Ловцы снов - Елизавета Александровна Рыкова

было непонятно, как это соотносится с Мелодией Духа.

В эти два дня мы с Эгле гуляли одни, приключения себе придумывали сами, и вот к началу второго дня я был вынужден признать – втроём интереснее. А может, мы уже просто привыкли к Марсену и разучились сами себя развлекать. Хотя нет. Я помнил, какая была скучная неделя перед нашей первой встречей. Таким образом, вечер второго дня у нас ушёл на то, чтобы попасть самолётиком в форточку окна дома, где жил Марсен. Обычным бумажным самолётиком, не заколдованным. Так что это было отличное развлечение на пару часов. Ну, просто чтобы Марсен не чувствовал себя забытым и одиноким. Кейн был прав, кое-что я мог узнать и сам. И вот я узнал несколько важных вещей: Марсен любит внезапно исчезать и внезапно появляться, а чего он не любит – долго сидеть на одном месте. Мы решили, что два дня – достаточно долгий срок, чтобы успеть заскучать. Как-то не задумались, что отдых ему, возможно, требуется в том числе и от нас. На третий день, когда Марсен соизволил перестать дрыхнуть и начать жить по-человечески, я был почти рад его видеть. Ну, некоторое время. Потом он снова задал бешеный темп, зверюга такая. Конечно, он всё равно нас щадил. Да и мы оба, я и Эгле, не хотели сдаваться при первой же возможности. Второй возможности сдаться у нас не было, а когда мы всё-таки выдыхались, тут-то и оказывалось, что мы победили. Кого – непонятно, но ощущения были именно такие.

Мы бесцельно шатались по городу и ввязывались во все игры, которые нам предлагали. Один раз чуть не дошло до перестрелки на водяных пистолетиках. Мы облазили все подворотни и исчеркали карту города разноцветными метками. Правда, к тому моменту, как решили составить легенду карты, поняли, что половину забыли. Мы ушли дальше обжитой набережной, дальше дикого пляжа, и открыли новые земли. На новых землях стоял заброшенный форт. В планах у нас было присоединить его к нашей территории и устроить там штаб. Только для этого надо было придумать быстрый способ передвижения («развить инфраструктуру», как гордо выражалась Эгле). А то мы полдня туда только добирались. Так эти изверги стали учить меня ездить на велосипеде. Эгле считала, что изверги – это я и Марсен, мы учили её плавать. Почти научили, только она пока нырять боялась.

Словом, мне открылся удивительный мир дневного Ленхамаари. Он оказался в меру шумным, в меру пёстрым и потрясающе дружелюбным. Я и не подозревал, что так вообще бывает. Однажды мы отдыхали на ступеньках какой-то пекарни, и хозяйка вынесла нам кувшин лимонада – просто так. Сказала, что мы хорошие дети. В следующую ночную вылазку мы оставили там на подоконнике букет цветов.

Да, традиции ночных прогулок не прервались. Это было замечательно, потому что июль выдался очень жарким. Днём было абсолютно нечем дышать, даже у моря. Опять же, ночные прогулки были хорошей мотивацией выполнять предписания Кейна. Ведь если позволишь una corda себя свалить, то извини, дружище, эту ночь ты проведёшь дома. И все остальные тоже проведут эту ночь дома, потому что договорились гулять только втроём.

Не знаю, каким чудом мы всё это время не натыкались на шайку Кори. Наверное, ночной город берёг нас (или их). Как-то так получалось, что мы с ними постоянно оказывались в разных районах. И узнавали об этом уже днём, если вообще узнавали. Казалось, не было никаких шансов на столкновение. Должен признаться, что немного жалел об этом. Я бы хотел увидеть, как Марсен их расшвыривает. По большей части, из любопытства, потому что я всё ещё не мог представить его настоящим боевым звукомагом. И чуть-чуть – из злорадства, конечно. Слишком уж много нам эти гады крови попортили.

В одну из ночей что-то произошло. То ли моя una corda наконец-то повлекла нас на поиски опасностей, то ли наше везение дало сбой.

Мы уже возвращались с прогулки, провожали Эгле домой. И вдруг Марсен замер посреди улицы, встревоженно вскинув голову. Вскоре и я услышал многоголосый хохот, вопли и чей-то громкий, надрывный плач. Не прошло и минуты, как мы увидели четверых из шайки. Они волокли в подворотни какую-то девочку. Никаких сомнений в их намерениях не было.

До чего же это всё казалось абсурдным. Невозможным. В самом дурном смысле этого слова. Вот ты идёшь по городу, такому дружественному днём, полному магии – ночью. А кому-то в тот же самый момент невероятно страшно и наверняка – больно. В том же самом городе. В двух шагах от тебя. И сколько раз это случалось тогда, когда мы даже не знали об этом?

На мгновение все пятеро оказались под фонарём, луч света выхватил из темноты лицо девочки. Она уже молчала. Наверное, больше не могла кричать и плакать.

Эгле у меня за спиной тихо ахнула. Видимо, пропустила сквозь себя волну боли и ужаса, которые испытывала сейчас жертва этих сволочей.

Я же ощутил холодную ярость. Не уверен, что способен на что-то подобное. Наверное, тоже резонировал – с Марсеном. Потому что увидел, как у него сжимаются кулаки.

– Постарайтесь оказаться как можно дальше, – ровным голосом, не поворачиваясь к нам, сказал Марсен. – Встречаемся на площади Пятой Луны.

– Но…

– Потом объясню, – бросил Марсен, ускоряя шаг. – Бегите.

Мы посмотрели ему вслед. Потом друг на друга.

Ну нет, конечно же, нет. Мы вполне доверяли его распоряжениям, пусть даже не всегда их понимали. Но мы не настолько боялись Кори и его идиотов, чтобы пропустить это зрелище. Нам очень хотелось увидеть, как они огребают. Я мог бы сказать, что мы очень беспокоились за ту девочку, но, к сожалению, это было не так. По крайней мере, что касается меня.

Мы подождали, пока Марсен скроется в переулке, и побежали следом. Высунулись из-за угла.

Но всё, что я увидел, – как он вскидывает руку. В ночной темноте яркой кляксой расплескалось заклинание, звонкое и яростное.

А мне показалось, что я превратился в колокол. В один момент я вдруг стал одним сплошным резонатором. Сердце пронеслось к рёбрам, ударилось о них, причиняя дикую боль, понеслось обратно…

И я понял, что второго раза не выдержу.

***

Голова моя лежала на чьих-то коленях. После первого осознанного вдоха я ощутил запахи свежеструганного дерева, масляной краски и клея. Видимо, колени, приютившие мою бедную голову, принадлежали Эгле. Это запахи мастерской её мамы и, конечно же, её дома. Когда Эгле делают комплименты, она всегда отвечает, что это её