Папа для потеряшек (СИ) - Свит Кэти

— Я стану папой? — шепчу. В уголках глаз появляется соленая влага, кожу щиплет, но мне сейчас на все это плевать!

— Или батей, — тихонько хихикает. Сердце вот-вот вырвется у меня из груди.

— Олькин, я так хочу тебя увидеть, — произношу в надрывом.

— Решай свои дела и приезжай за нами.— Нежность в голосе не передать словами. — Мы соскучились. Очень ждем.

— Я тоже скучаю, любимая, — откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза. Утопаю в ее голосе, растворяюсь в нем.Он действует на меня, как бальзам на сердце. — Расскажи мне что-нибудь, — прошу. — Я послушаю.

— Маковецкий, годы идут, а ты все не меняешься, — тихонько посмеивается. — Лишь бы со мной по телефону потрындеть.

— Не бузи, — останавливаю ее. — Пока что приехать не получается. Мне нужно еще несколько дней. Дай хоть голос послушать.

— Да знаю я, — вздыхает. — Соскучилась просто, — говорит, а у меня радость на сердце. Скоро я снова стану отцом! — Ладно, — меняет гнев на милость. — Слушай тогда…

Олечка рассказывает про выкрутасы девчонок, я так живо все это представляю, что кажется, нахожусь прямо посреди событий. Настроение поднимается, снова чувствую неописуемое счастье в груди.

Внимательно слушаю любимую женщину, упиваюсь ее эмоциями и нежностью, ее чувствами, набираюсь сил.

Торковская даже не подозревает, насколько сильно я стал зависимым от нее. Не могу и дня прожить, чтобы не думать о ней. Не скучать. Не хотеть.

Мне срочно нужно заканчивать возню со Ипполитом! И можно будет к с моим уезжать.

— Мак! — В кабинет врывается Макс. Лениво приоткрываю один глаз. — У нас проблемы!

— Подожди минутку, — прошу любимую. — Что случилось? — уточняю у Майорова.

— Смоленскому плохо! У него судороги начались.

— Твою ж мать! — Былая расслабленность тут же уходит. Подрываюсь с места. — Оль, я позже тебе наберу.

— Угу, — говорит за секунду до того, как я завершал вызов.

— Скорую вызвали? — спрашиваю, вылетая из кабинета.

— Бригада в пути, — бросает коротко.

Рядом со спальней, которую занимает гость, столпотворение. Медсестра и санитары возятся рядом с ним, Татьяны Дмитриевна стоит у окна и молча за всем наблюдает. На ее лице застыла безэмоциональная маска.

— Что произошло? — интересуюсь у женщины.

— Ничего, — отвечает,глядя мне в глаза. — Ему резко стало плохо, — произносит печально. — Опухоль разрастается, времени практически не осталось.

— Мда, — поджимаю губы.

— Ты приемника ему нашел? — с беспокойством задает животрепещущий вопрос.

— Я в процессе, — признаюсь. Смысла врать нет.

— Поспеши! — предупреждает. — А то начнется война. Будет большой передел, всех затронет.

— Да знаю, — смотрю на реанимационные действия и понимаю, как коротка жизнь. — Будут новости, скажите мне.

— Иди уже, — выпроваживает меня восвояси. — Дело делай, спасай всех.

Возвращаюсь к себе в кабинет, вновь достаю записную книжку, открываю на нужной странице. Набираю номер, слушаю длинные гудки.

— На связи.— На том конце провода раздается суровый мужской голос.

— Ланцет, это Мак. У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Адрес записывай и приезжай.

Глава 41. Оля

— Девочки, отстаньте от Бакса! — прошу своих непосед. Они затащили пса в дом и теперь скачут вместе с ним по гостиной. — Вы все вверх дном перевернули! Максим нас прибьет! — говорю сокрушенно.

Но моим шаловливым девчонкам на это плевать. Детвора носится по дому, сметая все на своем пути. Я только и успеваю убирать из-под ног опасные предметы.

Счастливый детский визг заполняет пространство, радостный лай и последующее за ним хихиканье греют душу. Но стоит посмотреть на кошмар, что творится вокруг, как хочется провалиться сквозь землю.

К приезду Максима нужно будет обязательно все убрать!

—Может, вы мультики посмотрите? — использую запрещенный прием. Девочки переглядываются.

Бакс тявкает, подносит им мячик, усаживается напротив, активно виляя хвостом.

— Неа! — крутят головами в разные стороны. — Мы поиграть хотим!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Подхватывают мяч и уносятся прочь от меня.

Мда…

Делать нечего, придется потом оплачивать ремонт Максиму. Я очень надеюсь, что у него не было дизайнерской мебели и старинных вещей.

Воспитывать девочек сейчас бесполезно, у них и так дикий стресс. Позже, как только в нашей жизни все снова уляжется, расставлю границы и потребую их соблюдать. Пока же… Это все зря.

Иду на кухню, достаю из морозилки куриную тушку, набираю в кастрюлю холодной воды и опускаю туда замороженную птицу. Пусть оттаивает.

Конечно, можно использовать микроволновку, но это долго и муторно. Мне не нравятся продукты после разморозки в ней.

В воде проще, экологичнее и безопаснее для здоровья. Старый проверенный способ.

Негромко включаю музыкальный канал и принимаюсь чистить картошку. После обеда нужно будет укладывать девочек спать, а потом могу не успеть приготовить ужин. Я ведь еще хотела их искупать.

С головой ухожу в домашние дела, слегка пританцовывая под музыку слушаю, чтобы принцесски ничего не разбили. Кладу руки на живот, закрываю глаза.

— Малыш, — улыбаюсь. — Скоро к нам вернется наш папочка, — поглаживаю пока еще плоский животик. — Все будет хорошо.

На сердце столько нежности, что не передать словами! Любви слишком много, она рекой льется из меня.

Подготавливаю все для вечера, разогреваю обед. Кормлю дочек. И с неимоверным трудом укладываю их спать.

Не замечаю, как засыпаю сама.

— Родная, проснись.— Над ухом раздается голос любимого.

Поворачиваюсь, открываю глаза и не могу поверить собственному счастью. Макар!

— Привет! — улыбаюсь. Не успеваю опомниться, как оказываюсь у него на руках.

Он поднимает меня, бережно прижимает к груди и выносит из спальни. Ставит на ноги, обнимает и зацеловывает лицо.

Я млею.

— Ты как? Когда успел приехать? — засыпаю вопросами, но Макар не позволяет мне говорить дальше.

— Я соскучился, — горячо шепчет, накрывает мои губы своими и утаскивает в соседнюю спальню.

— Эй! — возмущаюсь. — Там девочки!

— Они спят, — говорит зацеловывая мою шею, ласкает. Мозг плавно стекает кое-куда вниз.

— Ма-ко-вец-кий, — делаю попытку возмутиться, но против Макара мне не устоять. — Ох… ах…

Нас уносит на волнах сладостного наслаждения. Мы упиваемся нежностью, дарим друг другу тепло. Любим до одури.

— Как вы тут без меня? — спрашивает Макар, вырисовывая на моем животе замысловатые узоры.

— У нас все нормально, не переживай, — переворачиваюсь на бок, кладу голову ему на плечо. — Ты лучше расскажи, какие новости у тебя появились, — слегка приподнимаюсь, заглядываю Маку в глаза. Они наполнены нежностью и любовью.

— Ипполит в паллиативном отделении частной клиники, он больше не придет в себя, — делится главным, что беспокоит нас. — Вреда больше не причинит, на этот счет можешь не волноваться.

— Очень хотелось бы, — тихо шепчу. Я не из тех, кто желает смерти, но в случае со Смоленским это наиболее безопасный вариант. С того света он явно никого из нас не достанет.

— Я сына его нашел, — добавляет чуть тише. — Хороший пацан. После смерти бабки остался никому не нужным и теперь живет в детском доме.

— А мать? — ахаю.

— Свалила с мужиком в поисках счастья.— Ужасаюсь от этих слов. Как так можно? Это же твой ребенок… Он ни в чем не виноват! — На сына ей совершенно плевать.

Слова Макара трогают до глубины души. Я представляю маленького брошенного мальчика, его глаза, полные боли… Сердце разрывается в клочья.

— Сколько ему? — спрашиваю у Макара.

— Пять, — задумчиво смотрит на меня.

— Давай заберем его, — произносим вместе.

Замолкаем.

— Ты уверена? — Мак не отрывает от меня пытливого взгляда. — Это ведь сын Смоленского. Злейшего врага.

— Мак, это в первую очередь ребенок.— Бедный малыш… Я готова прямо сейчас за ним в детский дом выдвигаться!