Не прощаемся. «Лейтенантская проза» СВО - Андрей Владимирович Лисьев

Т-72 разъезжаются, увеличивают дистанцию между собой. Дальний ведет стволом в сторону напарника, прикрывает.

Десантники перебегают по параллельной улице, и снова «Терьер» распределяет цели. Он уже понял, что толку от граников не будет, лишь бы танки прекратили огонь по позициям полка. Авось, мужикам станет полегче.

Теме приказа стрелять не дали, он баюкает граник.

— Триста тридцать три!

Шесть гранат устремляются в танки на пределе видимости, в броню попадают только две. Результата никакого, но поляки отступают. Лязгая гусеницами, танки уходят из Знаменок. Пятятся, делают короткие остановки и стреляют по домам вдоль улицы. 125-мм снаряд легко сносит хрупкие глиняные домики. Некоторые разваливаются пыльной кучей, некоторые горят. Пластиковые окна смотрятся среди разрушений войны неестественно.

Десантники залегли и не высовываются. Уходят пшеки — пусть уходят. Дело сделано.

На центральную улицу вылетает турецкий «Кирпи», пулеметчик поливает развалины из крупнокалиберного пулемета. Это подоспела пехотная поддержка для танков. Но танки уже отошли. Пулеметчик не видит десантников, стреляет наугад. А может, мстит деревне за негостеприимство?

В момент, когда ствол пулемета смотрит на противоположную сторону улицы, «Гвоздь» высовывается из-за кучи щебня и лупит из граника в лоб «Кирпи».

Двадцатитонная бронемашина виляет на дороге, съезжает в кювет. Пулеметчик упал внутрь, но водитель пришел в себя, через мгновение «Кирпи» снова на дороге. Набирает скорость и с заносом разворачивается.

Темина очередь стрелять. Он лежа взводит скобку граника и, встав на колени, ищет взглядом «Кирпи». Бронемашина движется по улице в сторону двухэтажного каменного здания, похожего на школу. Тема не успевает толком прицелиться, по какому-то наитию опытного пулеметчика он чуть сдвигает прицел вниз влево. Граната попадает в левый край заднего бампера «Кирпи». Броневик идет юзом и опрокидывается на бок.

Десантники тратят двадцать секунд отбросить гранатометы и вооружиться стрелковым оружием, но этих секунд экипажу «Кирпи» достаточно, чтобы укрыться в здании школы. Только колеса опрокинутого броневика крутятся.

Уж что-что, а зачищать деревни «раизовцы» умеют. «Терьер» распределяет своих четырнадцать бойцов, считая вместе с ним, на пары, шестеро уходят в охранение, остальные окружают здание школы. Деревня пуста. Но со штурмом лучше не медлить. Пока основные силы «немцев» атакуют позиции полка, до блокированных в здании школы нескольких нациков никому нет дела.

Горячка боя постепенно проходит, пульс успокаивается. Тема начинает различать звуки боя за околицей. Лицо «Гвоздя» серое и встревоженное. Деревня пуста? Боец различает голоса. Женские? Детские?

Звон выбитого стекла заставляет высунуться из укрытия, а на пули, просвистевшие над головой, Тема уже не обращает внимания. Его взгляд прикован к окнам первого этажа. А в окнах… детские лица. Слезы бликуют сквозь уцелевшие стекла, а за спинами детей — темные силуэты со стволами.

Тема падает на землю, переворачивается на спину, ищет взглядом облако, на котором должен сидеть тот, кто все это допустил, но голубое сентябрьское небо безоблачно. Лишь «Гвоздь» кусает губы и смотрит на него сверху вниз.

— Мне на этой войне не хватало смысла, — говорит Тема. — Теперь смысл есть.

— Дошло, против кого мы воюем?

— Дошло. Теперь мы должны победить.

«Гвоздь» трет лицо рукавом:

— Что делать будем?

Десантники начинают перестрелку с нациками. Стреляют над оконными проемами, между ними, просто с целью мешать вести точный огонь из-за спин заложников.

Дети кричат, плачут женщины.

Сколько же их там? Очевидно, что единственный полноценный подвал в деревне был именно в здании школы, потому местные жители решили там укрыться.

«Гвоздь» уползает.

— Ты куда? — шипит Тема, но товарищ его не слушает.

— У кого что есть? — кричит «Терьер».

Какие-то кусты, скамейки, деревья, пока Тема ползет за «Гвоздем», рядом то и дело падают пули.

Наконец улегшись за бетонным забором, «Гвоздь» бровями указывает Теме высунуться в сторону школы. Тот привстает. Ага! Пожарная лестница. Можно добежать, забраться на второй этаж и взять «немцев» сверху.

Если получится под огнем перебежать от забора до стены.

Если получится запрыгнуть и дотянуться до лестницы.

Если получится перебраться с лестницы на второй этаж.

Тема снова высовывается — нет, не получится, придется лезть через крышу.

Мимо снова свистят пули.

Но со второго этажа не стреляют. Нациков мало, все заложники на первом. Школу они вряд ли успели изучить.

Как их выкурить?

Тема понимает, что не знает ответов, притягивает к себе пулемет, поправляет ленту, сбрасывает с плеча сумку с запасными коробками. Ладно. Буду делать то, что умею лучше всего.

Он пристраивается у ограды и открывает огонь короткими очередями, стараясь не попадать по окнам. Из которых на него смотрят испуганные дети. Наверное, среди них есть взрослые, но взгляд Темы фокусируется только на детках. Плач сменяется воем, в котором есть что-то нечеловеческое.

«Гвоздь» возвращается через пять минут с камуфляжным баулом, который волочит за ручки.

— Что здесь?

— МОНки, гранаты, «слезняки». Сколько чего, не знаю. Наверху разберемся.

Тема дает очередь, ждет внятной постановки задачи.

Мимо свистят несколько пуль.

— Ребята сейчас сосредоточат огонь по нашему углу, прижмут их. Мы — к лестнице! Дальше по обстановке.

Тема отодвигает пулемет, и тянет к себе баул. «Гвоздь» отстегивает рожок автомата, некогда проверять, сколько там осталось патронов, и из разгрузки извлекает пару полных магазинов, связанных изолентой. Вставляет один в автомат. Делает глубокий выдох.

Стрельба усиливается. Тема слышит хлопок подствольного гранатомета и два взрыва ВОГов.

— Вперед! — кричит «Гвоздь».

Они выпрыгивают из-за ограды.

Кто-то из десантников выпустил две гранаты по окнам второго этажа. Нацики если не оглушены, то отвлечены.

Тема бежит к лестнице, баул такой тяжелый, что кажется, что земля пригибается под берцами. У стены он бросает баул, подпрыгивает, хватается за нижнюю ступеньку лестницы. Прут больно режет пальцы даже сквозь тактические перчатки. Тема подтягивается, перебирает руками вторую-третью ступеньку и, зацепившись левой рукой, свешивается, как можно ниже. «Гвоздь» набрасывает ему на правую руку баул, подпихивает за донышко.

Тема забрасывает баул за спину, как рюкзак, бопасы давят на броник. Лезет наверх. На крыше роняет баул на липкий рубероид. Падает на колени.

«Как же я устал!»

Рядом уже «Гвоздь», он остается на ногах.

— Пошли!

«Гвоздь» идет к будке, где выход на чердак.

Связи нет. Все предстоит делать самим.

К счастью, крышу уже использовали как наблюдательный пункт. Все-таки школа — самое высокое здание в деревне. Поэтому все замки сорваны, двери выбиты, и спуститься на чердак можно без труда.

Стрельба внизу становится реже. Обе стороны экономят патроны. И десантники, и нацики надеются на подход подкрепления.

Вот только с нашей стороны подкрепления не будет. Некому, кроме нас, эту работу сделать.

— Никто, кроме нас, — улыбается «Гвоздь».

Выходит, Тема говорит вслух.

Они перебирают содержимое