Карамельные сны - Марина Серова

Мария Федоровна быстро скрылась в одной из комнат и вскоре вернулась с маленькой шкатулочкой.

— Мария Федоровна, голубушка, прошу вас, не надо… Ничего, ничего не надо. Ну пожалуйста, я прошу вас, успокойтесь… Сядьте… не нужно, не нужно ничего…

Гонопольская села на диван, она едва сдерживала рыдания.

— Ну, я пойду, — сказала я после паузы. — Пожалуйста, не выглядывайте ни в коем случае в окна. Если позвонят, к телефону должна подходить только Ия. А вам, Мария Федоровна, я бы порекомендовала вообще не вставать с дивана до моего или Юрочкиного возвращения.

— А как же вы доедете? Туда, на пустырь? Просто пешком? Но ведь вас же могут… — она проглотила слово «убить», — вас же могут… по дороге?

— Не беспокойтесь. Вызову такси.

Машина и в самом деле уже ждала меня у подъезда.

Глава 9

Свалка.

Огромное — сколько захватывает глаз — пестрое поле, над которым кое-где поднимается седоватый дымок… Воздух здесь настолько загустел от зловонных испарений, что его можно резать на куски.

В беспорядке, который трудно назвать живописным, там и сям по полю разбросаны коробки, мешки и сетки с отходами; но большая часть этих отходов была свалена безо всякой тары — просто кучами.

Я медленно приблизилась к горе мусора, наваленной с одной стороны пустыря. Вонь буквально сшибала с ног. Я закрыла нос воротником свитера, но толк от этого был небольшой. Меня в любую минуту могло стошнить. Я уже пересекла свалку и вышла на полностью открытое пространство пустыря, в центре которого чернел остов сгоревшего и наполовину вросшего в землю грузовика.

Было тихо. И темно — хоть глаз выколи.

Прислонившись к груде ржавого железа, я пыталась понять, каким образом меня будут убивать. Винтовки с оптическим прицелом у убийцы нет — осталась на чердаке напротив нашего с тетей Милой дома. Применение яда тоже маловероятно — хотела бы я посмотреть, как это он заставит меня за здорово живешь выпить коньячку с цианистым калием!

Тогда что же?

Прошло не менее часа. Взошла луна, и нежный молочный свет высветил дорогу и бесформенные кучи по обе стороны от нее. Пока что ничего не происходило.

Я уже готова была признать, что моя затея с переодеванием не удалась, как откуда-то слева послышался едва различимый шорох. Звук быстро нарастал, неясный шорох перерос в шуршание шин, и в залитом лунным светом пространстве я увидела, как по направлению к пустырю, на встречу ко мне едет человек на велосипеде.

Сделав шаг назад, я почти впечаталась в грузовик, положила руку на револьвер и напряглась. В свете луны я не могла рассмотреть человека на велосипеде. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Но, поравнявшись со мной, велосипедист не остановился. Не сбавляя скорости, он на всем ходу метнул в меня большой финский нож!

За секунду до того, как лезвие просвистело в сантиметре от меня, я нырнула вниз и, два раза перевернувшись, выстрелила, целясь, конечно, не в велосипедиста, а в колеса. Человека нужно было взять живым — это я понимала лучше, чем кто-либо другой!

Велосипед вильнул в сторону, противник на миг перестал контролировать ситуацию. Рывком поднявшись на ноги и распрямившись, я оказалась от него на расстоянии вытянутой руки. Теперь мне оставалось резко выбросить вперед руку с клюкой-тростью и быстро сунуть ее конец между спицами заднего колеса. Другой рукой я обхватила врага за горло и, приставив к виску пистолет, стащила с велосипеда на землю. Короткая борьба не оставила противнику никаких шансов — очень скоро стало ясно, что я и сильнее, и ловчее его.

Он лежал, уткнувшись носом в землю, тяжело дышал. Я сидела верхом и скручивала ему за спиной руки, фиксируя ремнем от джинсов. Оба мы здорово вывалялись в грязи, и несло от нас похлеще, чем от вокзальных бомжей.

— Повернись, — приказала я, поднимаясь на ноги.

Человек поднялся. Сначала встал на колени, постоял так, удерживая равновесие, а потом медленно выпрямился.

Теперь я могла его разглядеть.

Мужчина, которого я так долго искала, был грязен, изрядно избит и страшно зол, но даже в столь незавидном положении он все-таки умудрялся сохранять достоинство! По крайней мере, жалким его назвать было нельзя.

— Поздравляю, — насмешливо прохрипел он, поднимая на меня глаза. — Все-таки решились, суки. Не ожидал…

— Заткнись, — мирно, даже где-то дружелюбно, посоветовала я ему и ткнула тростью в спину — Иди-ка вперед. И без выкрутасов! Руки у тебя связаны, а оружием я владею очень профессионально и, чтобы совсем все стало понятно — с обеих рук, которые у меня, кстати, свободны!

Не говоря ни слова, он послушно пошел, с трудом переставляя ноги. Мы долго брели по свалке, минуя «сугробы» и завалы, пока не вышли к трассе.

Тут я вскинула руку, останавливая машину.

Это был единственный недочет в моем плане — я не подумала о том, как мы с пленником будем отсюда выбираться. Ни один из редких автомобилей не хотел останавливаться возле грязных, оборванных людей, у одного из которых к тому же были связаны руки. Мы могли бы простоять так до утра, если бы в конце концов рядом с нами не притормозил огромный мусоровоз…

— Здорово, ребята! — гаркнул зычный голос. Дверца гигантской машины распахнулась, и оттуда, с вершины мусоровоза, как Хозяйка медной горы, выглянула женщина в брезентовых брюках, на голове у нее была круглая вязаная шапка. Я была слишком утомлена, чтобы удивляться (женщина — за рулем мусоровоза?), но объясняться все же пришлось.

— Подруга, помоги, а? — обратилась я к ней как могла интимно. — Добрось до города. Вот, мужа поймала… связать даже пришлось. По бабам, сволочь, ходил.

— Здесь? На помойке? — удивилась водитель.

— Ага. Он у меня такой. Ему все равно, где и с кем.

— Малой, да ты что?! Ты хоть знаешь, какие тут на свалке бабы? Их же перед этим самым, как к делу применять, надо как минимум в ванне с марганцовкой час держать!

— А я гурман, — огрызнулся мой пленник. — И марганцовки у меня дома целое ведро.

— Ты смотри! Яйца такому оторвать и коту скормить! — присвистнула женщина. — Как минимум!

— Спасибо за совет. Вот добросишь до города — сразу же и займусь, — пообещала я.

— Садитесь, — пригласила водитель.

К счастью, двор был пуст. Ничего удивительного — ночь. Так что в квартиру Гонопольских я и мой подконвойный поднялись практически незамеченными.

— Кто это? — взвизгнула старушка.

— Это ваш несостоявшийся убийца, Мария Федоровна. И еще — похититель мальчика Юры. И еще — бывший муж вашей невестки, Иосиф Наумович Френкель.

Поставив посреди комнаты стул, я подтолкнула к нему преступника — и тот грузно упал на сиденье. Затем я обшарила карманы Френкеля, вынула бумажник, паспорт, деньги, документы и принялась изучать их.

Ия вскочила с места. Рядом с крепким мужчиной она смотрелась тонкой тростинкой, но силы в ней, как оказалось, было хоть отбавляй.

— Где мой ребенок?! — Схватив Френкеля за грязные лацканы пиджака, Ия затрясла Иосифа изо всех сил — так, что зубы у него застучали. — Отвечай, ты, слышишь, отвечай! Где мой сын?!

— В хорошем месте, — сквозь зубы сказал мужчина, глядя ей в глаза. — Смотри-ка, как ты изменилась, дорогая… Не узнал!

— Где он? Я не собираюсь выяснять с тобой отношения!

— А я и не предлагал.

Он был совершенно спокоен и нисколько не боялся. Выпустив его лацканы, Ия чуть не закричала от бессилия и осознания того, что и в самом деле ничего не может сделать с этим подонком.

— Ты…

Я положила ей руку на плечо и легонько отодвинула. Я не собиралась утешать или поддерживать Ию — я вообще в тот момент мало о ней думала. Меня поражало то, как спокоен был Френкель. Он смотрел на меня с ненавистью, а старушку Гонопольскую словно бы и вовсе не замечал!

— Послушай, ты, подонок! — сказала я тихо. — Я даю тебе ровно тридцать секунд на то, чтобы ты ясно, четко, как тебя учили в армии — если такие ублюдки, как ты, когда-нибудь служили в армии, — сказал мне, что ты сделал с мальчиком и куда ты его отвез! Можешь считать, что время пошло. Если считаешь, что я выразилась недостаточно убедительно, пеняй на себя.

— Я предпочитаю держать вас в неведении. Этот мальчик мне нужен.

Ия вскрикнула — я остановила ее, вытянув руку.

— Что ты собрался с ним сделать?

— Ну мало ли что. Пригодится в хозяйстве молодой здоровый ребенок! У него же все органы на месте. Я не ошибаюсь, Ия, дорогая моя?

В глазах у меня потемнело, и я так и не смогла понять, каким образом Френкель оказался на полу. Я услышала только глухой удар и почувствовала боль в кулаке, потом треск сломанного стула.

Оттолкнув меня, следом на Френкеля кинулась Ия. Перед глумливым лицом Йосика мелькнули ее руки — и две длинные красные борозды появились на его щеках.