Мой муж Лев Толстой - Софья Толстая

Сегодня с утра ездила к брату и за билетами в театр. Потом приготовила все к вечеру. Вечером пришел С.И., приехала Лавровская, брат с женой и еще кое-кто, и я весь вечер наслаждалась музыкой. Лавровская пела романсы С.И. – из них некоторые прелестные, особенно один: «Бьется сердце непокорное»… Столько страсти, столько силы, полноты содержания. Потом С.И. сыграл сонату Бетховена.

Финал был исполнен до того своеобразно и совершенно, что лучше нельзя. Да, это огромная власть у людей – такой музыкальный дар!

В начале вечера я прочла всем отрывок, присланный мне Львом Николаевичем для его вечера. Отрывок прекрасный, художественный, доставивший всем огромное наслаждение. Все сказали, что я хорошо читала, и мне это доставило удовольствие.

Какое сегодня было прелестное, теплое утро! Я ехала вдоль бульваров: яркое солнце, зеленая трава, темно-голубое небо. Полная иллюзия весны! Но только иллюзия; день, два – и смерть всей природе; все покроется снегом. – Так старческая «Последняя любовь» в стихотворениях Тютчева. Так же сильно, молодо вспыхнет ярким солнцем эта последняя любовь и должна замереть перед снегом седины, беззубого рта, морщин, бессилия и т. п. Не приветствую тебя, старость!

Вчера в симфоническом было крайне неприятно, что когда я стала просить Сафонова отпустить Гржимали (первую скрипку) для того, чтобы он сыграл на нашем Толстовском вечере «Крейцерову сонату», он схватил мои обе руки, начал их прижимать ж своей груди, говоря, что «для вас все на свете сделаю», но Гржимали отпустил только от уроков, а я с негодованием отняла руки, отлично поняв, что Сафонов хотел перед присутствующими показать свою (несуществующую) интимность с графиней Толстой, женой знаменитого человека.

Теперь буду его опасаться и избегать. Была у Погожевой; она занята народными школами, развлеченьями для народа, чтением, чайными и т. д. Хорошая, полезная женщина.

9 ноября

Я помню, что я как-то думала и говорила, что есть у человека старческий возраст, в котором стоишь между двух дорог и колеблешься: идти нравственно в гору, т. е. к совершенствованию, или под гору, т. е. к слабости, к попущению себя. И тот я чувствую, что иду по последнему пути, и мне и страшно, и грустно. Мне хочется развлекаться, хочется наряжаться; в душе не весело, удовлетворения нет, а все стремишься к какому-то удовлетворению и счастью.

Получила письмо от мужа, доброе, ласковое, и совестно мне чего-то стало, хотя я, слава Богу, ни в чем не виновата перед ним, разве только в легкомыслии.

10 ноября

Миша пришел к обеду сердитый и неприятно придрался, что нет свежего калача. Вечером мы были с ним в театре, давали «Царь Федор Иоаннович» А.К. Толстого. Играли хорошо, хотя был шарж на всем, перехитрили желание реализма, кричали, суетились на сцене. Был С.И. Много пришлось говорить с ним сегодня вечером, и никогда я больше не убедилась, как сегодня, что он человек совершенно неподвижный, безжизненный, бесстрастный. Не в смысле брани, а прямо, констатируя то, что есть, про него можно сказать, что он только «жирный музыкант», как Л.Н. его часто называл в припадке ревности, – и больше ничего. Внешняя доброта его – это внутреннее равнодушие ко всему миру, исключая звуков, сочинения музыки и слушанья ее.

11 ноября

Пришел Миша поздно домой, а я сидела, шила и все ждала его. Он пришел с таким трогательным и, кажется, искренним раскаянием, целовал меня, умоляет не плакать, а я уж не могла остановить накипевших страданий, что я успокоилась на это раз.

А сама я тоже плоха. Боюсь мании траты денег, боюсь глупости наряжания себя, – и все это теперь составляет тот мой грех, от которого не могу удержаться.

13 ноября

Вчера обедали у меня: С.А. Философова, Е.П. Раевская, дядя Костя, Гольденвейзер. Прочли статью Д.А. Хомякова о предисловии Л.Н. к сочинениям Мопассана, и там же упоминается о статье Л.Н. «Об искусстве». Слово «католицизм», вставленное ввиду цензуры вместо «церковность», очевидно сбило Хомякова и он не понял потому общего характера статьи Льва Николаевича.

Записываю позднее

Выехали 13-го в Ясную Поляну: Маруся, Саша, Миша и я. Очень все радовались этой поездке, всю дорогу смеялись. Приехали на Козлову Засеку с почтовым в 11 часов вечера, ехали при луне по страшной грязи, и дождь моросил, и туман белый. Но хорошо в деревне и очень хорошо в Ясной Поляне. Застали всех здоровыми, ласковыми. Маша, кажется, ничего. Доктора говорят, что могло движения ребенка вовсе не быть, а еще будет, а она себе вообразила движение, или просто соврала и себе, и нам. Она очень весела и бодра, и такая беленькая, нежная и хорошенькая.

Л.Н. был со мной очень нежен и страстен, на что я не могла ему ответить.

14 ноября

Говорили много с Левочкой-мужем о Мише, обо мне, о работе Л.Н. Он говорит, что со времен «Войны и мира» не был в таком художественном настроении и очень доволен своей работой над «Воскресением». Ездил он верхом в Ясенки, бодр, крепок телом и очень приятен духом, и все это оттого, что работает над свойственным его натуре художественным трудом. И еще (в области материальной) оттого, что не утрачивает физической любовной способности.

15 ноября

Весь день жила с природой. Дождь угомонился, грязь страшная, но тихо, тепло, гуляли с Верой Кузминской в еловой посадке; чудо как хорошо в этих молодых, зеленых елочках. Вечером, т. е. после обеда, ходили все гулять далеко: вышли Чепыжем, в елки опять, кругом посадки и купальной дорогой домой. Пришли темно, пили чай у Левы, любовались внуком, прелестный мальчик. Вечером читали вслух «Сахалин» Чехова. Ужасные подробности телесного наказания! Маша расплакалась, у меня все сердце надорвалось. – Кончили день опять дружно, ласково.

16 ноября

Проснулась в горьких слезах. Страшно не хотелось возвращаться в Москву, главное, расставаться с Л.Н. Мы на этот раз трогательно, до конца, искренно встретились и провели эти дни так дружно, участливо друг к другу, даже любовно.

Уезжать от Тани тоже было жаль, я ее очень люблю; да и Ясную Поляну, тихую, привычную, красивую Ясную Поляну жаль было оставлять. Л.Н. удивился, что я плачу, и начал меня ласкать и сам прослезился и обещал приехать сюда в Москву 1 декабря. Мне очень этого хочется, но это будет дурно – вызывать сюда его, отрывать от его успешных занятий, от той помощи, которую ему оказывают дочери, переписывая ему, и Александр Петрович, так хорошо помогающий ему своей перепиской. Постараюсь не быть эгоисткой и оставить Л.Н. в Ясной. Но мне показалось, что и ему хочется – скорее нужно в город для каких-то сведений к его повести.

Выехали скорым поездом, ехали с Сашей и Марусей сначала уныло, грустно, потом легче.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});