Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина

она повисла на вытянутых руках, совершенно одна. И неоткуда было ждать помощи.

Собираясь в Висбаден, Слава во что бы то ни стало решила посетить церковь, о которой много читала. Она гуляла с Майером по Таунусштрассе, любовалась роскошными виллами, Майер много рассказывал об истории города. Тогда они и поднялись на гору Нероберг.

Церковь потрясла ее своим величием. Построенная в русско-византийском стиле, с позолоченными куполами, она была единственным действующим храмом русской общины Висбадена. Церковь была возведена в середине девятнадцатого века в память о скончавшейся в городе в восемнадцать лет внучке императора Павла I, великой княжне Елизавете Михайловне, по инициативе ее супруга, герцога Адольфа Нассауского. Прожив всего год в браке, Елизавета Михайловна скончалась при родах вместе с новорожденной дочкой. Потрясенный этими смертями, герцог принял решение построить на горе русскую церковь и похоронить жену и дочь в крипте.

Притихшая Слава рассматривала иконы знаменитого Тимофея фон Неффа и думала о людских судьбах. Ничего нельзя предугадать. Они еще немного погуляли по кладбищу, почитали надписи на надгробьях. Собственно, читала Слава, выискивала русские имена. Она видела, что Норберту Майеру эта затея не очень нравится, но ей хотелось побывать в этом месте, и она радовалась, что у них хватило времени и на эту небольшую прогулку.

И еще одна история, связанная с Висбаденом, в свое время захватила воображение Славы – история дочери Пушкина.

Когда Пушкина убили на дуэли, крошке Наташе, самой младшей дочери Пушкина, исполнилось всего восемь месяцев. Она была похожа и на мать, и на отца. Выросла своенравной, с бунтарским характером, как отец, но внешне – красавица, вылитая мать.

Она вышла замуж за Михаила Леонтьевича Дубельта. Худшую партию сложно было найти. Ее отговаривали все. Может, потому и вышла. Из духа противоречия.

Она быстро поняла ошибку, которую совершила, но дело было сделано. Пришлось мириться с мужем – гулякой и картежником.

А гулял Дубельт не только на свои. Довольно быстро он проиграл и приданое жены, двадцать восемь тысяч рублей. Кто такой картежник? Это в первую очередь больной и зависимый человек. Неврастеник и изверг. От него страдают все члены семьи. К тому же он должен вымещать на ком-то свои неудачи.

Муж Натали был именно таким. Она долго скрывала, что он начал ее избивать (стыдно было признаться в своей непростительной недальновидности), но слухами земля полнится. Про недостойное поведение узнал император Александр Второй, и Дубельта отчислили из полка.

Натали уже не верила в нормальную жизнь. Она переезжала из города в город, бежала от тирана-мужа. Тут уже не до себя, нужно была спасать детей. Ее поддерживали мать и тетушка, но тогда в свете осуждали в первую очередь женщину. Она была совершенно бесправна. Мужняя жена. Но при этом не переставали восхищаться необычайной красотой дочери великого поэта.

И все-таки нашелся смельчак, который наплевал на условности и предложил Натали руку и сердце. Это был прусский наследный принц Николай Вильгельм Нассауский. Как-то они уже встречались в России, на коронации Александра Второго, и даже танцевали вместе. Натали этот танец не запомнила, а вот принц с тех самых пор был влюблен и мечтал о встрече.

Его не остановило ничто. Разведенная женщина с тремя детьми, российская подданная, практически без средств к существованию покорила его сердце раз и навсегда.

Первого июля 1867 года в Лондоне они обвенчались. Ради своей любви принц отказался от прав на престол, а Натали стала графиней Меренберг. Большая семья поселилась в Висбадене. Их дом стал гостеприимным салоном, где хозяйкой блистала Натали. Известные художники, писатели и музыканты всегда были здесь желанными гостями.

Натали родила мужу сына и двух дочерей. Новый брак стал для нее долгим и счастливым, полным любви и понимания с обеих сторон.

* * *

Слава попыталась пересказать эту историю Майеру. Он слушал с интересом.

– Какая романтическая история. Я что-то слышал о скандале по поводу переписки Пушкина и его жены. Вроде как одна из дочерей передала письма Тургеневу, а тот их опубликовал. Потом родственники пытались вызвать писателя на дуэль.

– Ого! Про что вы знаете!

– Почему нет? Мне нравится Толстой, а Толстой дружил с Тургеневым.

Слава не стала вдаваться в подробности: то дружил, то не дружил.

– И это была та самая Наталья! Это известный факт! Писатель почел за честь заняться изданием пушкинского наследия. Иван Сергеевич искренне и сердечно благодарил графиню Меренберг за поступок, на «который она, конечно, решилась не без некоторого колебания», и выразил надежду, что «ту же благодарность почувствует и окажет ей общественное мнение». Но когда в первых номерах «Вестника Европы» за 1878 год появились эти письма, на дочь поэта обрушилась не всеобщая любовь, а ненависть. Она коснулась даже родных братьев Натали. Как же – оскорбление чести семьи! Александр и Григорий собирались вызвать Тургенева на дуэль. Мораль девятнадцатого века была совсем не такой, как сейчас. Да, мы не мыслим истории без пушкинских писем… Но тогда гласность вызвала всеобщее неприятие.

На этот раз Майер посмотрел на Славу теми самыми добрыми воловьими глазами, которые прожигали ее душу. Потому что она все-таки не была законченным неучем? Или все-таки Слава нравилась этому импозантному господину?

– Вы любите русскую литературу?

– Конечно.

Уже дома Слава нашла цитату Тургенева: «Это один из почетнейших фактов моей литературной карьеры. В этих письмах так и бьет струей светлый и мужественный ум Пушкина, поражает прямота и верность его взглядов, меткость и невольная красивость выражения. Писанные со всей откровенностью семейных отношений, без поправок, оговорок и утаек, они тем яснее передают нам нравственный облик поэта».

Тяжела жизнь творческого человека. Можно и умереть за правду.

Глава

27

Слава улыбалась Майеру, решала рабочие проблемы и даже не представляла, что в это время ее муж перевозит мебель к маме, и увидятся они теперь с Саввой и, естественно, с Татьяной Львовной только через полгода, в зале суда.

* * *

Их развели сразу. Детей у пары не было, имущество совместное делить было не нужно, жили они в квартире Славы. Вопросов у судьи было немного. Усталой женщине, которая больше смотрела в свои бумаги и бесконечно писала, все сразу стало ясно, как только, отталкивая Славу, на все вопросы за Савву вызвалась отвечать Татьяна Львовна.

– Понимаете, это когда нет жизни. Просто жизни нет. Ну он же не привык так? Ему сложно. Да не машите на меня руками! Он сам вам никогда такого не скажет! Ему же все время неудобно, он же из приличной