Азиатский аэролит. Тунгусские тайны. Том I - И Ковтун

Марич не возражал, поскольку и сам считал, что исследования им необходимо провести в одиночестве, как можно более осторожно, не разглашая до поры до времени полученные результаты.

Профессор подготовился заранее — все снаряжение уже было сложено у хижины.

Молча взяв лопату и топор, Марич двинулся вслед за Горским, который зашагал вперед, широко ступая прямыми, все еще сильными ногами. В тумане он казался совсем худым и высоким.

На протяжении всего нелегкого пути, перепрыгивая через ямы и валежник, оба не произнесли ни слова. И только у центральных кратеров, когда остановились отдохнуть, Горский первым обратился к своему помощнику:

— Осмотрим, пожалуй, самый большой? — И снова двинулся дальше.

Вскоре остановились перед огромным кратером с обрывистыми опаленными боками. Вокруг громоздились кучи торфа, почерневшие и припорошенные землей.

Марич наклонился. Метрах в двадцати чернело торфянистое дно ямы.

— Осторожно! — предупредил профессор. — Не двигайтесь, возможно, дно — обычная трясина!

Горский нагнулся и перевернул кусок торфа.

— Посмотрите, как обожжено. Вы заметили? Вся котловина опалена. Но как?! Разве вы не видите, что здесь происходил процесс длительного горения? А это просто корка. Значит, это не результат лесного пожара, как мне пытались доказать дорогие кабинетные коллеги.

Ученый сел на кучу торфа и начал настраивать магнитометр.

— Они, Виктор Николаевич, — обиженно говорил он Марину, — имели даже наглость уверять, что кратеры эти есть не что иное, как обыкновенные тундровые промоины, а поваленная тайга — следствие циклона. Но мне хотелось бы знать, как мог циклон повалить тайгу строго по радиусу, образуя громадный круг или эллипс, как мы видим на примере Великого болота.

Наладив магнитометр, профессор приготовил веревку, подал конец Марину, а второй взял в руки. Опираясь на палку, ученый начал осторожно спускаться на дно ямы. Над самым дном протянул руку вперед и попробовал палкой черную почву. Палка легко ушла в мох.

— Трясина! — разочарованно воскликнул профессор и начал обходить дно, внимательно рассматривая опаленные бока кратера.

Осмотрев, выбрался наверх.

— Нужно исследовать воронку поменьше, потому что здесь заниматься магнитометрическими измерениями — дело пустое. Ну, вот эту давайте осмотрим.

Они остановились у неглубокой котловины диаметром метров в десять. Попробовали дно. На сей раз палка не увязла. Принялись расчищать хотя и нетвердое, но достаточно прочное дно воронки.

Расчистив широкое пространство, Горский начал готовить прибор к измерениям. В яме воцарилась тишина, слышно было только сдержанное дыхание в груди.

Горский в волнении замер над магнитометром Тиберг-Талена, Марич неподвижно застыл рядом.

Минуты тянулись очень долго. Марину показалось, что прошел час, прежде чем Горский поднял голову и взволнованно прошептал:

— Исключительная магнитная аномалия! Исключительная! Карандаш, пожалуйста. Наверху. В кармане!

Ученик тут же вылез из ямы и внезапно остановился, повернув голову влево. На лице его мелькнуло тревожное выражение. Горский заметил это, дернулся к нему и приглушенно спросил:

— Что случилось?

Марин ничего не ответил и поманил его рукой к себе. Выглянув из ямы, профессор побледнел.

На расстоянии километра, посреди взрытого поля, у самого холма виднелась чья-то фигура. Видно было, как неизвестный то наклонялся, то, выпрямившись, стоял неподвижно минуты две-три, после двигался дальше. А вскоре и вовсе исчез — видимо, спустился в глубокий кратер.

* * *

Профессор и Марин молча переглянулись; затем, не отрывая глаз от того места, где показалась минуту назад чья-то фигура, Горский с тревогой в голосе произнес:

— Кто это может быть?

Марин пожал плечами.

— Возможно, что и кто-нибудь из наших.

— Но все остались у хижины. О, посмотрите, опять!

Под горой снова на миг мелькнул, будто из воды вынырнул, темный силуэт головы.

— Пойдемте! — воскликнул профессор и поспешно, почти бегом, прыгая через валежник и кучи торфа, направился к возвышенности.

Это был обыкновенный кратер, метров сорок в диаметре, неглубокий, с изуродованными краями. Чуть поодаль, метрах в пятидесяти, уходила вверх высокая, опаленная, скалистая гора. Человек на дне кратера сидел спиной к Маричу и профессору и был так увлечен своей работой, что не услышал даже, как минут пять тому позади остановились Горский и его ученик.

На земле рядом с неизвестным валялась лопата, и весь противоположный край был расчищен и аккуратно раскопан. Человек держал что-то в руках и внимательно рассматривал.

По одежде Горский и Марич сразу узнали его. Только минут через пять человек наконец инстинктивно почувствовал, что за спиной кто-то стоит, внезапно повернул голову и вскочил на ноги — это был Самборский. При виде Горского и Марича лицо его вдруг побледнело и он, бросив на них вороватый взгляд, хотел было спрятать руки за спиной. Впрочем, он быстро овладел собой, когда профессор строго спросил:

— Товарищ Самборский, что вы здесь делаете?

Павел виновато улыбнулся, протянул руку вперед, радостно и восторженно вскричал:

— Профессор, простите уж мое самовольство, вы только посмотрите, что я нашел!

Горский сполз в кратер, подбежал к Самборскому, дрожащими пальцами взял с ладони несколько кусков беловатого тяжелого металла.

* * *

В результате упорной работы на центральных кратерах всем стало совершенно очевидно и понятно, что проводить раскопки подручными средствами абсолютно невозможно. Сперва пробовали копать вручную, но из торфа начала сочиться вода и быстро залила раскоп. Приспособили золотоискательский насос из выдолбленного кедрового ствола и начали откачивать воду. Насос не помог, так как глубже двух метров не доставал. И тогда возобладало мнение, что до тех пор, пока у экспедиции не появятся необходимые приспособления, механические насосы и буры, проводить изыскания — означает попусту тратить время, припасы и силы.

К тому же, магнитные бури упорно препятствовали окончательной и точной проверке магнитометрических измерений.

Пугала страшная мысль о продовольствии. Рабочие недоверчиво смотрели на профессора, а по вечерам, ложась у костра, в страхе тихо перешептывались между собой.

Не теряли надежд и душевного равновесия только неугомонный Аскольд и Самборский. Марич заметил, что после происшествия в кратере, где они с профессором застигли его, точно вора, журналист несколько изменился. Он сделался разговорчивым и крайне, рафинированно вежливым.