Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 - Бернгард Рогге

– Снимите китель, – шепнул Каменц Мору.

В следующее мгновение катер подняло волной. Мир прошептал: «Вперед!», и, ухватившись за поручень, он и его спутник, зажав в зубах пистолеты, рванулись на палубу. Не успели норвежцы понять, что происходит, как у них из рук вырвали винтовки и швырнули за борт.

– Руки вверх! – дружно гаркнули Мор и Каменц. – Шевелись! Руки вверх! – Повернувшись к катеру, они крикнули: – На абордаж!

Брезент был мгновенно отброшен в сторону, и десять матросов быстро рассеялись по палубам, а оба офицера бросились через паутину труб к капитанскому мостику. Во время бега они вдыхали тяжелый запах паров бензина, окутавший весь корабль, и у обоих офицеров одновременно мелькнула одна и та же мысль: «Если сейчас что-то пойдет не так, мы все отправимся на небеса в пламенном фейерверке».

Норвежцы, очевидно, мыслили так же. Капитан, стоявший на трапе, ведущем на мостик, сдался, как только увидел, что произошло, и приказал артиллеристам отойти от орудия. Спустя минуту Мор просигналил мне: «Танкер «Оле Якоб». На борту 10 тысяч тонн авиационного бензина. Даю отбой сигнала QQQ». Для этого он воспользовался их собственным передатчиком. Среди кораблей, принявших этот сигнал, оказался обладатель «Голубой ленты Атлантики»[22] лайнер «Автомедон», с которым нам суждено было встретиться позже.

«Оле Якоб», водоизмещением 8306 тонн, порт приписки Арендаль[23], направлялся из Сингапура в Суэц. Естественно, нельзя было топить такой ценный корабль. Я поставил Каменца командовать судном и отправил его в квадрат «Ротанг» в 5 километрах к югу от экватора, где неподалеку дрейфовал «Тедди». Шкипера танкера, капитана Лейфа Крогла, и большую часть команды, которая насчитывала 33 человека, мы переправили на «Атлантис», поставив несколько человек помогать в управлении судном; английский траулер, принявший SOS и последующий отбой сигнала бедствия, вышел в эфир и повторил оба вызова.

«Оле Якоб», конечно, воздержался от любых дальнейших выходов на связь. Теперь, когда весь район наших действий находился в состоянии боевой готовности и о нашем местонахождении было передано по радио, я решил как можно быстрее убраться прочь; с наступлением сумерек мы поставили танкер и устремились на юг на скорости 15 узлов.

Той ночью от Морского штаба была получена радиограмма, в которой сообщалось, что тревога, вызванная появлением германских рейдеров, привела к тому, что рапортовали, будто они появлялись даже в Бенгальском заливе, «хотя, – утверждал Берлин, – их там нет». Я не смог сдержать улыбки, потому что в Морском штабе, естественно, не подозревали о том, что я как раз и находился в этом заливе, – подобных действий полученный мной боевой приказ не предусматривал. На следующее утро у нас в поле зрения появилась очередная жертва. Ее присутствие подтверждала узкая полоска дыма на горизонте к юго-западу от нас. Поверхность моря была гладкой, как зеркало. На некоторое время мы застопорили ход, чтобы определиться с курсом неизвестного корабля, а затем осторожно приступили к преследованию противника. Нас от него отделяло более 30 километров. Ни мы, ни противник, в котором мы опознали обладателя «Голубой ленты Атлантики», не меняли курса, а поскольку оба судна шли на сходящихся курсах, расстояние между нами быстро сокращалась. Когда оно сократилось до 4600 метров, я приказал положить право руля, поднять обычные в таком случае вымпелы и одновременно дать предупредительный выстрел.

Противник сразу принялся радировать о помощи, поэтому мы открыли огонь по-настоящему. Расстояние между нами к этому моменту составляло 2 тысячи метров, и уже первые залпы оказались удачными. В результате средняя часть корабля и мостик получили серьезные повреждения. Противник успел только передать: «Автомедон» 41...», и наше устройство для радиопомех заглушило передачу. Все, кто находился на мостике, в том числе и капитан, были убиты первым же залпом; дав еще три залпа, мы отметили одиннадцать попаданий в среднюю часть корабля, после чего прекратили огонь. У корабельного орудия появился какой-то человек, мы дали еще три залпа. На этот раз снаряды разорвались на носу и на корме судна. В конце концов «Автомедон» лег в дрейф – радировать они прекратили, как только была сбита антенна, и наша абордажная команда отчалила. Когда моряки поднялись на борт вражеского судна, им представилось страшное зрелище. Наши снаряды изрешетили палубные надстройки, разнесли в щепки шлюпбалки вместе со шлюпками, продырявили трубу. К мостику невозможно было пробраться. Каюты капитана и первого помощника представляли собой груду обломков; мертвые и раненые, некоторые очень тяжело, лежали вперемешку в лужах крови на палубе и стонали. Труп капитана находился на мостике, где его убило прямым попаданием. Еще один офицер, убитый осколком, лежал у двери штурманской рубки – ему снесло половину лица. Третий пропал без вести и, вероятно, лежал погребенный под обломками каюты первого помощника, который был ранен. Корабельный плотник был убит сразу, а из шести тяжелораненых двое – корабельный стюард и боцман – скончались от ран на борту «Атлантиса».

Транспортные накладные были уничтожены, и, только открыв трюмные люки, мы узнали, что корабль вез сборный груз из Ливерпуля через Дурбан в Пенанг, Сингапур, Гонконг и Шанхай. Но что это был за груз! Бесчисленное множество клетей, ящиков, упаковок, в которых находились аэропланы, легковые автомобили, военная форма, фуражки, запчасти к различным механизмам, велосипеды, сигареты, микроскопы, листовая сталь, медная фольга, зонтики, фотоаппараты, швейные машины, медицинское оборудование, лекарства, виски, пиво, продукты – и почта. Груз стоил миллионы. Ввиду того что «Автомедон» был захвачен на оживленном морском пути, я приказал спасать только самый важный груз – то, что можно было перевезти за считаные часы. Этот груз включал в себя продовольствие, замороженное мясо, 120 мешков с почтой, не считая личных вещей экипажа. На борту «Автомедона» находились 37 англичан, трое пассажиров, в том числе одна женщина, и 56 цветных, в основном китайцев; среди последних было несколько членов экипажа корабля «Англосакс», потопленного в Атлантике на пути в Гонконг.

Несколько раз я был вынужден продлевать срок, определенный мною для перевозки корабельных запасов. У лейтенанта Фехлера, возглавлявшего смотровую группу, обнаружился удивительный дар находить что-нибудь ценное буквальное за несколько минут до того момента, когда ему следовало вернуться. «Обнаружил 550 ящиков с виски в третьем трюме, – сигнализировал он, – прошу разрешения отложить возвращение». А спустя полчаса он снова сигнализировал: «Только что обнаружил сигареты «Честерфилд» в количестве 2,5 миллиона. Прошу разрешения отложить возвращение». Миновал полдень, и дело шло к вечеру, когда я наконец приказал закончить операцию по очистке трюмов. Вследствие выхода из строя у лайнера рулевого управления мне пришлось отказаться от мысли отбуксировать «Автомедон» в какое-нибудь уединенное место, чтобы не спеша обыскать все судно. Как и прежде, англичане охотно помогали нам; они быстро поняли, что в их собственных интересах перевезти как можно больше провизии, и оценили – для них это было неожиданно – то, как заботливо мы спасали их личные вещи. Но из-за спешки они забыли сообщить нам, что в специальном холодном отсеке хранится 6 тысяч галлонов[24] сидра. Они вспомнили об этом только тогда, когда «Автомедон» уже шел ко дну, после чего в стане победителей и побежденных долго раздавались стенания вперемежку с проклятиями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});