Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

М.: Корона-принт, 1999; Все произведения: Проза. Пьесы. Стихи. М.: Астрель; Минск: Харвест, 2012; Превратности судьбы: Воспоминания об эпохе из дневников писателя. М.: АСТ, 2013; Избранное. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2017; Стихотворения. Раешники. СПб.: Петрополис, 2018; «Ленинград стал фронтовым…»: Произведения 1941–1945 годов. СПб.: Петрополис, 2022.

Лит.: Мы знали Евгения Шварца. Л.; М.: Искусство, 1966; Биневич Е. Евгений Шварц: Хроника жизни. М.: ДНК, 2008; Лосев Л. Ме(муары) Е. Л. Шварца // Лосев Л. Солженицын и Бродский как соседи. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2010. С. 214–243.

Шевцов Иван Михайлович (1920–2013)

Дознаться, когда Ш. уверовал, что русский народ стонет под игом евреев и масонов, в точности невозможно. Довольно подробно рассказывая в книгах и интервью о своем пути одинокого воителя, Ш. слишком часто присочиняет, смещает даты и вообще путается в показаниях, чтобы принимать их за чистую монету.

Доподлинно известно лишь то, что, закончив Саратовское училище погранвойск, он воевал на финской и Великой Отечественной, а после тяжелой травмы перешел в конце 1945-го на службу в журнал «Пограничник», откуда уже в 1946-м отослал письмо в «Красную звезду»: «Захотелось, — сообщает Ш., — высказаться о „неприкасаемых“ в советской литературе, прежде всего — о Суркове и об Эренбурге, которые, как я считал и считаю, занимали в обществе положение гораздо более высокое, чем позволяли их литературные заслуги»[3207]. И то ли это письмо так уж понравилось «наверху», то ли Ш., по своему обыкновению, чего-то недоговаривает, но с 1948 по 1951 год он, мало кому еще пока известный подполковник, служит одним из четырех спецкоров главной военной газеты, а потом по распоряжению, будто бы подписанному Сталиным, Маленковым и Сусловым, отчего-то «с сохранением в рядах Вооруженных Сил СССР» на пять лет[3208] откомандировывается собкором «Известий» в Софию.

Но это уже 1950-е, так что нужно сделать шаг назад — к апрелю 1949 года, когда в «Красной звезде» была напечатана статья «Против критиков-антипатриотов в батальной живописи», подписанная Ш. вместе с Н. Жуковым и Х. Ушениным, руководителями студии военных художников им. Грекова.

С этой статьи, очень кстати появившейся в самый разгар борьбы с космополитами-сионистами[3209], и с дружбы между Ш. и художниками-реалистами все, собственно, в его судьбе и началось. Тогда же или, по другой версии, годом-двумя позднее родилась «Тля» — роман, первоначально носивший название «Художник Машков», в 1952 году вроде бы побывал в редакции «Нового мира», но напечатан не был, сорвались и выпуск его отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия», и одновременная — как явно ошибочно утверждает Ш.[3210], — публикация в журнале «Нева» при С. Воронине[3211].

Так что триумф был временно отложен. После возвращения из Болгарии и недолгой службы в газете «Красный Флот» Ш., демобилизовавшись из армии в звании полковника, в 1957 году был переброшен блюсти идейную дисциплину заместителем главного редактора в журнал «Москва». И неустанно сочинительствовал, конечно, — вслед за сборником очерков «Юность Болгарии» (1954) вышли вполне бесцветные книги «Старые знакомые» (1958), «Сильные люди» (1958), «Свет не без добрых людей» (1962). Но не они были главной заботой Ш., а необходимость вставать на смертный бой с засильем сионистов, которая вызревала в его обширной переписке с С. Сергеевым-Ценским, в плотном общении с терявшими, как им показалось, свои командные позиции сталинскими лауреатами — художниками А. Герасимовым, П. Судаковым, Е. Вучетичем, А. Лактионовым, П. Соколовым-Скаля, писателями С. Бабаевским, Ф. Панферовым, Ф. Гладковым, С. Васильевым… Вот здесь Ш. навсегда почувствовал себя идеологом — писал статьи, а иногда и монографии о своих фаворитах, составлял от их имени угрожающе-слезные послания в ЦК о том, что «подняли голову остатки разгромленных в свое время партией различных мелкобуржуазных, формалистических группировок и течений», и они, эти «реваншистские элементы», будто бы «создают в творческих организациях обстановку идеологического террора, ведут разнузданную травлю литераторов и художников, которые поставили свое творчество на службу партии и народу»[3212].

А вынянченный роман, который, — по словам Е. Добренко, — «впитал в себя весь богатый опыт русского национального экстремизма — от черносотенства до „Протоколов сионских мудрецов“»[3213], все еще ждал своего часа. И дождался — 1 декабря 1962 года Хрущев накричал в Манеже на «абстрактистов» и «пидарасов», и уже на следующий день, — вспоминает Ш., — «я вернулся домой, сдул пыль с „Тли“ и повез ее в „Советскую Россию“. Там был новый директор — работник ЦК, очень хороший человек. Он подписал со мной договор, и книга тут же, в пожарном порядке, ушла в печать»[3214].

Ну, относительно издания «в пожарном порядке» Ш., сказал, безусловно, сгоряча. На самом деле, книга вышла спустя почти два года, только в 1964-м, и переработать ее пришлось основательно: дописать жизнеутверждающий эпилог, обстоятельно рассказать в романе про низвержение культа личности, упомянуть про скандал с «Доктором Живаго», пройтись по другим событиям из оттепельной хроники[3215]. И — вместе с редакторами, с цензурой — тщательно проследить, чтобы опасные слова «евреи» и даже «сионисты» исчезли с печатных страниц, «так что, — замечает вдова Ш., — формально придраться было не к чему»[3216].

Так ведь придрались же! «Голос Израиля» и «Голос Америки» оповестили весь мир о первом в СССР открыто антисемитском романе, «книгу, — сошлемся опять на Л. Шевцову, — скупали и сжигали. Две тысячи экземпляров сожгли во дворе Московской синагоги»[3217]. И, хоть последнее, может быть, и сомнительно, бесспорно то, что фельетонами и разгромными рецензиями на роман Ш. сразу по выходу откликнулись, за исключением «Правды», едва ли все ведущие издания — от «Комсомольской правды» (12 ноября) и «Литературной газеты» (12 ноября) вплоть до «Нового мира» (там о «Тле» написал А. Синявский — 1964. № 12), «Юности» (1964. № 12), «Знамени» (1965. № 1) и даже «Огонька» (1964. № 48).

От Ш., — как он вспоминает с понятной обидой, — враз отвернулись симпатизирующие ему А. Софронов, Н. Грибачев, Л. Леонов[3218], Е. Вучетич с осуждением назвал роман «антисемитским», а художник А. Лактионов, чьи напутственные слова были предпосланы роману, 17 декабря 1964 года и вовсе письмом в редакцию «Литературной газеты» счел необходимым заявить:

Я не читал роман, когда подписывал предисловие к нему, заранее заготовленное автором романа, проявив тем самым, мягко говоря, неосторожность. <…> Сейчас, прочитав роман, я вижу, как жестоко искажен в нем высокий смысл жизни искусства и служения ему. Я считаю своим долгом сообщить читателям, что полностью согласен с критической оценкой, выраженной этому «произведению» в печати.

Ш., разумеется, пожаловался на публичную травлю в Президиум ЦК КПСС, однако 28 декабря заместитель заведующего Идеологическим отделом Д. Поликарпов в справке, подготовленной для инстанций, не только назвал публикацию этого романа «грубой ошибкой издательства