Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Федор Раззаков

Экранизировав в середине 70-х очередное произведение М. Шолохова («Они сражались за Родину»), Бондарчук затем осуществил свою давнюю мечту – перенес на большой экран прозу А. Чехова – его повесть «Степь». Несмотря на то что два эти произведения, казалось бы, имеют мало общего, однако было то, что их несомненно объединяло – искренняя любовь их авторов к своей родине, к России. Именно этим они и были близки Бондарчуку. Как пишет биограф режиссера А. Высторобец:

«Связь между экранизациями Шолохова и Чехова состоит, на наш взгляд, в том, что если, например, в «Они сражались за Родину» герои с полным сознанием своей ответственности за судьбу Отечества отстаивают свои принципы, свою жизнь и жизнь страны, то в «Степи», где нет угрозы смерти, нет войны; где пространство оказалось протяженным во времени, а время, словно заколдовав пространство, застыло в неподвижности знойного марева, в неспешном парении коршуна в небе, в нарочито замедленном движении обоза; где человек проявлен во всем своем естестве и повседневности связей с окружающим миром – режиссер пытается ответить на сакраментальный вопрос: «Что же такое жизнь?» Поэтому степь и все происходящее в ней увидены не только глазами Чехова, Егорушки, обозников. Пережитые, прочувственные, пропущенные художником сквозь свое режиссерское сердце и миропонимание образы повести находят на экране новую, современную интерпретацию, в которой слились, спаялись воедино два художественных и социальных мира – мир Чехова и мир Бондарчука…»

Между тем многими либералами «Степь» Бондарчука была встречена в штыки, поскольку в ней они нашли попытку режиссера унизить… евреев. Поводом к этому стали эпизоды на постоялом дворе, где в качестве одного из персонажей был изображен еврей Мойсей Мойсеич (его роль играл Иннокентий Смоктуновский). Исследователь еврейско-советского кинематографа М. Черненко писал:

«Эта нескрываемая тенденция к негативизации еврейских персонажей, идущая как бы параллельно и одновременно с тенденцией активной денационализации персонажей положительных, была несомненна в те годы (речь идет о 70-х годах. – Ф.Р.)… Я не говорю уже о таком отменно омерзительном персонаже, как Мойсей Мойсеич из чеховской «Степи», экранизированной с редким удовольствием и азартом Сергеем Бондарчуком в 1977 году. В этой роли снялся абсолютно гениальный и абсолютно еврейский Иннокентий Смоктуновский в окружении Соломона – Игоря Кваши и Розы – Лилианы Малкиной…»

Однако было бы несправедливым утверждать, что все евреи ополчились на Бондарчука за его картиину. Например, режиссер Сергей Юткевич заявил следующее:

«Произошло нечто чудесное. Все, что мы увидели на экране, удивительно чеховское, удивительно точное и в то же время совершенно не иллюстративное следование Чехову строка за строкой. Это пример того, что, оказывается, когда сегодняшний кинематограф берется за такого рода сложные вещи и когда художника это волнует чрезвычайно глубоко, можно сделать на экране произведение, совершенно равноценное литературному произведению. Это редкий случай… Это восхищает и удивляет».

Юрий Озеров в своих картинах еврейской темы не касался, однако ненависть к нему со стороны тех же евреев-либералов была не меньшей, чем к Сергею Бондарчуку. И виной всему, как уже говорилось, его эпопея «Освобождение», где он первым среди советских кинематографистов за долгие годы изобразил на большом экране Сталина. Причем вывел его не в качестве кровожадного монстра, а как выдающегося государственного деятеля. Этого либералы простить Озерову никак не могли. Какие только эпитеты они не отпускали как в его личный адрес, так и по адресу созданного им произведения. Но Озеров, как говорится, плевал на все это с высокой колокольни. Его фильм утер нос всем критикам: несмотря на разные показатели сборов каждой из серий, общий итог пяти частей оказался впечатляющим – почти 200 миллионов зрителей (и это меньше чем за 3 года!).

На волне этого успеха с тем же творческим коллективом Озеров задумал в середине 70-х снять еще одну киноэпопею – фильм «Солдаты свободы», где речь должна была идти о героической борьбе против фашизма народов Восточной Европы. Увы, но у этой ленты судьба оказалась куда менее завидной, чем у «Освобождения». И виной всему была политика.

Как и «Освобождение», новая картина проходила тоже как госзаказ. В Европе набирал силу еврокоммунизм, поэтому руководители СССР и социалистических стран прилагали максимум усилий, чтобы средствами пропаганды возвеличить роль восточноевропейских коммунистов в мировой политике. При этом было решено обратить свой взор на события Второй мировой войны, когда коммунисты разных стран плечом к плечу боролись с коричневой чумой – фашизмом. Посредством тех событий авторы фильма намеревались вновь сплотить свои ряды, протянув ниточку из прошлого в современность: ведь главными героями будущей 4-серийной эпопеи должны были стать нынешние руководители социалистических стран, только более молодые, времен войны. Это были: Тодор Живков (Болгария), Густав Гусак (Чехословакия), Николае Чаушеску (Румыния), Иосип Броз Тито (Югославия), Янош Кадар (Венгрия). Наряду с ними в фильме действовали их старшие товарищи, которые стояли у истоков коммунистического движения в Европе, но не дожившие до 70-х: Вильгельм Пик (Германия), Бореслав Берут (Польша), Георгий Димитров (Болгария), Клемент Готвальд и Людвиг Свобода (Чехословакия), Георгий Георгиу-Деж (Румыния), Пальмиро Тольятти (Италия) и Морис Торез (Франция) и др.

Помимо зарубежных деятелей в фильме также присутствовали государственные и военные деятели СССР, и опять же из разных эпох. Так, наряду с генералиссимусом Сталиным и маршалом Жуковым в фильме (пусть и на непродолжительное время) появлялись нынешние руководители Советского Союза: генсек Леонид Брежнев (в звании генерал-майора – эту роль играл Евгений Матвеев) и министр обороны Андрей Гречко (в звании генерал-полковника, командующего армией – эту роль играл Василий Лановой).

Как вспоминают очевидцы, Озеров не хотел включать в свой фильм эпизоды с Брежневым. И не потому, что он плохо относился к генсеку – он его уважал, особенно как фронтовика, поскольку сам таковым являлся, – а в силу идеологических причин: он понимал, что это будет расценено большинством зрителей как откровенное лизоблюдство, поскольку культ Брежнева в ту пору уже расцвел пышным цветом. Чтобы понять, о чем идет речь, стоит более подробно описать это явление.

Культ Брежнева вызревал в недрах партэлиты постепенно и явился компромиссным вариантом двух крыльев в руководстве страны – державников и либералов, которые долго не могли определиться по вопросу другого культа – Сталина. Как мы помним, до 1964 года (при Хрущеве) имя вождя всех народов всячески поносилось, а после прихода к власти Брежнева наоборот – стало подниматься на щит. Однако этот процесс всячески тормозился либералами, которые боялись не столько имени Сталина, сколько появления нового сильного лидера, подобного ему. Поэтому Брежнев и удержался у власти, а, к примеру, Александр Шелепин нет, так как в первом этой силы никогда не было, а было желание угодить сразу всем: и державникам, и либералам. Именно эта особенность характера и позволила Брежневу продержаться у власти целых 18 лет, но это же и заложило бомбу замедленного действия под фундамент как самой КПСС, так и государства.

Как мы помним, конец 60-х и начало 70-х были за державниками. Однако, несмотря на ряд побед, достичь решающего перелома им в итоге так и не удалось. В том же Политбюро и Секретариате ЦК они так и не сумели достичь превосходства над либералами. И полная реабилитация Сталина тогда не состоялась (если бы она произошла, державный курс обрел бы куда большую силу). Как пишет историк С. Сойма:

«В 1972 году при обсуждении на заседании Политбюро доклада «50 лет великих побед социализма» вновь встал вопрос, упоминать ли имя Сталина. Выступившие по этому вопросу Н.В. Подгорный, Д.С. Полянский, А.Н. Косыгин и М.А. Суслов высказались против упоминания. В результате в докладе Л.И. Брежнева были названы лишь четыре имени – К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина и Мао Цзэдуна. Последний был назван в отрицательном плане…»

Судя по всему, Брежнев и его сторонники поддержали это решение в обмен на компромиссный вариант: вместо культа Сталина в стране должен был начаться культ Брежнева. Руками пропагандистов из Идеологического отдела ЦК КПСС из генсека принялись лепить новую сильную личность: в газетах (как советских, так и братских – социалистических) о нем стали писать как о выдающемся деятеле коммунистического движения, по ТВ чаще, чем обычно, стали показывать его официальные визиты (именно в начале 70-х Брежнев стал ездить за рубеж, а до этого колесил только по СССР), в свет начали выходить книги с его публичными выступлениями и т.д. Даже кинопрокат был подключен к этому процессу: именно в 1973 году на экраны советских кинотеатров вышел английский фильм «Кромвель», где речь хотя и шла об Англии ХVII века, но главным было воспевание роли сильной личности в истории. Тогда многим казалось, что Брежнев сумеет стать именно такой личностью.