Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Федор Раззаков

В эту картину авторы фильма (кстати, оба еврея: сценаристом был Эдуард Тополь), по сути, вложили все свое неприятие существующего в стране режима. Причем эти чувства они передоверили выразить на экране главному герою – русскому парню (эту роль исполнял актер Станислав Жданько, позднее погибший в результате трагического случая), который буквально стонет от окружающей его действительности: армия вызывает у него отвращение своими порядками, гражданская жизнь ненавистна не менее сильно. Даже в любви он никак не может найти счастья.

Могла ли такая история произойти на самом деле? Да сколько угодно! Другое дело, что тот заряд критики советских порядков, который позволили себе авторы фильма, оказался, что называется, с перехлестом. Причем перехлест был настолько большим, что никакие поправки в ленту не могли его смикшировать.

Отметим, что Эдуард Тополь за год до этого написал сценарий другого остросоциального фильма – «Несовершеннолетние», где речь шла о такой важной проблеме советского общества, как хулиганство в молодежной среде. Но тот фильм, снятый режиссером Владимиром Роговым (тоже евреем), был решен в ином ключе – позитивном, и в итоге завоевал симпатии миллионов людей, став лидером проката 1977 года (45 миллионов зрителей). В «Ошибках юности» эта грань между позитивом и негативом была нарушена, причем в пользу последнего. Судя по всему, преднамеренно – такова была позиция самих авторов, которые в данном случае решили играть в открытую.

Между тем многие молодые советские кинорежиссеры славянского происхождения имели не меньше претензий к существующему режиму, однако никогда не переносили их в свое творчество. Кто-то объяснит подобный факт боязнью потерять профессию, я же склонен думать, что это была их гражданская позиция: дескать, режим не люблю, но и вредить ему открыто не буду. К тому же эти режиссеры, как и многие другие деятели советского искусства нееврейского происхождения, понимали, что родина у них одна и жить им здесь. У евреев было куда уезжать, чем они и пользовались весьма активно. Те же Борис Фрумин и Эдуард Тополь после запрета фильма «Ошибки юности» (ленинградский КГБ изъял все материалы фильма, включая даже шумовую магнитную запись) спешно собрали вещи и навсегда уехали из страны. Видимо, потому что не родина.

Такие разные мэтры

В отличие от своих более молодых коллег большинство мэтров советского кинематографа из числа тех же евреев никуда из страны не уезжали и уезжать не собирались. И в меру своего таланта и возможностей старались донести до широкого зрителя те идеи, которые лично их больше всего волновали. Например, Сергей Герасимов во второй половине 70-х также обратил свои взоры на проблемы молодежи. Сначала он снял фильм о современности «Дочки-матери» (1975), где речь шла о пэтэушнице, которая приезжает из Свердловска в Москву к своим, как она считает, родственникам и достаточно бесцеремонно вмешивается в их жизнь.

Год спустя мэтр экранизировал для телевидения роман Стендаля «Красное и черное» (премьера – июнь 1976-го), где речь шла о событиях из жизни Франции ХIХ века, но на самом деле Герасимов снимал кино о проблемах своего времени – о трагедии больного честолюбия. Таких Жюльенов Сорелей было много и в советском обществе конца ХХ века. Не случайно, выступая на пленуме Союза кинематографистов осенью 1976 года, Герасимов высказал свое мнение о тех проблемах молодежи, которые больше всего его волнуют. Цитирую:

«Отдавая дань правам молодых, точнее, подросткам, мы склонны порой возводить инфантилизм в степень безусловной добродетели. Между тем опасность инфантилизма, и прежде всего гражданского инфантилизма, становится заметным признаком поколения, которому давно присвоили звание акселератов, то есть опережающих, и потому как бы априори правых. В результате любые поступки подростков заранее обречены на амнистию…»

Несколько иные проблемы заботили других мэтров советского кинематографа. Так, режиссеры Александр Алов и Владимир Наумов в середине 70-х взялись экранизировать книгу Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле». Это произведение, конечно, было очень популярно в СССР, однако не настолько, чтобы делать из него широкомасштабное кинополотно протяженностью в 4 серии (более 5 часов экранного времени!). Но мэтры взялись за это произведение, движимые идеей не столько показать советским зрителям перипетии европейской истории XVI века, сколько заставить его задуматься о более современных проблемах. Например, о… несправедливости нападок мирового сообщества на Израиль – гордое и независимое государство, созданное евреями после стольких лет мытарств. Ведь в середине 1975 года ООН официально объявила сионизм расизмом (за это решение проголосовали представители 72 государств, в том числе и СССР). Подавляющая часть советских интеллектуалов отнеслась к этому событию отрицательно и сделала очередную зарубку на своей памяти.

Уже в наши дни В. Наумов так объяснил мотивы, которые подвигли его и Алова к созданию этого кинополотна: «Нас привлекла идея снять хронику страшного и фантастического XVI века, когда вся страна (Фландрия) была приговорена к смертной казни за неповиновение испанской короне; это уникальный случай в истории человечества, когда весь народ был официально приговорен к смертной казни; это не значило, что всех подряд казнили, но убийство любого нидерландца считалось законным. Даже чтение Библии на родном языке было страшной крамолой и каралось смертью. Рождение нации, чувство национального достоинства формировалось на фоне дымящихся костров, в стране, где все перемешано, как в огромном бурлящем котле, – предательство, верность, убийства, любовь…»

Судя по всему, речь здесь идет о росте национального достоинства не нидерландцев (кому до них было дело в СССР), а советских евреев. Но поскольку снять об этом откровенное кино в Советском Союзе было невозможно, Алов и Наумов решили прикрыться Шарлем де Костером.

Далее Наумов пишет: «О чем книга? О чем фильм? О свободе, если определить одним словом…» Поскольку в советской интеллигентской среде слово «свобода» было синонимом слова «Запад» и антонимом слов «коммунизм» и «КПСС», то читателю, думаю, понятно, о чем именно идет речь. Не случайно одним из главных эпизодов фильма, проходящим через все произведение, была сцена со слепыми. По В. Наумову это выглядит так:

«Библейская фраза «Слепые – вожди слепых, если слепой поведет слепого, оба упадут в яму» и картина Брейгеля «Слепые» (я убежден, что она является прямой иллюстрацией библейских слов) – пронизали всю нашу картину насквозь, как шампур…

В «Тиле» мы попытались развить тему слепых как самостоятельную историю; у автора романа ее нет, а в фильме герои Шарля де Костера встречаются с персонажами Брейгеля… Если вернуться к смыслу, то «слепые вожди слепых» – это некий символ. Но он не должен быть сконструирован искусственно, а вырастает изнутри явления до какого-то полунамека (не важно, если не все поймут) и должен иметь два, три, а то и четыре мерцающих смысла. Если сказать банально, то речь идет о нравственной слепоте – это слишком банально, тут значительно больше оттенков и звуков. Художественный образ сам по себе должен нести целое облако всевозможных толкований, ассоциаций и т.д. Образ слепых может быть репродуцирован куда угодно – на историю человечества вообще и на ее частные отрезки…»

Любому советскому интеллигенту, натасканному на поиск всевозможных «фиг» в произведениях литературы и искусства, был прекрасно понятен символизм «Легенды о Тиле». Притча о слепых в советском контексте читалась как блуждание советских людей в потемках «развитого социализма» под водительством слепых вождей. Однако, как показала уже наша нынешняя российская действительность, советский человек был все же менее слеп и нищ (как духом, так и материально), чем нынешний россиянин – обобранный буквально до нитки олигархической властью и бессовестно кинутый своей интеллигенцией. Владимир Наумов, который благополучно дожил до сегодняшних дней, почему-то про это слепоту фильмов уже не снимает: то ли сам ослеп, то ли страшно стало (отметим, что при коммунистах подобного страха почему-то не наблюдалось). Но вернемся к «Легенде о Тиле».

Символизм фильма многими был оценен по достоинству. На Всесоюзном кинофестивале в Ереване в 1978 году «Легенда о Тиле» была удостоена специального приза жюри именно за то, что многими своими проблемами затрагивала современность. Это поняли и на Западе, где картина была встречена еще более восторженно, чем у себя на родине. Как писала газета «Лос Анджелес таймс»: «Полное жизни, выдающееся кинополотно утверждает идею свободы и неукротимости человеческого духа… Прекрасные режиссеры Александр Алов и Владимир Наумов создали очень откровенный и смелый фильм. Его можно назвать современной притчей».