Байки старого еврея - Аарон Шервуд

Софи Лорен в стройбате

Мои друзья, отслужившие в армии, утверждали, что их замучили нескончаемым показом патриотических фильмов. Мне же повезло. Естественно, нас «кормили» агитками вроде «Чапаева», «Она защищает Родину» и «Подвиг разведчика». Перед просмотром в качестве гарнира политрук проводил среди нас разъяснительную работу о том, что враг по-прежнему коварен, не дремлет и продолжает вынашивать. Короче, тучи как закрыли небо над страной в 1917-м, так по сию пору и не дают светить солнцу. Мы, естественно, ему внимали, а самые продвинутые умудрялись при этом спать с открытыми глазами. Наш киномеханик, пройдоха из пройдох, только ему известными путями достал две картины. Но какие! Он привёз «Короля Лира» и «Подсолнухи»! Подловил меня в курилке и по большому секрету сообщил: «Завтра по-любому будь в клубе, увидишь кино». – «Опять что-то потрясающее вроде «Над Тиссой?» Он – мне, подражая Райкину: «Приходи, дарагой, увидишь». Но я его всё же дожал, сообщив, что мне прислали фотоплёнку особую, мелкозернистую, повышенной чувствительности. За пару кассет он открыл секрет. Я ахнул. В стройбате я буду смотреть фильм Витторио Де Сики с участием Марчелло Мастроянни и неподражаемой Софи Лорен! А ещё потрясающий фильм «Король Лир» с Юрием Ярветом. Мне посчастливилось видеть оба фильма, но такие произведения необходимо, по моему мнению, пересматривать, как и перечитывать полюбившиеся книги. К тому же здесь, среди каменистых сопок, Дом кино, Ленинград – это было, казалось, так далеко, в прошлой жизни. И вот наступило долгожданное завтра. В клуб привели всех. Строем. Политрук объявил, что сегодня будет показано. Из зала послышались недовольные реплики: «Подсолнухи», опять про колхоз, обрыдло!», «А «Король Лир» – это про мафию?». На сцену вышел киномеханик и попытался как-то объяснить, что «Король Лир» к мафии не имеет отношения, что это фильм, снятый по Шекспиру, что играют в нём прекрасные актёры. Его освистали. Общее мнение было категорично: фильм скучный, к тому же чёрно-белый, не хотим! Более благосклонно выслушали «аннотацию» к «Подсолнухам». Всё-таки про любовь, к тому же иностранную. И вот в зале погас свет. Народ смотрит фильм. Досмотрели до конца в полной тишине. Вдруг голос из зала: «Кинщик! Крути по новой». У киномеханика выбора нет – вторую картину народ смотреть не хочет, а выпустить народ из клуба без команды он не имеет права. Все смотрят фильм второй раз. Когда заканчивается сцена, в которой главные герои (Лорен и Мастроянни) целуются на берегу моря, забравшись под лодку, общественность требует (мягко выражаясь) крутить взад, то есть с того момента, где «фильму» остановили задним ходом. Собственно говоря, в этой сцене ничего даже отдалённо напоминающего самую щадящую эротику нет. Наша славная цензура зорко следила за тем, чтобы тлетворное влияние Запада не растлило ранимые души строителей светлого будущего в отдельно взятой стране. Солдат тоже понять надо: они месяцами не бывали в городе и не видели никого, кроме шестидесятилетней буфетчицы. После третьего просмотра этой сцены общественность потребовала крутить задом наперёд теперь уже весь фильм. Я не выдержал и ушёл к киномеханику в надежде уговорить его показать второй фильм, «Король Лир». Он мне сказал: «Ты хочешь, чтобы они разворотили здесь всё? Приходи после ужина, я буду показывать «Лира» офицерам, посмотришь у меня в будке» Так я в очередной раз посмотрел замечательный фильм.

Сумеречное состояние, или Вошёл в образ

История, которую я хочу рассказать, произошла в далёком 1974 году. Только что на экраны вышел нашумевший фильм «Премия». Мой рассказ не о фильме, а о юноше, который снялся в этом кино. Миша Семёнов сыграл эпизодическую роль, комсорга бригады. А так как он учился в каком-то речном училище, его соученики, посмотревшие это кино, из зависти стали его высмеивать. И вот однажды в кафе «Ленфильма» я встретил Мишу, и этот всегда весёлый парень со слезами на глазах рассказал мне о своей проблеме. Надо было помогать парню. Но как? Я предложил ему прогуляться по городу. Гуляли долго. И вдруг меня осенило! Сотрясение мозга – вот повод списаться из училища вчистую!

«Миша, я тебе организую сотрясение мозга». – «Только бей не сильно», – соглашается он. Я ему объяснил, что бить его не буду, да и вообще никакого насилия в моём плане нет. Он просто должен сыграть мозгосотресённого, при этом ни в коем случае не просить ничего, кроме таблеток от головной боли. Пошли в медпункт Московского вокзала. Входим, я поддерживаю Мишу, голова которого лежит на моём плече. Он шатается, глаза осоловевшие. Слабым голосом объясняет, что ударился головой и ему обязательно нужно быть в форме, так как он уходит в учебное плавание по заливу и у него первая ночная вахта рулевым. Он, как мы и договаривались, просит только таблетку от головной боли. Медсестра, женщина предпенсионного возраста, видит, как страдает это юное белокурое голубоглазое создание, быстро набирает номер и срывающимся голосом кричит в телефон: «Немедленно сантранспорт!». Миша, услышав это, шатаясь, идёт к выходу. Но у него это плохо получается. Он «вынужден» присесть, чтобы отдохнуть. Я с восхищением смотрю, как здорово он вошёл в образ. На пороге появляются два здоровенных санитара. Миша слабо «сопротивляется». «Сотрясённого» увозят. Спустя месяц в том же кафе я встречаю весёлого, отдохнувшего Мишаню, который докладывает о завершении операции. Всё прошло как по нотам. Диагноз – сотрясение второй степени, из училища списан.

Прошло время. Миша повзрослел, женился, родилась дочь. И вот однажды утром в дверь его квартиры позвонили. Миша открыл дверь. На пороге кто-то в форме. «Семёнов?» – «Да». – «Собирайтесь!» Бедняге оставалось полгода до конца призывного возраста. Его забрили в пехоту. И тут всполошилась администрация кинокартины. Съёмки в разгаре, актёр уже снялся в массе сцен. Можно переснять, но лето не вернуть. Актёр снимался летом, а на дворе разгар осени. Прикажете переснять следующим летом? А за чей счёт? Выход был найден. Срочно было отправлено письмо в Ленинградский военный округ с просьбой об оказании помощи кинематографу в виде отпущения актёра на киносъёмки. И вот теперь уже боец в родных ленфильмовских стенах. «Ты хоть присягу принял? – спросил я его. «Да, две недели уже», – отвечает воин. Оказывается, Миша, по мнению мудрых командиров, являл своим видом образец защитника Отечества! Посудите сами: метр восемьдесят, белокурый, голубоглазый – не солдат, а плакат! Именно такие как Миша получали письма от девушек с надписью на конверте «Самому правофланговому. Самому голубоглазому». Но ему не повезло. Вся его служба принятием присяги и закончилась. Происходило следующее. Миша стоит перед строем, в левой руке – текст присяги, правая рука сжимает автомат. Он читает: «Я, гражданин Союза Советских…» – далее по тексту. На лице у родителей и приглашённых слёзы умиления, начальство облегчённо вздыхает: показуха удалась! Бойца быстренько сажают в УАЗик, наливают стакан и везут в соседнюю часть – «гастроль» длится две недели. Как я понял, это был единственный его вклад в обороноспособность любимой Родины.

В скором времени его отправили сниматься в фильме. Но праздники быстро заканчиваются. Актер-воин доснялся в кино, и теперь он должен вернуться на службу. Проходит два-три месяца, и в один прекрасный день я вижу нашего героя на своём любимом месте – за столиком в кафе. Он сидит в гражданке и сильно нетрезв. Подхожу и интересуюсь, не случились ли непредвиденные съёмки. Уйди, слышу в ответ, у меня сумеречное состояние. Не ищите сложных объяснений. Всё всегда просто. С Мишей случилось «несчастье» в Москве, на Ленинградском вокзале: при пересадке на другой поезд он «поскользнулся» и сильно зашиб себе голову. В результате – госпиталь и комиссация, как вы уже догадались, вчистую.

Творческий подход

После того как я всё-таки отдал долг, ни у кого не одалживая, и отслужил в легендарной, в боях познавшей, и прочая, и прочая, вопроса, где работать, у меня не возникало. Естественно, я пошёл на «Ленфильм». К тому же, во всяком случае, для Лаврентия Васильевича, зама по кадрам (ни в коем случае не Павловича), я стал мужчиной. Интересно, какого пола я был до призыва? И уж если разбираться, мужчиной я стал до армии, о чём я благоразумно ему не сообщил. Служил я в стройбате, плотником, что и подвигло его, кадровика, сделать из меня постановщика декораций. Вот вам и продвижение по служебной лестнице! Я сразу оказался на хорошем счету. Нет, я не был большим специалистом в плотницком деле. Я не пил, то есть я был не без греха, но я не пил на работе. Исходя из этого, начальство подрядило меня дежурить на съёмочной площадке. Работа не пыльная, к тому же я как бы приобщался к съёмке фильма. Отрядили меня, значит, дежурить на съёмке музкомедии «Свадьба Кречинского», и однажды меня посетила идея. Дело в том, что, одеваясь в робу плотника, я как бы чувствовал тонкую перегородку между мной и прочими членами киногруппы. Нет, никакой отчуждённости не было. Надо признать, что более демократичной атмосферы, чем на «Ленфильме», я нигде не встречал. Но они все в цивильном, а я в робе. И однажды меня осенило – я изобрёл кинодипломат! В цехе у декораторов мне соорудили вполне приличный с виду фанерный чемоданчик, оклеили шпоном красного дерева, отлакировали, а внутри находились отсеки для гвоздей (вымытых в бензине), молотка, ножовки, топора. Но изюминкой изобретения было то, что там же, в дипломате, были перчатки, нарукавники, передник и коврик! И вот я впервые появился на площадке как дипломированный плотник, в смысле с дипломатом. В тот день снималась сцена, где Расплюев (Смолкин) в суматохе пробегает через анфиладу комнат, а слева выходит дог, держа в зубах корзинку. Здесь я должен сделать отступление и описать это чудо – я имею в виду дога. Я даже затрудняюсь назвать его собакой или, скажем, псом, настолько он был красив и благороден! Он сознавал, что он не какая-то болонка или скажем шпиц. Фицджеральд, или – для своих – Джаки, был дымчатым догом, 93 сантиметра в холке. Вдобавок он был умница, знал всю группу по именам и профессиям и был гурманом. Если кто-то искал его расположения, то запасался свежими огурцами и кофейным печеньем. Фицджеральд с разрешения хозяйки, не теряя достоинства, принимал подношения. Итак. Звучит команда «мотор», Смолкин-(Расплюев) бежит через анфиладу комнат, в смятении машет руками и… Тут выходит Фицджеральд с корзинкой, аккуратно ставит её на пол и делает «ам», то есть берёт актёра за руку!