — он велел охранникам пропустить нас. Приятель Лусмилы был настолько любезен, что проводил нас в зал — мое место располагалось через несколько рядов от девчонок, но он легко это уладил и усадил нас рядом — и принялся нашептывать что-то на ушко моим спутницам, а на арене морячок с бицепсами, на которых уместился бы весь Ветхий Завет, написанный крупными буквами, безжалостно молотил кулаками крепкого араба. Меня впечатлил не столько сам поединок, сколько восторг, с которым толпа встречала каждый новый удар. У мавра была рассечена бровь, а нос превратился в кровавое месиво. Он из последних сил старался удержаться на ногах, но американец не позволял ему выпрямиться: он наносил противнику удар за ударом, демонстрируя full-contact[1] чудовищной силы, и через тридцать секунд после нашего прихода судья остановил бой, несмотря на возмущенный свист зрителей, чтобы спасти мавра от неминуемой смерти. Как только поединок закончился, освещавший арену прожектор погас, в зале зажегся свет, и я смог оглядеть трибуны, на которых бесновались не менее сорока моряков. Те, кто поставил на победителя, отправились получать свои выигрыши, остальные продолжали сидеть на месте, покуривая и лакая пиво. Ирене повернулась ко мне.

— Кажется, я больше не выдержу.

— Ну конечно, выдержишь, — отозвался я, хотя у меня пересохло во рту, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Только Лусмила оставалась невозмутимой и даже отпустила комплимент сексуальности моряка — на мой вкус, совершенно незаслуженный, — когда его растерзанного соперника уносили с арены. Моряк был низкорослый, по-армейски коротко стриженный и, если не считать небольшого синяка на скуле, совершенно не казался свирепым. Из одежды на нем были только шорты цвета национального флага. Трибуны ревели, приветствуя победителя, а зритель, сидевший перед нами, заметил:

— Ерунда, в легком весе серьезных травм не бывает.

Его спутница, платиновая блондинка, курившая сигарету с золотым ободком и пришедшая в ужас, увидев, как поверженного мавра уносят прочь, облегченно вздохнула.

Ирене заявила:

— Я ухожу.

Я догнал девушку и предложил перебраться в местный бар, что мы и сделали. Мне не хотелось уходить, пока не появится нубиец, но глядеть на эту мясорубку не было никаких сил. Я и так видел достаточно.

Если не считать теннисных туфель, Ирене была одета в вещи, одолженные Лусмилой. В такси она казалась оживленной и взволнованной, словно ей не терпелось своими глазами увидеть таинственного нубийца, на поиски которого мы потратили столько сил. Лусмилу так и распирало от гордости, ведь она сумела увести у меня из-под носа бесценное сокровище. Столики в тускло освещенном баре были заставлены пивными бутылками и забитыми пепельницами, так что нам пришлось расположиться у стойки, за которой торчал угрюмый верзила, явно раздосадованный тем, что его отвлекают от интересного боя.

— Я еще ничего не решила, — призналась Ирене, — мне нужно подумать. По-моему, я к этому совсем не готова, но Лусмила говорит, что там для всех создают хорошие условия и что она сама сначала думала, что это не для нее, а потом удивлялась, как легко все прошло в первый раз… Ты рассказывал, что Лусмила была проституткой, до того как вступить в Клуб, но она говорит, что ты соврал, что она никогда ни с кем не спала за деньги, особенно в том жутком месте, где все умирали от голода.

Я неопределенно пожал плечами. И признался:

— Знаешь, мне кажется, эта поездка должна изменить мою судьбу, и не только потому, что у меня умерла мать. Ее вчера похоронили. Похоже, для владельцев Клуба найти нубийца вопрос жизни и смерти: в случае успеха мне обещана должность менеджера. Откровенно говоря, я и сам не против уйти из охотников. Надоело вылавливать утопленников, мотаться по нищим кварталам и разыскивать жемчужины на свалках. А теперь у меня, судя по всему, появился шанс сделаться приличным человеком. Одно дело добывать трофеи и совсем другое — сидеть в кабинете и ждать, когда их приведут другие, а тебе останется только решить, годятся ли они в модели. По-моему, это все же не так противно. Лусмила, надо полагать, нарисовала тебе весьма радужную картину, и она во многом правдива. В Испании ты вряд ли найдешь работу, за которую станут платить лучше, чем в клубе “Олимп”. Но выйти из игры будет непросто. Контракт с Клубом — настоящая западня. Сначала они берут на себя твои расходы, а потом заставляют тратить все больше и больше, завлекают тебя, ублажают, снимают дорогое жилье в любом городе на твой выбор. И покупают тебя со всеми потрохами. Ты, конечно, спросишь, с чего я тебе все это рассказываю. Я и сам толком не знаю, с чего, но от мысли о том, что ты станешь моделью, во мне все переворачивается. Наверное, оттого, что я знаю о тебе гораздо больше, чем о других трофеях, или оттого, что ты нравишься мне гораздо больше других, а может, оттого, что между нами возникло какое-то притяжение, не знаю, как объяснить…