Журнал «Вокруг Света» №11 за 1974 год - Вокруг Света

В обстановке обряда, так же как и в одежде собравшихся, никакие формальности явно не соблюдались. Вокруг центрального шеста воздвигнут низкий жертвенник из коричневого камня, на нем — свечи в бутылках, глиняные сосуды, кустарное распятие, калебасы и бутыль из тыквы, увешанная разноцветными бусами и змеиными позвонками.

Девушка лет пятнадцати проводила нас в первый ряд. Еще шесть девушек, одетых в опрятные белые платья и украшенные длинными нитками бус, причем вперемешку с шариками были нанизаны позвонки змеи и ракушки, встали поодаль. Резер объяснил, что это уисиканзо — ассистенты мамбо.

— Чтобы понять воду, — говорил Резер, — нужно проникнуться его духом. Посмотрите на центральный шест. Он посвящен Дамбалле, одному из величайших и наиболее известных лоа (Лоа — собирательный термин для обозначения любых духов и божеств воду. (Прим. переводчика.)) . Символ Дамбаллы — змея, красный боа-констриктор. Всякий раз, когда вы смотрите на шест, вообразите, что вокруг него обвилась змея. Ее нет там на самом деле, она в вашем воображении. Когда христиане смотрят на крест, хотя бы это и не распятие, они видят пригвожденного к нему человека. Сегодня вы должны так же мысленно увидеть Дамбаллу.

Я передал сказанное Лорене, и мы послушно воззрились на шест. Все остальные тоже приковали к нему свое внимание, как будто мысли собравшихся, не говоря уже о глазах, следили за нами. Какой-то человек внес слабо мерцающий светильник и привязал его к шесту как раз над жертвенником, словно приглашая сосредочить на нем внимание.

Некоторое время унси стояли в ожидании, и наконец с медлительной грациозностью вошла мамбо. Она подошла к жертвеннику и взяла в руки тыквенную бутыль, увешанную бусами, — ассон, символ жреческой власти. Держа его в правой руке, жрица энергично потрясала им, как бы поочередно освящая все углы перистиля. К ассону был прикреплен маленький металлический колокольчик: он должен был призывать добрых лоа и противодействовать влиянию злых. Звон колокольчика и постукивание бус о тыкву вызывало смешанное ощущение: это было одновременно и красиво и по-дикарски невыразительно. Внезапно к звукам присоединилась тихая барабанная дробь. И наконец в воздухе зазвучали удары стали о сталь — это оган (1 Оган — гаитянский ударный инструмент. Состоит из двух металлических палочек; звуки извлекаются постукиванием их друг о друга. (Прим. переводчика.)) вносил лепту своим леденящим душу стаккато.

Барабанщики и огантьер, едва различимые в полумраке, располагались как раз напротив нас. Молодой человек в выцветшей голубой блузе, белых брюках и измочаленной соломенной шляпе играл на мамане. Рядом с ним сидел барабанщик-секонд, полный человек средних лет, вокруг головы которого был повязан белый платок. Он выбивал сложный ритм, пользуясь короткой палочкой и маленьким смычком, зажимая его в правой руке таким образом, что мог ударять по барабану либо концом смычка, либо ладонью. Мужчина, склонившийся над ката (Все водуистские обряды сопровождаются игрой на барабанах. Барабанов счетом три, все они разные, и каждому присущ определенный ритм. Самый большой из них носит название «маман» — ему принадлежит ведущая партия. Следующий именуется «секондом» и, наконец, самый маленький — «ката». (Прим. переводника.)) , был обнажен по пояс... Он поминутно встряхивал головой в такт движениям рук. Огантьер держал в левой руке маленький стальной прут и постукивал по нему длинной железной спицей. У каждого барабана был свой отчетливый ритм. Они сливались со звуками огана в гипнотическую симфонию. Я пытался не дать ей увлечь себя, но против воли все больше и больше зачаровывался. Нечеловеческий плач огана и дьявольская магия барабанов уже пленили мой дух, они уводили его в ночь, влекли в далекую Дагомею, и мамбо, как призрак, преследовала меня, визгливым, протяжным голосом распевая заклинания.

Резер прошептал, что она взывала к Папе Легбе, а это лоа, с которого всегда начинается любой обряд. Она приглашала Легбу и остальные божества, воздавая им хвалу и умоляя благосклонно отнестись к собравшимся.

— Какого бы лоа ни призывали, — пояснил Резер, — всегда поют три песни. Первая обязательно посвящена Легбе. Слушайте! Они произносят: «Папа Легба, отвори ворота, Папа Легба, отвори ворота и дай мне пройти. Отвори ворота, чтобы я смог возблагодарить лоа».

Тело мамбо было как бы заряжено ритмом: трепетал каждый мускул. Многовековая традиция ритуальных танцев джунглей билась в ней. Внезапно с быстротой молнии мамбо преобразилась. Создалось впечатление, что она с облегчением сбросила с себя бремя привычек, забот и нужды. Она превратилась в наместницу бога. Белый хлопчатобумажный тюрбан стал короной, ассон — скипетром, глаза — драгоценными камнями, ритмика ее движений — образом и сущностью лоа.

— Этим людям присуще особое чувство ритма, — говорил Резер. — Прислушайтесь к барабанам! Самый маленький получил свое название от издаваемого им стаккато: ката, ката, ката. Секонд вносит свой ритм: ум-пим, пим, ум-пим, пим, бид-длилип, ум-пим, пим. А маман говорит: бум, бум, пим, пим, бум, бум, бим, бим, бим, и затем — раскатисто: б-р-р-р-р-р, бэнг! бум, бэнг!.. На христиан святой дух, — продолжал он, — нисходит в песнях и музыке. Здесь же духов призывают барабанами, заклинаниями и, главное, танцем мамбо. Мамбо совершает ритуал по раз и навсегда заведенному образцу. Смотрите, каждое ее движение имеет особый смысл. Ох-о, ох-о, а это уже к обряду не относится. Или я ошибаюсь?

Мамбо стояла перед ним. Ее глаза были устремлены на него, а тело грациозно изгибалось. Она сделала несколько быстрых движений ассоном, как бы благословляя его, и Резер поднялся со своего места. Его приглашали принять участие в самой сложной фазе ритуала: очевидно, ранее он уже много раз исполнял эту роль.

Мамбо передала Резеру ассон с прикрепленным к нему колокольчиком, а затем вручила ему глиняный кувшин с водой. Он церемонно принял их, и оба с подчеркнутой любезностью поклонились друг другу. Далее они поклонились на четыре стороны света и окропили землю перед оганом, ката, секондом и маманом. Потрясая ассоном, Резер направился к центральному шесту и трижды оросил водой из кувшина его основание.

Я огляделся по сторонам. Водуистов охватила дрожь, как будто бы они физически ощущали энергию, струившуюся от Резера, мамбо и от раскачивающихся унси. Быстрые руки барабанщиков напоминали безупречно отлаженный механизм, а сложные ритмы, казалось, рождались где-то в глубине их погруженных в транс тел. Каждая косточка, каждый мускул был в движении. Огантьер высоко поднял свой стальной инструмент и, выгнувшись назад, с закрытыми глазами вызванивал на нем какую-то остросинкопирсванную мелодию.

Возбуждение нарастало. Неумолчные раскаты барабанов слились в ровный гул, похожий на завывание ураганного ветра, который в любой момент мог ворваться в перистиль и повергнуть верующих в захватывающий религиозный экстаз. Это был обряд, посвященный лоа, это было молебствие на креольском и на «лангаже», древнем африканском диалекте, который божества воду считают своим родным языком.

Резер танцевал непринужденно, но ни на минуту не забывал о собственном достоинстве. Его любовь к воду становилась в такие моменты предельно явной, столь же явной, как и при пересказе им народных преданий и при исполнении гаитянских песен, и при его встречах с крестьянами на тропинке в джунглях или на улице города.

Меня очень удивило, что в прошедшей части ритуала не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало эротическую или пьяную оргию. Я ожидал, что и жрица, и участники обряда будут потреблять ром или клэрен без всякой меры. Почти все книги о воду, что я читал ранее, уверяли, будто ром и эта религия неотделимы друг от друга. Но то, что я наблюдал в течение первых тридцати минут, было совсем иное, это было таинство, столь же древнее, как и род людской, — религиозный танец. И когда Резер снова уселся позади нас на скамью, он объяснил:

— Аристотель был прав, когда утверждал, что танец — это одухотворенный подражательный акт, — говорил Резер. — То, что присуще воду — движения людей приводят в движение богов, — отнюдь не ново, не необычно и не исключительно. Это свойственно любой религии. Среди ранних христиан были свои заклинатели, которые только и занимались тем, что обнаруживали и изгоняли дьявола, совершая необходимые телодвижения и произнося необходимые фразы. Это я говорю к тому, что воду в каждой точке соприкасается с прочими религиями и объединяет все побудительные мотивы примитивных и современных верований.

Теперь наше с Лореной внимание было поглощено пышной подготовкой к новой фазе обряда, которая началась с того, что в перистиль вошла процессия унси. Держа в руках разноцветные шелковые флажки, унси двинулись в обход центрального шеста. Среди них был мужчина, одетый в опрятный белый костюм, с белым платком, повязанным вокруг головы. В правой руке он нес обнаженный меч острием вверх. Резер определил, что это был помощник мамбо, именуемый «лаплас». Под триумфальную дробь барабанов флажки и меч отсалютовали священному шесту Дамбаллы, и видение змеи снова возникло перед моим мысленным взором.