Хеллсинг: моя земля - Александр Руджа

— Вы были правы, штурмбаннфюрер. Все, сказанное вами, нам и так известно.

Руди понятливо кивнул.

— Не пугают миллионные жертвы среди населения? Похвально, Fraulein, это достойный ответ. Настоящая стальная леди. Вы ведь не замужем, я не ошибся? Мне почему-то так и показалось. Позвольте намекнуть: в вашей прекрасной стране есть масса людей, занимающих высокое положение, которые в свое время имели глупость жениться и даже завести детей. Детей, ради которых они готовы будут пойти на все. Детей, которые к настоящему моменту стали достаточно взрослыми, чтобы посещать ночные клубы… Я понятно выражаюсь?

— Чего вы хотите? — резко спросила Интегра. Руди сделал большие глаза.

— Мне кажется, вы говорили, что не ведете переговоров с террористами? По-видимому, я ошибался. Что же до моих условий, то они до смешного просты. Мне нужен Алукард. А еще точнее, мне нужна его кровь. Так что живой он будет или мертвый — в общем-то, не имеет большого значения.

* * *

— Это был не блеф, — устало сказала Интегра. За полчаса она, казалось, постарела лет на десять. — Официально, естественно, никто подтверждать не стал, но — да, несколько дней назад как минимум трое членов королевской семьи были в одном из лондонских ночных клубов. А неделю назад — еще и дочери премьер-министра. Относительно родных членов Палаты Лордов пока выясняют, но там наверняка так же безрадостно. Все перечисленные Викторией клубы проверили, обнаружили и уничтожили гигантские запасы фрик-чипов. Сколько их распространили среди молодежи в последние месяцы — одному богу известно. Когда правительство Ее Величества узнает об этой ситуации, нас сотрут в порошок.

— Думаешь, мне придется сдаться? — задумчиво поинтересовался Алукард. Вот он-то как раз озабоченным и не выглядел. — Вы могли бы положить меня в гроб и переправить…

— Это даже не обсуждается, — отказалась Интегра. — Никакой сдачи в плен, никаких «живым или мертвым».

— Кто говорил про сдачу? — удивился Алукард. — Мне нужно только подобраться к этому Руди достаточно близко, чтобы…

— Ты же его видел и узнал, — покачала головой леди Хеллсинг. — Похоже, что ему уже больше ста лет?

Алукард нахмурился.

— Понимаю, что ты хочешь сказать, — пробормотал он. — Если он вампир, то и правда может успеть запустить свою программу, прежде, чем я до него доберусь… Риск. Какие варианты?

Вместо ответа Интегра глазами показала на меня. Но не успела я порадоваться своей вовлеченности в мрачные тайны организации, как Алукард самым наглым образом выставил меня из штаба с наказом сидеть на чемоданах и быть готовой ко всякому.

На чемоданах, правда, я сидеть не стала — у меня их и не было, кстати, все личные вещи помещались в карманы. И еще несколько — в оружейные кейсы. А ноги меня понесли к комнате Влады — она все равно недалеко от моей была расположена.

Девушка, тем временем, проявляла чудеса спокойствия — валялась себе на кровати и лениво бросала о стену зеленый теннисный мяч. Бросала и ловила. На мое появление она даже не повернула головы.

— Дай угадаю, — сказала она. — Снаружи опять кого-то убили, и перепуганная общественность умоляет нас о помощи.

— Почти так, — согласилась я. — «Миллениум» вышел на связь, им нужен Алукард. Иначе обещают превратить половину Лондона в вампиров. Среди последних, похоже, часть королевской семьи и прочие важняки.

— Ловко они все подстроили, — согласилась Влада. Зеленый мячик все так же отскакивал от стены. А она все бросала и ловила его. Бросала и ловила. — А нам-то с этого какая печаль? Пускай уже превратят, тогда будем работать. Если прикажут. А нет — посидим тут, под землей. Но лучше бы, конечно, превратили. Веселее.

Я заметила, что грим — а может, магию, скрывающую ожоги — она у себя на лице оставила, и потому выглядела сейчас как непроницаемая, бесстрастная маска. Я проглотила застрявший в горле ком.

— Ты… совсем не боишься? — выдавила я из себя первое, что пришло на ум. Влада удивленно уставилась на меня.

— Да чего мне бояться? Убить-то все равно не убьют, а все остальное решаемо! — Она мягко перекатилась в сидячее положение. — Ты еще скажи, что сама боишься. Серьезно, Вика? Боишься?

Зеленый мячик почему-то привлекал внимание. На него хотелось смотреть и смотреть, не отрывая глаз. Приятный зеленый мячик, его мерные перемещения успокаивали и внушали уверенность. А разговор — что разговор? Главное — вовремя отвечать на вопросы, и все будет хорошо.

— Боюсь, — согласилась я. — «Миллениума» не так сильно, конечно. А вот тебя боюсь до ужаса в последнее время.

— Да? — голос Влады, казалось, долетал откуда-то издалека. — А что так?

— Ну… тебе в последнее время слишком нравится убивать, — сформулировала я очевидное. — И не просто так, по приказу, а скорее по велению души. Раньше такого не было, и смотреть на то, как человек постепенно превращается в чудовище — очень страшно.

— Понятно. — Влада вздохнула. — Давай я тебе, пока ты в трансе, расскажу одну историю, так она лучше запомнится.

В каком еще трансе?

— Когда я была маленькая, у нас в семье денег было немного, — задумчиво сказала Влада. — Это потом отцу пошла карта по машиностроительной линии, и он довольно быстро, но как-то незаметно поднялся. А до этого бывало довольно туго в плане финансов. Конец девяностых — суровое время. А мне тогда было лет тринадцать, и я была довольно страшненькая. Ну, мне так казалось, во всяком случае. Единственный плюс — худая как щепка. А хотелось, конечно, совсем другого.

Она покрутила мячик в руках.

— И вот у меня был целый такой список пластических операций, которые я считала для себя необходимыми. Нос укоротить, уши прижать, губы накачать. Силикон там, конечно, то-се… Тринадцать лет, елки-палки — а туда же, с силиконом. Ну чтобы как Анжелина Джоли, а лучше — еще лучше. Но с родителями отношения как-то совсем не ладились, я им была неинтересна. Отец пахал как трактор днями, а мама… Так что мысли об операциях и превращении в прекрасную принцессу пришлось отложить в долгий ящик. Пока сама не заработаю.

— А потом? — вяло поинтересовалась я. Мысли в голове перекатывались как большие резиновые пузыри — знаете, на пляжах такие? — сталкивались и отскакивали друг от друга с противным скрипящим звуком.

Влада снова бросила в стену мячик. И поймала.

— Потом?.. Я выросла, похорошела и поумнела… чуть-чуть. Запомнив, что в жизни ничего не дается просто так, за все приходится платить, а бесплатные подарки можно найти только сама знаешь где. И когда я попала сюда, в «Хеллсинг», мне на какое-то время показалось, что случилось чудо, что я наконец сорвала свой джек-пот, что я нашла то, что так долго хотела — потрясающие новые способности, красоту, друзей… семью. Которой я нужна. Которая меня любила.

Она посмотрела на меня, потом на теннисный мячик, и одним резким движением раздавила его, превратила в смятую зеленую лепешку.

— А еще чуть позже, снова как-то внезапно, я поняла, что чудес не бывает, а вокруг нас полным ходом идет война. И на этой войне есть свои командующие, которые рассматривают своих солдат, офицеров, и даже простых гражданских исключительно как фигуры, которыми можно и нужно пожертвовать в определенный момент. Потому что цель оправдывает средства. Вспомни сама — неужели кто-то принимал в расчет несчастных парней, которых кто-то заразил в той многоэтажке? В больнице? Которых уничтожили во время атаки на нашу базу? Нет, про них забыли, потому что лес рубят, а щепки летят. Забыла ты, забыла я, и забыли наши мудрые командиры.

Влада перевела дух. На бледном лице пробивался румянец, на губах блуждала горькая улыбка.

— Да и бог с ними, в общем, они мне никто, и звать их — никак. Но вот в результате последнего нападения Кристинка превращается в овощ — и что, ее изо всех сил ставят на ноги, делают кибер-протезы и форсируют выздоровление? Да ничего подобного, просто вливают кровь и ждут, что из этого выйдет. «До свадьбы заживет, а помрет — так помрет», как говорится. Теперь вот Артурчика привезли — из него кровь хлещет как из ведра, и что, хоть одна сука почесалась? Ну, может, решили применить секретные нанотехнологии, чтобы вернуть бойца в строй? Да ни фига! Им будет проще найти еще десять тупых девственников и пополнить «Невинных», чем восстановить нас. Мы расходный материал, Вика. Мы смертники. Что, скажешь, нет? Скажешь, не так?

Я ничего не говорила. Мне хотелось то ли разрыдаться, то ли закричать, то ли разорвать кому-то глотку и напиться горячей вкусной крови. Вирус бесился, он чувствовал неправильность в работе мозга и пытался переключить внимание.

— Вот только я не хочу быть расходным материалом, подруга, — решительно сказала Влада. — Категорически меня такой вариант не устраивает, вот как хотите. Я хочу жить долго и процветать, как говорил, бывало, мистер Спок. А лучший способ процветать в таком деле, как у нас — это полюбить свою работу. Полюбить и прочувствовать ее всю, без остатка, принять всей душой. И именно этот процесс, Вика, ты и наблюдала последние несколько недель. Конечно, это непросто. Но я намерена очень стараться. Любовь — тяжелая работа.