Пётр Машеров. Беларусь - его песня и слава - Владимир Павлович Величко

которые в силу их сложности и специфичности обходили стороной многие высшие чины. Мол, классо­вых антагонизмов у нас нет, а имеющиеся противоречия сами по себе разрешатся.

Испытав на себе бедствия, которые влечет война, Машеров прово­дил линию на смягчение международной напряженности, на укрепле­ние всеобщей безопасности, которую надлежит обеспечивать самим людям. Суждения Петра Мироновича были созвучны идеям, высказан­ным лучшими умами человечества.

В 1972 году в № 15 союзного журнала «Коммунист» появилась статья Машерова «О некоторых чертах и особенностях национальных отношений в условиях развитого социализма». Рассмотрев целостную систему связей, охватывавших базис и надстройку, автор заострил вни­мание на национальных тенденциях, обусловленных объективными и субъективными факторами. Он признал, что пока еще слабо исследу­ются пути сближения наций во всех сферах общественной жизни. Лю­бые «пустоты», «поверхностность и односторонность в освещении столь жизненно важных проблем ведут к явным издержкам в идеологической работе. Не секрет, что подчас приходится сталкиваться с определенным недопониманием, узостью в мышлении отдельных наших людей, пута­ницей в, казалось бы, ясных и очевидных вопросах».

По глубокому убеждению Петра Мироновича, на процесс сближе­ния наций благотворное влияние оказывает культура. Вбирая наиболее ценное из опыта и достижений братских республик, она «становится бо­гаче и вместе с тем ближе, доступнее, понятнее всем народам страны... Утверждаются общие эстетические нормы, жанры, складываются тради­ции, что отнюдь не “унифицирует”, не “нивелирует” духовную жизнь наций, а, наоборот, делает ее более многогранной и полнокровной».

По мнению ученых-обществоведов, данная статья явилась хорошей платформой для концептуального развития в сфере межнациональных отношений.

Глава девятая

Честен в помыслах, благороден в поступках

В отечественной истории фигура Машерова стоит рядом с Бреж­невым и Косыгиным. Они плодотворно работали в одной связке. К сожалению, «осведомленные» любители домыслов и сплетен, пытаясь пустить общественное мнение по ложному следу, исписали горы бумаг о предубеждениях Леонида Ильича. Дескать, он недолюбливал белорус­ского лидера, чье имя задевало самолюбие генсека.

Если, предположим, это было так, то Брежнев не рекомендовал бы Петра Мироновича, по существу, на вторую роль в государстве. Ложные слухи отметала и Полина Андреевна. Приезжая в Москву, она непремен­но навещала супругу Брежнева Викторию Петровну, очень хозяйствен­ную женщину. Обе умели прекрасно вязать и иногда обменивались узо­рами для вязания, вспоминали различные житейские истории. Нередко к дружеским беседам присоединялся Леонид Ильич. Он тепло отзывался о Беларуси, где работал в Оршанском округе, когда был молодым спе­циалистом. Приезжал сюда и позже, занимая высшие партийно-го­сударственные посты в СССР. И всегда передавал искренний привет Петру — так Брежнев по-дружески называл Машерова.

Другое дело, что в целом в стране нарастали центробежные тен­денции, вызывавшие обеспокоенность у мыслящей элиты, к которой, безусловно, принадлежал и Петр Миронович. На заключительном этапе брежневского правления темпы экономического развития упали почти втрое — до ежегодных 3 процентов и ниже. Конечно, сказалась медлительность реформ. А также то, что США умышленно обвалили цены на нефть. Один баррель «черного золота» стоил всего 8 долларов. Необходимо было использовать интеллектуальный багаж страны для эволюци­онной модернизации производства, что позволило бы сформировать новый информационно-технологический уклад и «оседлать» длинную волну экономического роста. Но ее просмотрели неэффективно функ­ционировавшие институты государственной власти.

Спонтанные эксперименты не были присущи белорусскому лидеру. Он всегда действовал по принципу: «Семь раз отмерь, один раз от­режь». Как следствие, машеровский период, который охватывал 1965—1980 годы, характеризовался высоким динамизмом в развитии эконо­мики. Назову лишь несколько цифр. Темпы роста валового обществен­ного продукта за это время составили 308 процентов, промышленности и сельского хозяйства — соответственно, 417 и 125 процентов, нацио­нальный доход утроился.

Разумеется, столь впечатляющие достижения, прежде всего, стали возможны благодаря трудолюбию белорусского народа. Но, несомнен­но, и благодаря тем продуманным решениям, которые принимались с участием и по инициативе Петра Мироновича.

Машеров не просто отличался ясным умом и здравым смыслом. Он был и просвещенным человеком, политическим мыслителем, слыл великолепным оратором. Кто хоть раз его слушал, тот навсегда запом­нил глыбистые, литые и в то же время по-машеровски напевные фра­зы. Каждая речь затрагивала крупные хозяйственные и воспитательные проблемы, увлекала оригинальными идеями. Без них, подчеркивал он, незачем выходить на трибуну. Сам много читал, чтобы «быть с веком наравне» (А. Пушкин), постоянно находился в творческом поиске. В результате его доклады, статьи с интересом воспринимались на всем советском пространстве. В стране и за рубежом восторгались многооб­разием его таланта, неукротимой энергией, благоразумием.

Чтобы не быть голословным, приведу такой факт. К 70-летию Петра Мироновича я с журналистом Иосифом Калютой готовил интервью для печати. Скульптор Анатолий Аникейчик, вернувшийся из поездки в США, где он с драматургом Андреем Макаенком находился по случаю открытия в Арроу-парке г. Нью-Йорка бронзового бюста белорусскому песняру Янке Купале, поведал о прелюбопытнейшей детали. В Америке разворачивалась избирательная кампания. Один влиятельный журнал предложил читателям неожиданный тест-анкету: «Кто из зарубежных деятелей мог бы стать президентом США?» Среди кандидатов в прези­денты фамилия Петра Мироновича значилась на первом месте.

Популярность у американцев он приобрел после того, как уладил с Кубой. Великий бунтарь Фидель Кастро, возмутившийся непоследовательными, неразумными шагами Москвы в отношении острова Свободы, никого из СССР не принимал. Согласился только на встречу с белорусским лидером. Два партизана-героя провели за переговорами более четырех часов и уладили все вопросы. Казалось бы безнадежное поручение Политбюро было с блеском выполнено.

Имея мировую известность, Машеров строго относился ко всяким попыткам своего «жизнеописания», оставался скромным человеком. По­чему? Думаю, ответ содержится в мудром изречении американского поэта и философа Ральфома Эмерсона: «Ничто не отличается такой простотой, как величие».

Любившая Петра Мироновича «Комсомолка» попросила рассказать в статье о смелом эпизоде из его военной биографии. Я ответил, что такой номер не пройдет. Но редактор газеты убеждал, что это надо для молодежи. Эдуард Шеварднадзе, занимая аналогичное положение, не стеснялся описывать свои бесстрашные приключения в борьбе с кор­рупцией и мафией.

Восьмидесятый год был не из легких. Машеров, можно сказать, без­выездно находился в командировках. Его вертолет буквально «висел» над республикой. Время же поджимало. Мне ничего не оставалось, как пойти в библиотеку, где в краеведческом отделе, просматривая воспо­минания бывших партизан и подпольщиков, быстро отыскал нужную фактуру. Сослуживцы рассказывали о том, как однажды в метель Петр Миронович с группой боевых друзей, став на лыжи, незаметно прибли­зились к фашистскому гарнизону и уничтожили его. Причем никто из партизан не пострадал.

Когда материал был готов, Машеров с интересом прочитал это ме­сто, но тут же сказал, словно отрубил:

— Да, такое действительно было, но писать об этом не будем.

— Почему? — не сдержался я.

— Руководителям моего уровня несолидно да и неэтично занимать­ся мемуарными