Вернейские грачи - Анна Кальма

Бедная Засуха пробормотала через силу:

— Мадемуазель Мэйсон, вы ведь, кажется, тоже готовите балладу Виктора Гюго?

— Да, мадемуазель.

— Так вот не объясните ли вы мадемуазель Ульм, что отличает романтическую поэзию Виктора Гюго от поэзии классической?

— Да, мадемуазель, — опять сказала Алиса. — Прежде всего лирическая печаль.

— Отлично! Совершенно верно, — закивала Засуха. — А еще что? Вспомните, что говорила вам весной на уроках литературы моя сестра. Основное отличие поэзии романтической…

— Вожвеличение твоего я. Вожвеличение швоего я, — подсказала со своего места Мари — вечный суфлер Алисы.

— Вожвеличение швоего я, — машинально повторила Алиса.

Пансионерки дружно захохотали.

— Павлин-романтик всегда возвеличивает свое я и вдобавок романтически обожает Херувима! — явственным шепотом бросила Лисси Бойм.

Хохот усилился. Даже сторонники Алисы, «голубокровки», смеялись, глядя на растерянную и сердитую физиономию своей предводительницы. Прозвище было на редкость меткое: во внешности красивой девочки, в ее манере держать себя что-то неуловимо напоминало надутого, поглощенного собственной особой павлина. А намек на увлечение Алисы учеником иезуитской коллегии привел всех в особенный восторг.

Алиса возвращалась на свое место вне себя от злости. Ее авторитет среди «голубокровок» был явно подорван. Что может быть хуже смеха, убивающего почтение! И во всем виновата эта ухмыляющаяся дерзкая девчонка Лисси Бойм.

Алиса на миг забыла свою аристократическую сдержанность и, проходя мимо Лисси, изо всей силы цапнула дерзкую за плечо.

— Вот тебе, будешь меня помнить!

Но тут же самое Алису сильно ущипнули: это Мадлэн Корбье, соседка Лисси, смешливая, розовощекая девочка, вступилась за свою любимицу. А там пошло и пошло… Кого-то награждали тычками, кто-то визжал и отбивался, кому-то трепали пышную прическу. Алиса царапалсь и шипела, как настоящая кошка. Наконец она не выдержала и заревела. Это был вульгарный рев самой обыкновенной уличной девчонки, а не наследницы великолепного имения и плантаций Мэйсонов.

Засуха, давно уже дрожавшая и лепетавшая что-то в углу класса, умоляюще протянула к девочкам сухонькие ручки: что она скажет сестре? Как объяснит ей неслыханный скандал при подготовке торжественного вечера, которая поручена ей, Ивонн — старой, слабой, беспомощной!

Кажется, Лисси первая заметила, что Засуха почти в обмороке. Во всяком случае, именно Лисси влезла на парту и закричала:

— Стоп! Довольно! По местам! Репетиция продолжается!

И от этого решительного и хладнокровного голоса все, даже Алиса Мэйсон, вспомнили, что они благовоспитанные молодые девицы из почтенных семей, и стали расходиться по своим местам, хмуро и сконфуженно поглядывая друг на друга.

— Боже, что я скажу сестре! Как быть, если до нее это дойдет! — простонала Засуха, все еще стоя в углу, как наказанная старая девочка.

— Вы скажете ей, мадемуазель, что мы просто повздорили — я и мадемуазель Мэйсон — и что вы считаете нужным наказать нас, — подсказала Лисси Бойм. — Незачем расстраивать госпожу Кассиньоль, — добавила она, подмигивая остальным.

— Но сестра сама захочет назначить вам наказание, — снова простонала несчастная дева.

— Пускай! — тряхнула головой Лисси. — Пускай назначает. Незачем выдавать Засуху, ей и так несладко приходится, — шепнула она Мадлэн Корбье.

Алиса Мэйсон и ее сторонницы молчали. Декламация закончилась в полном порядке. Алиса вышла к кафедре и прочитала оду Гюго, и только ее сбитая набок прическа напоминала о том, что произошло в классе. Зато у Лисси Бойм всюду краснели «боевые ранения».

Вот почему в этот день Лисси Бойм оказалась наказанной «за шум и пререкания с мадемуазель Мэйсон на занятиях декламацией», как гласила официальная версия, подсказанная Засухе все той же Лисси. Наказать свою любимицу Алису госпожа Кассиньоль, разумеется, не пожелала.

И вот одна надменная и нарядная, а другая в старом джемпере с вылезающими из рукавов красноватыми руками подростка направились разными дорогами (дверь, окно) в приемную госпожи Кассиньоль.

ГОСПОЖА КАССИНЬОЛЬ

В приемной пансиона, пустой и холодной даже в этот сверкающий летний день, с мухами, скучно гудящими по окнам, сидели в унылом ожидании питомцы Хомера во главе со своим руководителем. По настоянию своего отца был здесь и Юджин Гарденер. Школьники явились в пансион Кассиньоль всем составом, потому что всем любопытно было посмотреть, какая сестра у Роя Мэйсона и что вообще представляет собой пансион для девочек.

Рою и досадно было и льстило настойчивое желание товарищей сопровождать его к сестре.

— Алиса просто испугается, когда увидит такую ораву! — пробовал он отговорить товарищей.

— Если Алиса похожа на тебя, не испугается, — спокойно уверил его Тэд Маллори. — Вы, Мэйсоны, не из пугливых.

Видимо, школьники да и сам Хомер представляли себе пансион для молодых девушек веселым, розовым гнездышком с кокетливыми комнатками, украшенными разными безделушками, с большим кудрявым садом, где резвятся хорошенькие девочки.

В действительности все оказалось не так. Им пришлось долго звонить и стучать в толстую черную дверь, прежде чем им открыли. Служанка вызвала мадемуазель Ивонн. Увидев перед собой группу мальчиков во главе с воспитателем, Засуха растерялась.

Хомер как можно обстоятельней и любезней объяснил ей, что их группа совершает путешествие по Франции и что вот этот молодой джентльмен Рой Мэйсон жаждет заключить в родственные объятия свою сестру — молодую леди, воспитывающуюся в пансионе. При имени Алисы странное высохшее существо у дверей вдруг сильно смутилось.

— Мадемуазель Мэйсон? Она… — залепетала Засуха. — Подождите… Я скажу госпоже Кассиньоль.

И Засуха исчезла, оставив посетителей недоумевать у дверей. Впрочем, через минуту она вернулась, тем же трепещущим голосом объявила, что госпожа Кассиньоль, начальница пансиона, просит гостей в приемную, и, легко взмахнув ручками, снова исчезла, точно растворилась в воздухе.

Гости расселись вдоль стен, вдыхая запах мебельного лака, скипидара и еще чего-то постного, пропитавшего всю комнату. Приемная ничем не напоминала розового гнездышка, созданного их воображением. Единственная дорожка пересекала по диагонали темный блестящий пол, на круглом столе у окна лежала гарусная вязаная скатерть. Посреди выбеленной, как в больнице, стены темным и острым силуэтом выделялось дубовое распятие. Ни картин, ни фотографий — ничего, что бы смягчило холод и однообразие комнаты.

Раздались шаги, и вошла начальница пансиона.

Внешность госпожи Кассиньоль была создана как бы специально для того, чтобы внушать доверие. Ее седеющие волосы, ее прямой пробор, белоснежный воротничок ее платья — все было в высшей степени достойно доверия.

— Ой, как я рада! — воскликнула она, идя с протянутыми руками к Хомеру. — Только на днях мы говорили с нашей дорогой девочкой о вас.

Госпожа Кассиньоль была безукоризненно светская особа. Каждый раз, как вы ее встречали, она выказывала такой восторг, словно в ваше отсутствие думала только о вас.

Хомер склонил свое тяжелое туловище бывшего боксера.

— Мы имеем удовольствие видеть перед собой руководительницу образцового учебного заведения, которое так широко известно в Европе и в Штатах?

— Помилуйте, сэр, вы так любезны… Правда, есть люди, склонные отдать должное моим скромным способностям… — начала Кассиньоль, быстро-быстро артикулируя узким ртом.

— Простите, можем ли мы повидать мисс Мэйсон? — прервал ее Хомер, которого исподтишка подтолкнул Рой.

Глаза начальницы сверкнули: ее осмелились перебить!

— Мадемуазель Мэйсон сейчас будет здесь, — сказала она много суше. — Я послала за ней, — и в ожидании Алисы заняла гостей разговором.

Понравился ли им город? Успели они уже побывать в старинной церкви святого Франциска, где служит замечательный проповедник отец Дюшен? Не было ли у них, боже упаси, каких-нибудь столкновений со здешним народом? Здесь очень беспокойный, на редкость грубый народ! Очень не любит иностранцев, в особенности военных. Следовало бы хорошенько приструнить этих типов. Конечно, все это происки красных…

Оглушенные словесным водопадом, Хомер и его воспитанники во все глаза смотрели на госпожу Кассиньоль. Но вот в приемную неслышно проникла Засуха, ведя за собой целую вереницу девочек. Школьники, как один, повернулись и с самым бесцеремонным любопытством уставились на пансионерок. Девочки почтительно присели, и одна из них, самая высокая, быстро направилась к гостям.

— Ба, да это наша Алиса! — с удивлением воскликнул Рой. — Вот никогда бы не узнал! — Он повернулся к Фэйни. — До чего выросла моя сестра! Совсем взрослая девица! Познакомься, Алиса. Это Фэниан Мак-Магон, я тебе писал о нем, — отрекомендовал он сестре товарища.