Из глубины - Линкольн Чайлд

— О господи! — воскликнула она. — Он теперь передает и на пяти и одной десятой гигагерц.

— То есть теперь он передает сообщения уже в трех диапазонах, — сказал Крейн. — Да еще удаленных так далеко друг от друга.

— Три, которые нам известны. Но мне почему-то кажется, что их на самом деле больше.

— Вы уверены, что это новое явление?

— Абсолютно. Раньше была только частота видимого светового излучения. И больше ничего.

Крейн задумчиво смотрел на крошку маячок.

— Как вы думаете, что произошло? — тихо спросил он.

Пинг вежливо улыбнулась ему.

— Похоже, вы разбудили его, доктор Крейн.

Она вернулась к компьютеру, села и принялась лихорадочно печатать.

28

— Очистители углекислого газа?

— Норма.

— Сервоприводы и карданы?

— Норма.

— Защита?

— Сто процентов.

— Индикаторы инерциальной системы?

— Зеленый.

— Электромагнитный замок?

— Максимум.

— Датчик температуры?

— Норма.

Томас Адкинсон повернулся вместе с креслом к инструментальной панели и выключил нудный диалог между рулевым и инженером. Его консоль сияла зелеными индикаторами, а манипуляторы на нижней части Сферы были готовы к работе.

Серия гулких ударов снаружи прекратилась, сменившись едва слышным шорохом — пластину входного люка приварили на место, а теперь заполировывали следы шва. Новичок в буровом комплексе, обойдя вокруг Сферы, увидел бы только идеально гладкий шар — снаружи ничто не указывало на то, что внутри находятся три человека.

Сидят в страшно неудобной тесноте.

Адкинсон поерзал в маленьком металлическом кресле, стараясь найти положение, в котором можно было бы удобно провести сутки. Из-за того что вход и выход из Сферы занимал столько времени — полтора часа подготовки до погружения и полчаса после, для максимальной эффективности каждому экипажу сделали смену тройной длины.

Максимальная эффективность, черт ее дери. На жизнь можно зарабатывать и как-нибудь иначе!

Чирикнул интерком.

— Сфера-один, вызывает диспетчер, — раздался голос из крошечного динамика. — Сообщите состояние.

Микрофон взял Гроув, рулевой.

— Сфера-один, все системы в норме.

— Вас понял.

Адкинсон бросил взгляд на Гроува. Рулевой во время погружения отвечал за техническую сторону; это было смешно, поскольку, честно говоря, парню и делать-то нечего, только следить за приборами — не сломалось ли что-нибудь. Настоящая работа оставалась ему и Хорсту, инженеру. Впрочем, Гроув был из тех людей, которые всегда помнят о том, что звук и изображение передаются не только в буровой комплекс, но и на секретную базу в пригороде Вашингтона. Перед камерой ему надо играть главную роль.

Интерком чирикнул снова.

— Сфера-один, шлюз открыт. Есть готовность к погружению.

— Вас понял, — ответил Гроув.

На какой-то миг все замерло. Потом последовал неожиданный толчок — Сфера вышла из стапеля и двинулась к шлюзу. Последовало ощущение постепенного спуска, и вдруг резкое, короткое падение — захваты разошлись, и Сфера вошла в шлюз. Над головой раздалось гудение — герметизировались массивные створки. Как и другие звуки снаружи, этот был странным — эхо многократно отражало его.

И все из-за особой конструкции Сферы. Ее наружная сверкающая оболочка была сделана из твердого металлокерамического сплава, а внутренняя — из усиленной стали. Двойной корпус — обычное дело для глубоководных аппаратов. Уникальной Сферу делало наполнение пространства между двумя корпусами. Адкинсон видел схемы и фотографии. В межкорпусном пространстве стояли перемычки — сотни, тысячи перемычек. Стойки между одним корпусом и другим и стойки между стойками.

Конструкторы Сферы обратились за примером к живой природе. Это, по мнению Адкинсона, и было самым странным. Когда он слушал объяснения, ему казалось, что его дурачат. Идею невероятно сложного усиления корпуса позаимствовали у… дятла. Кажется, любая нормальная птица, если будет молотить по дереву дни напролет, совсем скоро получит разжижение мозгов от удара. Но череп дятла был двухслойный, проложенный — чем бы вы думали? — десятками крошечных стоек.

Адкинсон помотал головой. Дятел! Боже правый! А потом, сидеть, запаянным в блестящий металлический шарик, под давлением…

Да, давление. Адкинсон изо всех сил старался не думать про него.

— Сфера-один, — сказала диспетчерская. — Вы прошли шлюз. Люк задраен.

— Вас понял, — ответил Гроув. Он положил микрофон и повернулся к Хорсту, инженеру. — Состояние снаряда?

Хорст сидел, склонившись над своим пультом, который состоял из трех экранов, клавиатуры и двух крошечных резиновых джойстиков.

— Подхожу к месту.

Адкинсон лениво наблюдал за его работой. Хорст смотрел на экраны. На них были видны три предмета — зеленые тени изображений от гидролокатора, по одному на каждый экран: на первом — их собственная Сфера, на третьем — тоннелепроходческая машина, а на среднем — глубоководный робот, известный под названием «снаряд». «Настоящая» видеокамера на борту была одна — крохотная беспроводная штучка с монитором чуть больше, чем визир перископа, и изображение видел только рулевой.

— Вошел в зацепление, — сказал Хорст.

— Понял. — Гроув пощелкал переключателями на пульте и повернул большой регулятор на девяносто градусов по часовой стрелке. — Увеличение мощности до семидесяти пяти процентов.

На панели рулевого раздался писк, за ним — тихое жужжание, которое, кажется, шло из ниоткуда и сразу отовсюду. После чего внизу живота появилось странное ощущение — это Сфера резко рванулась, словно воздушный шарик, который дернули за ниточку.

— Полный контакт, — сказал инженер.

Гроув взял микрофон из держателя.

— Диспетчер, говорит Сфера-один. Контакт со снарядом. Идем на спуск.

Хорст вернулся к своим джойстикам. Сфера снова пошла вниз, на этот раз более плавно — начался спуск в тоннель к рабочему участку.

Офицер еще раз покачал головой. Устройство аппарата было необычным, но еще удивительнее оказался способ его передвижения. Адкинсон привык к подводным лодкам с их балластными цистернами и управляемым дифферентом. Но на Сфере ничего подобного не было, ведь отверстия в наружном корпусе, даже самые маленькие, не допускались. Все заменял снаряд — автономное механическое устройство, расположенное в шахте под ними и спускавшееся к участку. К Сфере он крепился при помощи сильного электромагнитного поля, и когда опускался, то тянул за собой Сферу.

Перед погружением давление на станции и в Сфере уравнивалось. Потом она спускалась вниз, двигаясь за снарядом. А в конце смены Хорст, задачей которого и было управление роботом, просто отключал магнитное поле. Сфера, стремясь найти барометрическое равновесие с окружающей средой, поднималась вверх, пока не достигала станции, где и останавливалась.

Это было очень непривычно, впрочем, во время погружений, которые становились все глубже, работало безупречно. Такой способ движения действовал безотказно — если бы снаряд сломался или дал сбой, инженеру надо было бы всего-навсего отключить электромагниты раньше, и Сфера бы всплыла автоматически. Адкинсону не хотелось признаваться, но вся идея оказалась очень остроумной. Когда задумаешься, получается, что давление не оставляет тебе никакого другого выбора…

Ну вот, опять давление!

— Ноль минус тысяча футов условно, — произнес Гроув.

— Электромагнит на полной, — сказал Хорст. — Скорость спуска стабильная.

Адкинсон облизал губы. Давление не только заставляло придумывать экстравагантные решения, позволявшие работать на такой глубине, но и делало саму вахту долгой и изматывающей. Во-первых, крепкая, автономная, практически неразрушимая тоннелепроходческая машина прокладывала шахту примерно на десяток футов вниз, и образовавшуюся полость заполняла морская вода. Затем эту секцию тоннеля одевали в тюбинг, используя чрезвычайно сложные и точные в работе механические руки, прикрепленные к нижней части Сферы. Это и была работа Адкинсона, так же как и откачивание илистой взвеси из тоннеля — тут использовался вакуумный трубопровод, который выводил ее с участка к вытяжному клапану, установленному на океанском дне в сотне ярдов от станции. Все приходилось делать быстро и точно, иначе скальные и осадочные породы оползут и (боже сохрани!) погребут под собой тоннелепроходческую машину.

— Ноль минус две тысячи условно, — произнес рулевой.

Конечно, они отлично подготовлены, и процесс очень строго контролируется, чтобы такое могло случиться. Спасибо одному ненормальному старому пердуну — его, Адкинсона, работенка оказалась крайне тягостной, неприятной и изматывающей.